— Я догадываюсь.

— Правильное питание крайне важно, Джек. В данный момент я живу на патоке и домашнем твороге.

— Кто б мне подал бифштекс с кровью! — плотоядно произнес Гамильтон.

— Биф — ште — е — екс? — Глаза Силки округлились от ужаса. — Мясо животных?!

— Еще бы! И побольше! С тушеным луком, печеной картошкой, зеленым горошком и… черным кофе.

У Силки страх сменился отвращением.

— О, Джек!..

— А что такое?

— Ты… ты — дикарь.

Наклонившись через столик, Гамильтон бодро сказал:

— Как насчет того, чтобы свалить отсюда? Пойдем — ка в парк на дальнюю аллейку и трахнемся хорошенько.

На лице девицы отразилось только недоуменное безразличие.

— Я не совсем поняла. Гамильтон сдался.

— Забудь об этом.

— Но…

— Забудь, говорю!

Он мрачно допил пиво.

— Пошли, нас ждут дома к обеду. Марша наверняка беспокоится, не случилось ли с нами чего.

Марша встретила их с радостным вздохом:

— Наконец — то. Долго же вы добирались. — Встав на цыпочки, она потянулась поцеловать Джека. В фартуке и ситцевом платьице Марша выглядела воистину свежей, стройной и душистой, как цветок. — Мойте руки и садитесь.

— Могу я чем — нибудь помочь? — вежливо спросила Силки.

— Все готово. Джек, возьми ее пальто.

— Не надо, — отмахнулась Силки, — я просто брошу его в спальне.

Она оставила супругов ненадолго одних.

— Этого мне только не хватало, — ворчал Гамильтон, вслед за женой проходя на кухню.

— Ты ее имеешь в виду?

— Ну да.

— Когда ты с ней познакомился?

— На прошлой неделе. Подружка Макфифа.

— Она миленькая. — Согнувшись, Марша извлекла из духовки горячую кастрюлю.

— Родная моя, это же проститутка.

— О… — Марша глупо хлопнула ресницами. — Правда? Она не похожа на… то, что ты сказал.

— Конечно, не похожа. Здесь у них такого не бывает. Марша просияла:

— Тогда и она — нормальная девчонка. Другого быть не может. Джек преградил жене дорогу, не пропуская ее с кастрюлей в гостиную.

— Но правда заключается в другом. Она действительно проститутка. В настоящем мире — она девка из бара, профессиональная подстилка для завсегдатаев.

— Ну да' — по — прежнему не верила Марша. — Мы с ней долго говорили по телефону. Она что — то вроде официантки. Очаровательный ребенок.

— Милая, ты бы видела ее в рабочей форме…

Он умолк при появлении Силки. В своем целомудренном наряде деваха была свежа, как огурчик.

— Джек, ты меня удивляешь. — Марша опять отправилась на кухню. — Как тебе не стыдно!

Гамильтон, чувствуя себя полным идиотом, побрел прочь. Черт с ними!.. Он взял вечерний выпуск «Окленд трибюн», шлепнулся на диван, закрывшись газетой от Силки, и пробежал глазами заголовки.

ФАЙНБЕРГ ОБЪЯВЛЯЕТ О НОВОМ ОТКРЫТИИ: ГАРАНТИРОВАНО ИЗЛЕЧЕНИЕ АСТМЫ!

Статья на первой полосе снабжалась фотографией улыбающегося упитанного лысика, который словно рекламировал средство для полоскания рта. Заметка повествовала о его открытии, потрясшем мир. На первой полосе первая колонка.

Колонка вторая подробно рассказывала об археологических раскопках на Ближнем Востоке. Черепки, горшки и вазы… Обнаружен неизвестный город Железного века. Человечество затаило дыхание…

Джека посетила любопытная мысль: а как же холодная война? И, если уж на то пошло, что стало с Россией? Джек быстро пролистал газету. То, что он обнаружил, заставило волосы подняться дыбом.

Россия как географическое понятие исчезла. Уж слишком отрицательные эмоции она вызывала. Миллионы людей, миллионы квадратных миль суши испарились! Что же осталось на ее месте? Бесплодная равнина? Или колоссальная бездна?..

Забавно, что газета вообще выпущена без привычной передовицы, без сенсационных заявлений и разоблачений. Публицистика, если ее можно так назвать, сразу окунала читателя в грязновато — розовый прудик домохозяек: мода, светские сплетни, свадьбы, разводы, распродажи и реклама. Комиксы? Отчасти они тоже присутствовали — детский юмор, а также бытовые зарисовки. Но «страшные» комиксы, с драками и насилием, исчезли. Конечно, беда невелика. Но белые пустоты на газетном листе как — то обескураживали.

Вероятно, так же выглядел сейчас и север Азии: гигантское белое пятно, где еще недавно, во зло или во благо, теплились миллионы жизней. Эдит Притчет, пожилая располневшая дамочка, решила, что жили они напрасно. Россия раздражала ее; новости об этой стране докучали, как назойливый комар.

Кстати, о насекомых! Джек не заметил вокруг ни мух, ни комаров. Или, скажем, пауков. Когда мадам Притчет испустит последний вздох, мир станет весьма приятным для жизни… если уцелеет само понятие жизни.

— Скажи, — обратился он к Силки, — тебя не беспокоит, куда — то вдруг пропала Россия?

— Вдруг чего?.. — Силки оторвала взгляд от иллюстрированного журнала.

— Забудь! — махнул рукой Джек. Отшвырнув газету, он отправился на кухню. — От этого можно свихнуться! — бросил он жене.

— От чего, дорогой?

— Им всем просто наплевать! Марша краем уха слышала их разговор.

— Но России ведь никогда и не было!.. Зачем же беспокоиться о ней?

— А побеспокоиться следовало бы. Если бы миссис Притчет упразднила письменность, тоже бы никто не волновался. Даже не почувствовал бы потери, понимаешь?

— Если не чувствуешь потери, — задумчиво проговорила Марша, — стоит ли о ней говорить?

Джека сразила неоспоримость логики. И теперь, пока обе женщины накрывали на стол, он пребывал в задумчивости.

— Но это еще хуже! — вновь наехал он на Маршу. — Худшее из всего, что происходит. Эдит Притчет перекраивает мир, коверкает судьбы людей, а они даже не замечают. Это ужасно.

— Почему?! — взорвалась Марша. — Может, наоборот… — Понизив голос, она кивнула в сторону Силки. — Что ж тут ужасного? Неужели раньше она была лучше?

— Речь не об этом. Вопрос в другом… — Джек сердито направился вслед за женой. — От Силки не осталось и следа. Теперь это совсем другая личность. Восковая фигура, слепленная госпожой Притчет и подсунутая на прежнее место.

— А мне кажется, что это именно Силки.

— Ты же никогда ее раньше не видела.