взгляд, всегда будет препятствовать их совместному проживанию на принципах идеального равенства. Однако же я считаю, что негр имеет такое же право на жизнь, свободу и поиски счастья, как и любой белый человек. Он не ровня мне во многих отношениях: несомненно — по цвету кожи, возможно — по интеллектуальным способностям и моральным качествам. Но вправе есть хлеб, заработанный собственным трудом, без чьего бы то ни было разрешения. Он ровня мне, и ровня Джаджу Дугласу, и ровня — любому человеку. — Симулакр сделал паузу, потом продолжил: — После этих слов я получил несколько хороших одобрительных возгласов.

Сэм Берроуз обратился ко мне:

— Вы просто поставили ЕМУ вовнутрь катушку ленты, которая сматывается и разматывается, разве не так?

— ОН свободен говорить все, что пожелает, — сказал я.

— Все?! ВЫ ЧТО, ХОТИТЕ СКАЗАТЬ, ЧТО ОН ЖЕЛАЕТ ПРОИЗНОСИТЬ РЕЧИ? — Берроуз мне явно не поверил. — Я не вижу, чтобы ЭТО чем — то отличалось от обычного механического устройства в виде человека, переодетого в исторические одеяния. Такая же вещь демонстрировалась в 1939 году на Всемирной ярмарке в Сан — Франциско. Это был Педро Водор.

Обмен репликами между мною и Берроузом не ускользнул от внимания симулакра Линкольна. На самом деле — и он, и Прис, и миссис Нилд смотрели сейчас в нашу сторону и прислушивались к разговору.

Линкольн обратился к мистеру Берроузу:

— Скажите, вероятно, я плохо расслышал не столь давно произнесенное вами. Кажется, вы изволили высказать намерение «приобрести» меня в качестве какого — то имущества? Верно ли я припоминаю? Если это так, то я желал бы знать, каким образом вы сможете приобрести меня или кого — либо другого, в то время как мисс Фрауенциммер говорит мне, что сейчас между расами существует даже большая справедливость, чем когда — либо ранее. Я немного сбит всем этим с толку. Однако верю, что сегодня не может быть и речи о «приобретении» любого человека на Земле, даже в России, где это практикуется повсеместно…

Берроуз ответил:

— Это не распространяется на механических людей.

— Вы меня имеете в виду? — спросил симулакр. Берроуз выдавил сквозь смех:

— Ну, конечно, да, имею!

Глубокомысленно теребя подбородок и переводя при этом взгляд с Берроуза на симулакра и обратно, коротышка атторней Дэвид Бланк стоял рядом с хозяином.

— Можете ли вы сказать мне, сэр, — спросил симулакр у Сэма, — что такое человек?

— Да, могу, — ответил тот, поймав взгляд Бланка: ему все это явно нравилось. — Человек — разветвленная редиска. — Потом добавил: — Это определение привычно для вас, мистер Линкольн?

— Да, сэр, конечно же, — ответил симулакр. — Шекспир вложил его в уста своего Фальстафа, не так ли?

— Правильно, — сказал Берроуз. — А я бы к этому добавил: человека можно определить как животное, носящее в кармане носовой платок. Как насчет такого подхода? Мистер Шекспир этого не говорил.

— Нет, сэр, — согласился симулакр, — не говорил. — И он от всей души рассмеялся. — Я ценю ваш юмор, мистер Берроуз. Могу ли я использовать это замечание в одной из своих речей?

Берроуз кивнул головой.

— Благодарю вас, — сказал симулакр. — Только что вы определили человека как животное, пользующееся носовым платком. Однако что же такое — животное?

— Могу вам сказать, что вы — не оно, — пояснил Берроуз, держа руки в карманах. Вид у него был абсолютно уверенный. — Животное обладает биологической наследственностью и строением, которые у вас отсутствуют. Вы получили электронные лампы, катушки и выключатели. Вы — машина. Совсем как… — Сэм задумался, подыскивая сравнение, — как прядильный станок. Как паровоз. — Он подмигнул Бланку: — Может ли паровоз полагать, что имеет право на защиту согласно статье Конституции, на которую ссылался мистер Линкольн? Приобретает ли он право съедать заработанный хлеб, подобно белому человеку?

