улегся на сене. А рядом конюшня была.

       Вот лежит солдат и слышит - кто-то с конюхом разговаривает. Перегородка-то дощатая, и каждое слово слышно. Говорит конюху какой-то старик:

       - Вовсе мы обнищали, хоть по миру иди. А тут еще должен я помещику семь сотен далеров. Где их взять - ума не приложу. Коли не отдам в срок, выгонит нас помещик из дому, и негде будет голову преклонить.

       - Да неужто помещик обождать хоть сколько-нибудь не может? - спрашивает конюх.- У него-то ведь денег - хоть пруд пруди.

       - Просил я его,- отвечает старик.- И слушать не хочет. 'Плати,- говорит,- долг, а не то убирайся из дома'.

       Встал тут человек- медведь, пришел на конюшню и говорит:

       - Не бойтесь меня, люди добрые. Слышал я, старик, про твою беду и хочу тебя из нужды выручить.

       Поглядел на солдата старый крестьянин и видит: собою человек безобразен, хуже черта, а глаза у него добрые.

       - Ты где живешь? - спрашивает солдат. Крестьянин и рассказал, где его домишко стоит.

       - Завтра я приду к тебе и деньги принесу.

       Старик и опомниться не успел, а уж солдат обратно на сеновал пошел и спать завалился.

       Наутро проснулся он, позавтракал, расплатился с хозяином за ночлег и пошел к старику. А старик на дворе дрова колет:

       - Здравствуй, добрый человек, вот я и явился, как обещал,- говорит солдат.

       - Милости просим в дом, - отвечает старик.

       Вошел солдат в горницу и видит: сидят три девушки за работой. Две, постарше, прядут, а младшая пряжу мотает.

       - Соберите-ка на стол гостя попотчевать,- говорит девушкам старик,- он нам денег принес, хочет нас из беды выручить.

       - Ни-ни! - отвечает солдат.- Есть я у вас не стану; я и поел и попил на постоялом дворе. А деньги - вот они. Возьми их и отдай помещику долг.

       - Тебе небось расписку надо? - спрашивает крестьянин.

       - Зачем мне расписка? - говорит солдат.- Я тебе деньги эти без отдачи дарю.

       Стал тут старик от радости сам не свой. Не знает, как гостя и благодарить. А солдат спрашивает:

       - Эти девушки - дочки твои?

       - Угадал ты, дочки,- отвечает крестьянин.

       - Ишь какие славные; одна другой краше. Не посватаешь ли за меня которую-нибудь? Человек я холостой, может, скоро и жениться надумаю.

       - Да я-то бы с радостью. Только вот как они? Неволить я их не стану.

       - Зачем неволить? - говорит солдат. - А ты спроси их.

       Тут две старшие дочки разом закричали:

       - И спрашивать нечего! Не пойдем за такого страхолюда! Да и грязнющий он, спасу нет! Нет уж, пускай себе другую поищет.

       А младшая, Ингрид, покраснела и говорит отцу.

       - Хоть он и не вышел лицом, а видно, что человек добрый. Раз он нас, батюшка, из беды выручил, то я согласна за него замуж; идти.

       Тут солдат ей отвечает:

       - Нет, моя красавица, сейчас я тебя еще в жены не возьму, а вернусь я сюда ровно через три года. Только много за этот срок воды утечет, и может статься, что не признаем мы друг друга. Есть вот у меня кольцо золотое. Я его переломлю пополам; одну половину себе возьму, а другую тебе отдам. А как увидимся через три года, приладим две половинки- и таким путем друг друга признаем.

       Простился солдат со всеми и пошел дальше странствовать.

       А старшие сестры давай над Ингрид насмехаться. Уж такого, дескать, женишка себе отхватила, что ни людям показать, ни самой поглядеть! Ингрид им на это отвечает:

       - Я его и на красавца писаного не променяю. С лица не воду пить, было бы сердце доброе.

       Минул срок, и пришел человек- медведь на то самое место, где он семь лет назад с чертом повстречался. А черт уж тут как тут.

       - Ну, что, нечистый, не нарушил я уговор? - спрашивает его солдат.

       - Нарушить-то не нарушил, да только плохую ты мне, солдат, службу сослужил. Ты все мои деньги на добрые дела тратил, бедный люд из нужды вызволял, и это мне, черту, не с руки. Просил разве я тебя об этом?

       - Просить-то не просил, да и запрету вроде тоже не было.

       - Твоя правда,- говорит черт. - У меня-то этого и в мыслях не было.

       - Ну, так снимай с меня медвежью шкуру долой. Теперь мы квиты, и я тебе больше не слуга.

       Заскрежетал черт зубами, завыл от злости, завертелся волчком, да делать нечего. Против уговора не пойдешь. Снял он с солдата медвежью шкуру и отпустил его на все четыре стороны.

       Пошел тогда солдат в деревню и взял свои деньги, что еще раньше на черный день припрятал. Раздобыл себе новую одежду, помылся и таким стал молодцом, что хоть куда. А потом купил он возок да пару добрых коней и поехал к своей невесте. Подъезжает он к дому, а навстречу ему отец Ингрид выходит. Только теперь-то солдат совсем другой стал, старик и не признал его.

       Поклонился он гостю и спрашивает:

       - Что угодно вашей милости?

