популярности продукции «улицы дребезжащих жестянок» — всемогущего круга нью-йоркских музыкальных издательств, сосредоточенных на 28-й улице. С появлением на рынке независимых личностей вроде Бадди Холли, Литтла Ричарда и Джерри Ли Льюиса, которые выступали с собственным репертуаром в обход этого учреждения, образ артиста подвергся резкой метаморфозе: он тоже стал творцом.
Элвис Пресли стал классическим примером торжества экономической логики: сотрудничая с «Сан Рекордз», он заявил о своей творческой оригинальности; рост его успеха в Ар-си-эй сопровождался «причесыванием» его репертуара, по мере того как полковник с помощью издательства «Хилл энд Рейндж» старался перекроить его имидж в глазах широкой публики. Официально благоразумная Америка приветствовала возвращение к пуританским ценностям, но на самом деле шоу-бизнес довольно потирал руки, радуясь, что смог удержать пошатнувшуюся экономическую систему от падения в пропасть.
Отныне было ясно, что будущее крупных фирм грамзаписи — в сотрудничестве с артистами податливыми, как пластилин. Уход Элвиса в армию и резкий спад продаж его «сорока-пяток» окрылили продюсеров, желавших подыскать ему замену на первых строчках хит-парадов. О продвижении чересчур независимых артистов не могло быть и речи, проще всего было создать новых кумиров молодежи по привычной схеме. Самым надежным способом для этого было телевидение. Оттеснив радио на обочину, телевидение тщательно следило за тем, чтобы никого не шокировать. Кроме викторин, у которых начались трудности после скандала с Ван Дореном, телеканалы вставляли в сетку передач сериалы, проходные кинофильмы, отдавая предпочтение эстраде в стиле Синатры, Перри Комо и Дина Мартина.
Считаясь с резким взлетом покупательной способности подростков, телеканалы всё же уделяли местечко и новым тенденциям в музыке. Рок-н-ролл допустили на «голубой экран», но с условием вести себя прилично. Лучше всего сочетать притягательную силу рок-н-ролла с добродушным настроением, необходимым для общественного покоя, удавалось Дику Кларку. Он сам признавался, что, когда впервые появился в передаче «American Bandstand» в 1956 году, совсем ничего не смыслил в музыке, но быстро понял, что успех зависит от его способности отличаться от других музыкальных программ, не шокируя при этом семейную аудиторию.
Каждый день любимый ведущий американских подростков преподносил из своей студии в Филадельфии хитроумный коктейль из уже известных артистов и перспективных незнакомцев, исполнявших под фонограмму песни со своих новых пластинок перед танцплощадкой, заполненной молодежью безупречного вида: наглухо застегнутые блузки и юбки ниже колена — для девушек, пиджак и галстук — для юношей. Редких афроамериканских танцоров просили соблюдать приличия, а смешанные пары на экран не попадали.
Тинейджеры, составлявшие целевую аудиторию «American Bandstand», сами подали идею фирмам грамзаписи поискать новых звезд среди самих подростков. После эры буйных, чувственных и неуемных старших братьев наступила эра певцов
Большинство из этих подростковых кумиров выбирали больше по внешним данным, чем по артистическим способностям. В особенности это относится к Фабиану — сущей карикатуре на подростковую Америку пятидесятых, карьера которого пресеклась с его вступлением во взрослую жизнь, но также к Бобби Райделлу, Данни и «Джуниорам», Фрэнки Авалону — итало-американцу из Филадельфии, который, пользуясь исчезновением Элвиса, занял в 1959 году первую строчку хит-парадов с двумя шлягерами, канадцу Полу Анка, торжествовавшему в том же году с песней «Одинокий мальчик», или Нилу Седака: его песню «Лестница на небо» крутили по всем радиостанциям в момент возвращения Элвиса на гражданку.
По всем школам США выискивали юных певцов, способных очистить рок-н-ролл от расовой и сексуальной мерзости. В Мемфисе Джонни Бернетт без труда приспособился к новым заботам своих продюсеров; в Дакоте Бобби Ви пришел на смену Бадди Холли, но в своей манере, а в Нэшвилле «Крещендо» и Бренда Ли втиснули мир музыки кантри в прокрустово ложе единой музыкальной идеи.
