неудержимой алчности Элдрич сам пожрал энергетические ресурсы своего тела. У него были огромные стальные зубы, которые вставил ему перед отлетом на Проксиму чешский стоматолог. Эти зубы составляли единое целое с челюстями и должны были служить ему до смерти. Правая рука у него была искусственной; настоящую он потерял двадцать лет назад, во время охоты на Каллисто. Нынешняя была, конечно, лучше, поскольку позволяла пользоваться различными сменными кистями. Сейчас пятипалую конечность Элдрича, если бы не металлический блеск, можно было бы принять за настоящую.

И глаза у него были искусственными. Ему сделали протезы — за цену, которую только он мог и хотел заплатить; их изготовили Бразильские окулисты перед самым его отлетом на Проксиму. Великолепная работа. Протезы, подогнанные к глазницам, не имели зрачков и были неподвижны. Панорамный обзор обеспечивали два широкоугольных объектива, находившиеся за узкой горизонтальной щелью. Элдрич потерял глаза не из–за несчастного случая; в Чикаго неизвестные личности плеснули ему в лицо кислотой, по неизвестным причинам…, по крайней мере, неизвестным широкой публике. Элдрич наверняка знал, из– за чего. Однако он ничего не сказал, никуда не жаловался; вместо этого он направился прямо к своим бразильским окулистам. Горизонтальная щель искусственных глаз, казалось, доставляла ему удовольствие; почти сразу же после операции он появился на торжествах по случаю открытия нового оперного театра в штате Юта и без смущения вращался в кругу себе подобных. Даже сейчас, десять лет спустя, такие операции были редкостью, и Барни впервые видел широкоугольные люксвидовные глаза системы Дженсена; все это произвело на него ошеломляющее впечатление, большее, чем он ожидал…, или это было что–то другое?

— Мистер Майерсон, — сказал Палмер Элдрич и улыбнулся; в холодном, слабом свете марсианского солнца блеснули стальные зубы. Он протянул руку, и Барни машинально протянул свою.

«Твой голос, — подумал Барни. — Он идет откуда–то из другого места, не из…» Он заморгал. Фигура Элдрича оказалась бестелесной, прозрачной. Это была искусственно вызванная иллюзия. Барни внезапно осознал всю иронию происходящего; этот человек и так уже был в значительной степени искусственным, а теперь он лишился и остатков своего тела. «Неужели именно это вернулось на Землю с Проксимы? — думал Барни. — Если так, то Хепберн–Гилберт был введен в заблуждение: это не человек. Ни в одном из значений этого слова».

— Я все еще внутри корабля, — сказал Палмер Элдрич; голос доносился из встроенного в корпус громкоговорителя. — Обычная осторожность в связи с тем, что ты сотрудник Лео Булеро.

Призрачная рука коснулась Барни; он почувствовал, как его охватывает пронизывающий холод — чисто психологическая реакция, поскольку не имелось ни одной причины для подобной реакции.

— Бывший сотрудник, — уточнил Барни.

За его спиной из барака появились остальные: Шайны, Моррисы и Риганы; они приближались, как испуганные дети, с опаской глядя на знаменитого гостя.

— В чем дело? — пробормотал Норм Шайн. — Это призрак; мне это не нравится.

Останавливаясь рядом с Барни, он добавил:

— Мы живем в пустыне, Майерсон; мы постоянно наблюдаем миражи — кораблей, людей и разные формы жизни. Это именно один из таких случаев; ни этого типа, ни корабля здесь нет.

— Они наверняка в шестистах милях отсюда, — сказал Тод Моррис. — Это фата–моргана. Ты к этому привыкнешь.

— Ведь вы меня слышите, — загремел громкоговоритель голосом Палмера Элдрича. — Я действительно здесь, и у меня к вам дело. Кто главный в вашем бараке?

— Я, — сказал Норм Шайн.

— Вот моя визитная карточка, — сказал Палмер Элдрич, протягивая руку с небольшим белым прямоугольником, и Норм Шайн машинально попытался взять его. Карточка пролетела мимо его пальцев и упала на песок. Элдрич улыбнулся холодной; мимолетной улыбкой и предложил:

— Взгляни на нее. — Норм наклонился и изучил карточку. — Именно, — сказал Элдрич. — Я прибыл сюда, чтобы подписать договор с вашей группой. Речь идет о доставке…

— Избавь нас от речей о доставке того, что Бог лишь обещает, — сказал Шайн. — Скажи только сколько.

