хватает. Вот я и привыкла почти что вовсе без еды обходиться.

       - Чем же ты тогда живешь?

       - А воздухом! Просверлил отец дырки в столбе, что посреди горницы стоит, вот я и сосу из них воздух. Видно, и воздухом можно жить!

       - И не такая уж ты тощая! - сказал Пер.

       Откашлялся он и говорит:

       - Может, ты слыхала, я жениться надумал. Только нужна мне жена такая, чтоб за всем приглядывала. Девушка ты пригожая и мне по сердцу пришлась. Скажи, хочешь стать в усадьбе хозяйкой?

       - Отчего ж не стать! - ответила Грете.

       Сыграли они свадьбу, и переехала Грете к богатею в усадьбу. Поставил Пер-сквалыга столб посреди горницы, провертел в нем дырки, чтоб Грете могла из них воздух сосать и тем воздухом питаться.

       Прошло немного времени, и однажды говорит Пер своему работнику Нильсу:

       - Сдается мне, будто жена моя раздобрела! Уж не подкармливается ли она случаем в поварне? Как бы мне про это разузнать?

       - Вот что, хозяин, - отвечает Нильс. - Подсажу-ка я тебя в дымовую трубу, а ты оттуда в поварню подглядывай, не ест ли Грете там чего?

       - Ловко придумано! - обрадовался Пер. - Давай подсаживай!

       Подсадил Нильс хозяина в дымовую трубу, уселся там Пер на доске; сидит, будто в люльке.

       А тем временем пошел Нильс к хозяйке и говорит:

       - Берегись, не ешь ничего в поварне, хозяин в дымовой трубе сидит!

       - Ладно! - сказала Грете.

       Знала Грете и раньше, что Пер - сквалыга. Только хотелось ей своим помочь. Потому и пошла за него. А как насмотрелась, что богатей людей своих голодом морит, надумала проучить этого толстосума. Работники да служанки в усадьбе все на ее стороне были. Если б не Грете, вовсе бы они с голоду померли. Она их всех тайком подкармливала.

       Вот позвала Грете служанок и велит:

       - Наносите сырых дров да зеленых сучьев и подложите их в очаг!

       От такого топлива, ясное дело, больше дыму да копоти, чем тепла!

       А как смекнул Нильс, что хозяин уж довольно в трубе подкоптился, забрался он на крышу к самому коньку и вытащил Пера на свет божий. Смахивал теперь Пер-сквалыга на копченую баранью ногу; и слова вымолвить не мог, не то чтоб лаяться. Пришлось Перу тут же в постель улечься.

       - Ну как, ела она что в поварне? - спросил Нильс хозяина.

       - Нет, там она ничего не ела, - ответил Пер-сквалыга.

       Прошло какое-то время, и опять Пер говорит:

       - Сдается мне, Нильс, что Грете еще ядренее стала. Щеки у нее круглые, да и сама она - бочка бочкой, такая дородная да гладкая. Уж не подкармливается ли она чем? Как бы мне про это разузнать?

       - Вот что, - говорит Нильс, - может статься, она наверху в клети разными кушаньями лакомится. Давай распорем большую перину, что в клети лежит, запихну я тебя туда и снова зашью. А ты дырку в перине проткни и подглядывай. Так и узнаешь, не подкармливается ли хозяйка чем в клети.

       - Ловко придумано! - обрадовался Пер. - Давай распорем!

       Зашил работник хозяина в большую перину, а сам пошел к Грете и говорит:

       - Не вздумай ничего наверху, в клети, есть, там хозяин в перине зашит.

       - Ладно! - сказала Грете.

       Позвала она служанок и велит:

       - Выволоките-ка постели из клети на солнышко да вы колотите их хорошенько! А то они давно не проветривались. Лежат там и плесенью покрываются.

       Служанки - не будь дуры - тут же смекнули, что к чему. Хохочут, заливаются, а сами постели вниз волокут. А большую перину, хоть она и тяжелая, тоже во двор выволокли. Колотят ее служанки, колотят, что есть сил, а сами песни веселые распевают. Выколотили служанки постели, а потом их опять наверх втащили.

       Вызволил Нильс Пера-сквалыгу из перины, а на нем живого места нет: не может ни идти, ни ползком ползти.

       - Ну как, ела она что в клети? - спрашивает Нильс.

       - Нет, там она ничего не ела, - стонет Пер.

       Пришлось ему опять в постель лечь, и прохворал он целую неделю. Ходит за ним Грете хорошенько, а сама ему выговаривает:

       - Послушался б меня, Пер, ел бы, как я ем, вот и был бы здоровехонек.

       Прошло немного времени, а как оправился Пер после колотушек, что ему задали, призвал он снова Нильса и говорит:

       - Сдается мне, что хозяйка твоя все ж таки чем-то подкармливается. Щеки у нее такие круглые, того и гляди, лопнут. Одним воздухом такого жиру не нагуляешь. Как бы все в точности разузнать?

       - Да, задал ты задачу, - говорит Нильс-Коли она ни в поварне, ни в клети не кормится и никто никогда не видал, чтоб она ела, ума не приложу, где она прячется. А может, она в погребе подкармливается? Знаешь что, стоит там старая пивная кадка, вот ты и залезай туда и сквозь дырочку, куда втулку вставляют, подглядывай. Так и разузнаешь, не прячется ли она в погребе, не подкармливается ли там.