       - Нельзя ли у тебя, хозяин, отдохнуть, коней напоить? - спрашивает солдат.

       - Да тут и постоялый двор недалеко, - отвечает старик. - Но уж коли ты моим домом не побрезгуешь, то милости просим.

       Вошел солдат в дом и видит, сидят две сестры за прялками, а младшая, Ингрид, пряжу мотает.

       - Соберите гостю закусить, - говорит дочерям старик.

       Тут две старшие дочки зашептались меж собою:

       - До чего же пригожий молодец! И собою видный, и одежа на нем богатая!

       Забегали они, захлопотали, наставили всяких кушаний на стол.

       А младшая, Ингрид, как сидела за работой, так и с места не двинулась.

       - Эти девушки-дочки твои? - спрашивает гость старика.

       - Угадал, господин, дочки, - отвечает старик.

       - А не отдашь ли мне в жены вот эту? - говорит гость и на Ингрид показывает.

       - Нет, господин, я уже просватана, - отвечает ему Ингрид.

       - А где же твой жених?

       - Да ныне три года минуло, как ушел он, и с той поры никаких вестей о себе не подавал.

       - Так он, верно, давно тебя забыл. Нечего тебе его дожидаться, выходи за меня замуж,- уговаривает ее гость.

       А Ингрид свое твердит:

       - Нет, он непременно вернется, я знаю!

       Тут две старшие сестры наперебой зашумели:

       - И на что она вам сдалась? Пускай себе сидит да своего страхолюда дожидается. Берите нас в жены, любую выбирайте, чем мы ее хуже?

       Только гость на них и смотреть не хочет и опять у Ингрид спрашивает:

       - А как же ты своего жениха признаешь? Он, может, теперь совсем другой стал?

       - Оставил он мне половинку кольца, - отвечает Ингрид. - У кого другая половинка объявится, тот, стало быть, и есть мой суженый.

       - Тогда, выходит, это я и никто другой, - говорит гость, - вот она, половинка-то, у меня!

       Обрадовалась Ингрид и жениху на шею кинулась. Созвали они гостей и веселую свадьбу сыграли.

       Прикупил себе солдат земли и стал жить припеваючи с молодой женой и ее стариком отцом.

На острове Зеландия, близ озера Арре, жил старый холостяк; звали его Пер, а по прозвищу Сквалыга. Досталась ему в наследство богатая усадьба и куча новехоньких далеров. Но был Пер такой жадный, что далее жениться боялся.

       'А ну как попадется мне такая жена, что хозяйство вести толком не сможет и все мое имение по ветру пустит!' - думал он.

       И еще вбил он себе в голову, что женщины - объедалы заправские. День-деньской только и знают, что едят да едят: то тут кусок схватят, то там. Не успеешь оглянуться - проедят все твое добро.

       Как подумает про то Пер - в дрожь его кидает!

       Ну, а ежели с другой стороны взять, так без помощи ему в усадьбе все равно не обойтись, а чертовых работничков кормить-то тоже надо!

       Одолели Пера черные думы, и никто никогда не видел, чтоб богатей веселился. День и ночь выискивал он, как бы ему прожить подешевле да тратить поменьше.

       Был Пер уже в летах, и ломота в костях докучать ему стала. А присматривать за ним некому. И еще стал Пер к старости поболтать охотник, а словом перемолвиться ему тоже не с кем. Вот и пришло Перу на ум, что не худо бы, может, и жениться. Пускай жена за всем в хозяйстве приглядывает и его, Пера, старость покоит. Только жену надо сыскать такую, чтоб была не обжориста, ела б поменьше, а работала б побольше. Иначе и расчета нет жену брать, очень уж накладно выйдет.

       Прослышал один бедняк хусман, что Пер жениться надумал. А была у того хусмана дочка по имени Грете. Вот и стал бедняк дочку уламывать, чтоб замуж за Пера шла да помогла б своим из нужды выбиться. Заупрямилась, было, Грете поначалу. Да и то сказать: ведь старик не бог весть что за находка для молодой пригожей девушки!

       А потом подумала Грете про братьев и сестер: 'Вечно они голодные сидят! А уж обновки-то и в глаза не видят! Пойду-ка я за Пера. Пускай хоть моим хорошо будет'.

       Только надо было, чтоб Пер поверил, будто Грете мало ест. Вот и уговорились Грете с отцом, что богачу сказать.

       А как дальше было - сейчас узнаете.

       Однажды утром проходил Пер-сквалыга мимо хусмано-вой лачуги и глядит - у обочины Грете гусей пасет. Пасет она гусей и чулок на ходу вяжет, а сама все приговаривает:

       - Гуси, милые, вперед! Пасет вас та, что не ест, не пьет!

       Заслышал те слова Пер-сквалыга, да так и обмер. Стоит, подслеповатыми глазами моргает и ушам своим не верит. А Грете знай себе повторяет:

       - Гуси, милые, вперед! Пасет вас та, что не ест, не пьет!

       - Кто это не ест, не пьет? - спрашивает Пер.

       - Да я! - отвечает Грете.

       - Слыханное ли дело! Как это ты можешь - не есть, не пить?!

       - Дома-то семь голодных ртов, а еды только на шестерых