— Около одной десятой стоимости продукции конкурента. И это намного эффективнее; вам даже не потребуются наборы.

Элдрич, казалось, обращался исключительно к Барни, однако из–за искусственных глаз невозможно было определить, на кого направлен взгляд.

— Как вам нравится здесь, на Марсе, мистер Майерсон?

— Очень весело, — ответил Барни.

— Прошлой ночью, — сказал Элдрич, — когда Аллен Фейн прилетал сюда со своего дурацкого спутника, чтобы с вами встретиться…, о чем вы разговаривали?

— О деле, — ответил Барни.

Он думал быстро, но не слишком; из громкоговорителя уже раздался следующий вопрос:

— Значит, вы все еще работаете на Лео. Фактически ваше прибытие сюда организовано специально, незадолго до начала распространения Чуинг–Зет. Почему? У вас есть какая–то идея, как помешать этому? В вашем багаже не было никаких пропагандистских материалов, никаких листовок, кроме обычных книг. Может, вы должны распространять слухи? Устная пропаганда. Чуинг–Зет…, что, мистер Майерсон? Вреден при постоянном употреблении?

— Не знаю. При возможности — попробую. Тогда узнаю.

— Мы все ждем этой возможности, — сказала Фрэн Шайн; она держала в руке пачку скинов, готовая немедленно заплатить. — Вы можете сразу продать нам немного или надо еще подождать?

— Я могу сразу продать вам первую порцию, — сказал Элдрич. Люк корабля с треском распахнулся. Из него выскочила маленькая самоходная тележка и двинулась в сторону колонистов. Она остановилась в ярде от них, и из нее выпала коробка, завернутая в знакомую коричневую упаковочную бумагу.

Коробка лежала у их ног, и Норм Шайн наклонился и поднял ее. Это не было галлюцинацией. Норм осторожно развернул бумагу.

— Чуинг–Зет, — выдохнула Мэри Риган. — О, как много! Сколько это стоит, мистер Элдрич?

— За все, — ответил Элдрич, — пять скинов.

Автомат выдвинул маленький ящичек, по размеру как раз такой, чтобы в нем поместились скины.

После короткого спора колонисты пришли к согласию; пять скинов были положены в ящичек, который тут же снова закрылся. Автомат развернулся и молниеносно исчез внутри корабля. Палмер Элдрич, бестелесный седой, остался. «Похоже, это его забавляет», — решил Барни. Элдрича не волновали тайные планы Лео Булеро; он просто радовался.

Полный мрачных мыслей, Барни пошел в направлении крошечного островка очищенного грунта, где когда–нибудь он начнет возделывать свой огород. Повернувшись спиной к Элдричу и колонистам, он включил автоматический экскаватор, который, шипя и ворча, с трудом начал поглощать песок. Майерсон подумал о том, как долго еще проработает машина. И каким образом здесь, на Марсе, доставать запасные части. Может, их вообще не существовало; колонисты просто оставляли машины ржаветь.

Позади послышался голос Палмера Элдрича:

— Теперь, мистер Майерсон, можете жевать до конца жизни.

Барни невольно оглянулся. Это был не призрак; Элдрич действительно вышел из корабля.

— Это верно, — ответил Майерсон. — И ничто не могло бы доставить мне большего удовольствия.

Он пытался починить ковш экскаватора.

— Где здесь, на Марсе, ремонтируют технику? — спросил он Элдрича. — ООН занимается этим?

— Откуда я знаю? — сказал Элдрич.

Кусок ковша отвалился, оставшись в руке Барни, который крепко его сжал, оценивая вес. Кусок металла, напоминавший монтировку, был тяжелый, и Барни подумал: «Я мог бы этим его убить. Прямо здесь и сейчас. Будет ли это хорошим выходом из положения? Никакого токсина, вызывающего симптомы эпилепсии, никаких судебных процессов…» Однако ему пришлось бы за это заплатить. Он пережил бы Элдрича всего лишь на несколько часов… Однако, возможно, все–таки стоило бы?…