       - Ловко придумано! - говорит Пер.

       Залез он в кадку. Нильс накрыл его крышкой, а сам пошел к Грете и говорит:

       - Не вздумай ничего в погребе есть, там в пивной кадке хозяин сидит, сквозь дырочку подглядывает.

       - Ладно! - сказала Грете.

       Позвала она служанок и велит:

       - Подогрейте-ка воды да принесите щелоку! Старая пивная кадка в погребе смердит так, что дух захватывает.

       Вылейте воду со щелоком в кадку сквозь дырочку, пускай стоит кадка да отмокает, покуда чистой не станет.

       Расхохотались служанки и живо взялись за дело. Налили они в кадку воды и ушли из погреба. Снял тут Нильс крышку с кадки и спас Пера-сквалыгу от смерти. А то он чуть было не захлебнулся.

       Однако обварили все же хозяина служанки. Пришлось его в постель укладывать, мазями целебными смазывать да тряпками перевязывать. Прохворал Пер ровно месяц.

       А Грете ходит за ним да приговаривает:

       - Не впрок тебе эти поездки - всякий раз хворым домой возвращаешься.

       Как соберется, бывало, Пер за женой подглядывать, он и врет ей, что в дальнюю поездку уезжает.

       Покуда Пер хворал, у Нильса дома последняя скотина пала. А у Пера стояли в хлеву два жирных вола. Вот и говорит Грете Нильсу:

       - Слышь-ка, Нильс, служил ты мне верно; бери этих волов, ступай с ними на ярмарку во Фредериксборг да продай их, а деньги себе оставь или старикам родителям отдай. Очень уж вы обнищали!

       Нильс так и сделал.

       А Пер-сквалыга стал меж тем во двор выходить. Хоть и больно ему было, а все же ходит по двору, на палку опирается да глядит, как служанки по хозяйству управляются. Зашел он как-то в хлев и хватился тех жирных волов. Заковылял он из последних сил в поварню. А там у огня сидит Грете да присматривает, как бы вода из котла не выкипела.

       - Где волы? - спрашивает Пер.

       - Я их съела, - отвечает Грете.

       - Как это съела, - говорит Пер. - Ты в своем уме?!

       - А меня к еде потянуло, - глазом не моргнув, говорит Грете. - Брюхо своего требует. Раньше я себя сдерживала да воздухом кормилась. Но все до поры, до времени!

       - Волы мои, волы, - захныкал Пер, - где мои волы? Их можно было продать.

       - Я их съела,- опять отвечает Грете,- с рогами и с копытами. Трудненько, правда, было их глотать, но все ж проехало. Беда только, что я не досыта наелась. Правда, осталось у нас еще одиннадцать поросят да двадцать три овцы. Коли не засадишь служанок овец стричь, чтоб шерсть мне горло не щекотала, я их со шкурой съем.

       Как услыхал Пер такие речи, потерял он разум да как грохнется оземь. Пришлось его в постель тащить и лекаря к нему звать, но средства от его хвори не нашлось.

       Пришел тут конец Перу-сквалыге, похоронили его, и положила Грете тяжелую плиту на его могилу. А что денег на эту плиту пошло! Ох, и разозлился бы Пер до смерти, будь он жив!

       Вышла Грете замуж за Нильса, и живут-поживают они до сих пор в радости и веселье.

В давние времена стояла на полуострове Ютландия, в приходе Эллинг, старинная мельничья усадьба. Мельник с женой умерли, и досталась усадьба трем их дочерям: Сиссе, Миссе и Кисее. Жили сестры на мельниковом дворе одни, а мельницу издольщику Кристиану внаймы сдавали.

       Сраше Сиссе и Миссе во всем приходе не было. А кто из них двоих краше был - Сиссе или Миссе, тут уж и вовсе не разобрать.

       Спорят, бывало, парни, спорят. Один: 'Сиссе краше', другой: 'Миссе краше'. И кончалось дело потасовкой. Наставят синяков друг другу, да толку все равно мало. Каждый свое твердит.

       Третья сестра, Кисее, была не очень-то пригожа. Зато работящая: хозяйство вела, и все у нее в руках спорилось.

       А у сестриц ее только и дела, что наряжаться да на красу свою в зеркало любоваться.

       Слава о Мельниковых дочках за сто миль по округе Вен-сюссель шла. И столько к ним хороших и ладных парней сваталось, что кумушки со счету сбились. Одним парням красота Сиссе и Миссе по душе пришлась. Другие, что поразумней, работящую Кисее себе присмотрели.

       Только Сиссе и Миссе на простых парней даже не смотрели. Приискивали они себе женихов побогаче да познат-нее. А Кисее - так та вовсе боялась замуж: идти.

       И вот затеял однажды сватовство издольщик Кристиан.

       Был Кристиан хозяин добрый и мельник толковый. Добывал свой хлеб честно. И все в округе знали: крестьян он не обирает, за помол не дерет и муки не ворует. Таких мельников мало в ту пору было.

       Держал мельницу Кристиан три года, наживал добро себе и сестрам, а потом вдруг надумал: 'Не лучше ли все деньги в один карман класть? И