Симулакр спросил:

— Может ли машина говорить?

— Безусловно. Радиоприемники, фонографы, магнитофоны, телефоны — все они только и делают, что верещат как ненормальные.

Симулакр обдумывал услышанное. ОН не знал, что это за штуки такие, но мог строить умные догадки. У НЕГО было достаточно времени, чтобы поупражняться в мыслительном процессе. Все мы могли это оценить.

— Тогда что же такое машина, сэр? — снова обратился к Берроузу симулакр.

— Вы — одна из них. Эти люди сделали вас. Вы принадлежите им.

Продолговатое, обрамленное темной бородой морщинистое лицо искривилось веселой, нетерпеливой гримасой, когда симулакр пристально смотрел на Берроуза.

— Значит, вы, сэр, — машина. Потому, что у вас тоже есть Создатель. И так же, как «эти люди», Он сотворил вас по Своему образу и подобию. Я доверяю Спинозе, великому еврейскому ученому, который придерживался следующего мнения относительно животных. Он считал, что животные — это умные машины. Мне кажется, что решающим понятием является душа. Машина может делать все, что может делать человек — вы с этим согласитесь. Но у нее нет души.

— Души нет, — возразил Берроуз. — Все это чушь.

— Значит, — сказал симулакр, — машина — то же, что и животное. — ОН продолжил в своей сухой, настойчивой манере: — И животное — то же самое, что и человек. Разве это неверно?

— Животное сделано из плоти и крови, а машина — из электросхем и электронных ламп, как вы. В чем же суть всего этого? Вы чертовски прекрасно знаете, что вы — машина. Когда мы сюда вошли, вы здесь сидели себе в темноте и одиночестве, размышляя об этом. Ну и что же? Я знаю, что вы — машина, но мне наплевать. Единственное, на что мне не наплевать — работаете вы или нет. Что касается меня, то вы работаете недостаточно хорошо, чтобы интересовать меня. Может быть, когда — нибудь попозже, если в вас поменьше дефектов будет. Все, что вы можете — это разглагольствовать о Джидже Дугласе, и еще у вас наготове лишь куча пустой болтовни о политике и социальных вопросах, которая и на хрен никому не нужна.

Его атторней, Дэйв Бланк, обернулся, чтобы глубокомысленно взглянуть на него, все еще теребя подбородок.

— Думаю, мы тронемся обратно в Сиэтл, — сказал ему Берроуз, после чего обратился к нам с Мори: — Вот мое решение: мы войдем в дело. Однако, поскольку наши капиталовложения будут большими, мы должны контролировать прибыль и получать ее большую часть, а значит, и курс будем определять мы. Например, эта идея с Гражданской войной — чистейший абсурд. Вот так — то.

Он застал меня совершенно врасплох, я, заикаясь, только и смог выдавить:

— Чччттто?

— Схема Гражданской войны может принести ощутимый доход единственным путем — вам и за миллион лет такого не придумать! Переиграть Гражданскую войну с помощью роботов — да! Но прибыль получают тогда, когда все для этого тщательно подготовлено. Следовательно, надо дать людям возможность заключать пари насчет ее исхода.

— Какого исхода? — спросил я.

— А такого! Они должны заключать пари, какая сторона победит — «синие» или «серые»![17] — заявил Берроуз.

— Как в чемпионате США по бейсболу, — подсказал Дэйв Бланк, глубокомысленно насупясь.

— Именно, — закивал головой Берроуз.

— Юг не мог победить, — сказал Мори, — там не было промышленности!

— Значит, надо создать систему, уравнивающую шансы воюющих, — подсказал Берроуз.

У нас с Мори языки поотнимались. Наконец я смог выдавить:

— Вы, наверное, шутите!