Голливуд стал главным поставщиком сфабрикованных талантов. Помимо Рикки Нельсона, сделавшего блестящую карьеру и в аудио-, и в видеоформате, Аннетт Фуничелло добавила женственности моде на подростковых кумиров: она прошла школу на телевидении в качестве ведущей передачи «Клуб Микки- Мауса». Большой консерватор Уолт Дисней одним из первых осудил деградирующие свойства рок-н-ролла, однако для приумножения его капитала все средства были хороши, и Аннетт первой исполнила «Disney rock».
Но не это обилие конкурентов было самым грозным вызовом для Пресли. Даже с затушеванным репертуаром, навязанным ему полковником с самого знакомства с Голливудом, его талант и опыт представляли собой крупный козырь в сравнении с наивностью новых «звездочек». Но претенденты на его титул были вовсе не безобидны: Бобби Дарин, только что прославившийся своим вдохновенным исполнением песни Мэкки-Ножа из «Трехгрошовой оперы» Бертольта Брехта и Курта Вейля, был серьезным соперником, как и Сэм Кук.
Последний в январе 1960 года перешел в Ар-си-эй-Виктор, что было особенно тревожно. Как и Рей Чарлз, Кук принадлежал к элите негритянского ритм-энд-блюза, сумевшей освободиться от расовых условностей и утвердившейся в хит-парадах поп-музыки общего направления. После неожиданного коммерческого успеха песни «You Send Me» в 1957 году сын пастора из Чикаго сумел сделать невероятное — обаять широкую американскую публику, сохранив при этом в своем репертуаре негритянскую специфику, в отличие от Нета Кинга Коула, который старался заставить забыть о своем происхождении, когда начинал петь. Ар-си-эй запустила свою коммерческую машину, и Кук был на пути к тому, чтобы стать вторым лидером продаж, так что Элвису следовало быть начеку, если он хотел сохранить преимущество.
Во время пресс-конференции по случаю возвращения сержанта Пресли полковник Паркер не скрывал своих намерений. С его точки зрения, объявленная смерть рок-н-ролла — побочный симптом, ничем не грозящий карьере артиста, дебют которого был практически ошибкой молодости. Наилучшее доказательство этой метаморфозы будет предъявлено в конце месяца, поскольку Элвис как приглашенная звезда должен участвовать в телешоу Фрэнка Синатры. Слухи об этом ходили в прессе еще с прошлого лета, уже не в первый раз полковник принимал желаемое за действительное, но на сей раз информация подтвердилась. Журналисты отнеслись к ней с тем большим интересом, что Нэнси Синатра, дочь певца, лично приехала, чтобы поцеловать Элвиса, сошедшего с трапа самолета, и подарить ему от имени отца две кружевные рубашки.
Представители прессы, отважившиеся выйти из дома в метель, не пожалели об этом, ибо заявления полковника этим не ограничились. Одному репортеру, спросившему его о жалованье сержанта Пресли, Паркер ответил, что понятия о нем не имеет, поскольку не получает свою долю отчислений. Однако он заявил, что сдержал свое обещание: Элвис по-прежнему платит самые высокие налоги, и уточнил, что в налоговой декларации певца за 1959 год заявлен доход в два миллиона долларов.
После двух часов игры в вопросы и ответы Элвис наконец смог немного отдохнуть. В прессе его возвращение прошло как нельзя лучше, но вот реакция фанатов оставалась непредсказуемой. Следующий день посвятили последним формальностям, связанным с демобилизацией, и только утром 5 марта он официально стал гражданским человеком. Это была суббота, Том Паркер заехал за ним на базу Мак-Гайр в лимузине, который покатил под снегом в Трендон. Там они сели на первый же поезд в Вашингтон — последний этап перед возвращением в Мемфис.
Глава восьмая. ГОЛЛИВУДСКАЯ ЖВАЧКА. 1960–1967
Поезд, увозивший Элвиса и его импресарио утром 6 марта, оправдывал свое название: «Теннессиец», собственность Южной железнодорожной компании. Он добирался из Вашингтона в Мемфис за двадцать четыре часа долгого пути через Мэриленд, Виргинию и Теннесси, пересекая этот штат вдоль от Ноксвилла до столицы Среднего Юга. Элвис, давший матери обещание сократить до минимума авиаперелеты и только что пересекший Атлантику на четырехмоторном самолете, решил вернуться домой по железной дороге.
