чучело, которое сидит за столом.

– Но оно же говорит, — попытался возразить Николас. — Рассказывает о патриотизме. То есть, я не хочу с вами спорить, я просто не понимаю.

– Он говорит, — пояснил Блэр, — потому что огромный компьютер, который называется Мегалингв 6–У или как–то в этом роде, передает текст в это «чучело».

– А кто создает программы для компьютера? — спросил Николас. Все разговаривали очень медленно, словно во сне, как будто пытались говорить под водой и на них давила огромная тяжесть. — Кто–то же пишет для него речи, сам он не…

– У них много специалистов, — сказал Блэр, — их называют йенсенистами. Те йенсенисты, которые работают в Литературном отделе, пишут речи и загружают их в Мегалингв 6–У, а он как–то обрабатывает слова, придает им нужную интонацию. И затем «чучело» говорит их. И поэтому выглядит как живое. Речь записывают на пленку, а потом ее просматривает в Женеве тип, который всем этим заправляет. Зовут его Броз. И, если он одобрит сделанную запись, то ее по телекабелю покажут всем подземным убежищам Зап– Дема.

Один из мужчин добавил:

– В России тоже есть такое «чучело».

Николас спросил:

– А как же война?

– Она давно уже закончилась, — ответил Блэр.

Николас кивнул:

– Я понимаю.

– Киностудия в Москве принадлежит и тем и другим, и нью–йоркское Агентство тоже совместное предприятие. Московской студией руководит талантливый «красный» режиссер Айзенблад, он снимает фильмы о разрушении городов, которые ты видел по телевизору. Обычно он снимает «в миниатюре», пользуясь макетами, а иногда — в натуральную величину. Например, когда он снимает сражающихся железок. Он настоящий профессионал. Я имею в виду, его фильмы не вызывают подозрений. Я помню их, а иногда нам удается настроить приемник, и тогда мы ловим эти передачи. Когда мы жили под землей, мы тоже верили этим фильмам. Он, этот Айзенблад, и йенсенисты обманули в общем–то всех, кроме тех жителей убежищ, которые выходят на поверхность. Как ты, например.

Николас сказал:

– Я вышел на поверхность не потому, что догадался.

Кэрол начала догадываться, сказал он себе. Кэрол была права. Она сообразительнее меня. Она знала об этом.

– И вся Земля выглядит так? — Он показал на руины Чейенна. Радиация? Развалины?

– Конечно, нет! — взволнованно ответил Блэр. — Это одна из «горячих зон», которых осталось уже немного. Все остальное — парк. Они превратили весь мир в огромный парк и разделили его между собой на поместья, каждому из них, йенсенистов, принадлежит множество железок. Как у королей в Средние века. Это даже интересно. — Он заговорил тише. — Но, я думаю, это нечестно. По крайней мере, я так считаю.

Бородачи дружно затрясли головами в знак согласия:

– Это несправедливо. В этом не может быть никаких сомнений.

Николас спросил:

– Как же вы живете? Где берете еду? И сколько вас?

– В нашей группе двести бывших жителей убежищ, — ответил ему Блэр. Мы живем в развалинах Чейенна. Мы должны были бы попасть в тюрьмы огромные жилые комплексы, которые строит человек по фамилии Рансибл. Они неплохие, эти жилые комплексы, в них, по крайней мере, не чувствуешь себя как мышь в мышеловке. Но мы хотели… — Он махнул рукой. — Я не могу это объяснить.

– Мы хотим свободно передвигаться, — объяснил один из бородачей, — но на самом деле нам это не удалось. Мы не можем выйти из Чейенна, потому что нас поймают железки.

– А почему они не охотятся за вами здесь? — спросил Николас.

– Они охотятся, — ответил Блэр, — но делают это скорее для проформы.

Понимаешь? Эта земля — часть нового поместья, которое только строится, вилла еще не закончена, и радиация тут еще есть. Но сюда рискнул приехать один йенсенист. Если его не убьет радиация, имение останется за ним. Эта земля станет его поместьем, и он будет здесь хозяином.

Николас сказал:

– Дэвид Лантано.

– Правильно. — Блэр как–то странно посмотрел на него. — Откуда ты его знаешь?

– Железки, напавшие на меня, принадлежали ему.

– И они хотели убить тебя?

Он кивнул.

Четверо обменялись встревоженными взглядами, поняв друг друга без слов:

– А Лантано был на вилле? Одобрил он их решение?

– Нет, — ответил он. — Они попытались связаться с ним, но им не удалось. Они приняли решение самостоятельно.

– Тупые чурбаны! — выругался Блэр. — Лантано не разрешил бы им убивать! Я в этом совершенно уверен. Он не решился бы на убийство. Они же были созданы для того, чтобы убивать. Я имею в виду, что многие железки ветераны войны: они приучены уничтожать все живое. Остановить их может только приказ хозяина. Но тебе повезло — ты сумел спастись. Хотя это было ужасно. Просто ужасно.

– Но, — вступил в разговор один из бородачей, — что он сказал о Йенси? Разве это возможно?

– Я видел его, — повторил Николас, — я уверен в том, что это был он.

Джек Блэр заговорил, он цитировал какой–то неизвестный Николасу текст:

– «Я видел Бога! Есть у вас сомнения? Вы осмеливаетесь сомневаться в этом?!». Какое оружие было у того парня, который тебя спас? Лазерный пистолет?

– Нет. Железка превратился в пыль. — Николас попытался объяснить, что освобождение пришло внезапно. — От них остались только две кучки сухих опилок, напоминающие ржавчину. Вам это что–нибудь говорит?

– Это новое оружие, оно только у йенсенистов, — кивнул Блэр. — Так что тебя спас йенсенист, у бывших жителей убежищ такого оружия нет. Я даже не знаю, как оно называется. Но, должно быть, оно сделано еще во время войны, и такого оружия у них много. Время от времени, когда соседям–йенсенистам не удается провести межу между двумя поместьями, они бросаются в арсенал–хранилище в Агентстве, в Нью–Йорке — это там, где фабрикуются «печатные материалы». Потом сломя голову бросаются к своим аэромобилям и мчатся в свои поместья — и ведут своих железок в бой. Это просто смешно; они набрасываются друг на друга как ополоумевшие, после чего выводят из строя дюжину–другую железок или просто их калечат, достается иногда и йенсенистам. А затем отправляют покалеченных железок в ближайшие подземные убежища, чтобы их там отремонтировали. Они ведь вечно стремятся увеличить свои свиты и закрепить за собой железок новых, более совершенных типов, которых изготовляют под землей.

– В поместьях у некоторых йенсенистов содержатся до двух тысяч железок. Целые армии, — добавил другой.

– Поговаривают, что у Броза, — сказал Блэр, — десять или одиннадцать тысяч железок, хотя чисто формально все без исключения железки Зап–Дема находятся в распоряжении генерала Холта. Он может, как вы понимаете, воспользоваться своей властью и отменить распоряжение любого йенсениста, любого хозяина поместья, и призвать на службу своих железок. За исключением железок Броза. — Он понизил голос:

– Никто не может отменять приказы Броза. Броз — самый главный. Только он может входить в то хранилище, где хранится самое совершенное оружие, которое так и не было применено. Это ведь страшное оружие, и если бы его пустили в ход, то от нашей планеты остались бы одни воспоминания. Война прекратилась как раз вовремя. Если бы она продлилась еще месяц — конец. — Он махнул рукой.

– Мне очень хочется закурить, — сказал Николас.