существовала до этого всего два года, благодаря сочинениям Локке мгновенно стала газетой с самым большим в мире тиражом. Расчет у ее хозяев был простой: до мыса Доброй Надежды далеко, пока разберутся, можно сделать «большой бизнес». Так все и случилось. В конце концов разобрались, конечно. Настала очередь делать «большой бизнес» журналу «Джорнел оф Коммерс», который с восторгом стал разоблачать газету «Сан».

Все это чистое хулиганство, на первый взгляд не имеющее отношения к теме нашего разговора. Но только на первый взгляд.

Мистификация американской газеты стала возможной прежде всего потому, что ее читатели хотели быть обманутыми. Вся эта история говорит о необыкновенном интересе людей к успехам астрономии, об их стремлении отыскать подобных себе если не по облику, то по разуму. Жители Луны оказались выдумкой, хорошо, пусть так. Но ведь есть Венера, Марс, быть может, мы все-таки не одиноки в Солнечной системе? И вполне возможно, марсиане даже превзошли нас по уровню технического развития и, если мы не можем добраться до них, они сами прилетят к нам. Надо только каким-то образом дать о себе знать, послать им сигнал, который был бы воспринят как сигнал существ разумных, – вот логичный ход мыслей, которые не раз высказывались в XIX веке учеными да и вообще просвещенными людьми разных стран.

Великий немецкий математик Карл Фридрих Гаусс предложил начертить на поверхности нашей планеты, например в Сибири, гигантское изображение теоремы Пифагора – те самые «пифагоровы штаны», которые «на все стороны равны». Это можно сделать путем прорубки многокилометровых просек в тайге или, наоборот, организовав огромные лесопосадки в степи.

– Если селениты действительно существуют и имеют понятие о геометрии, то они непременно ответят подобной же фигурой, – говорил Гаусс, – Таким образом, между Землей и Луной будет установлена связь, и не составит большого труда придумать алфавит, при помощи которого можно будет переговорить с обитателями Луны…

Гаусс считал, что можно также составить чертежи из зеркал, которые надо было бы регулировать так, чтобы они вспыхивали отраженным светом. Уже после смерти Гаусса ту же систему предлагали для посылки сигналов – «солнечных зайчиков» – на Марс.

– Не надо рубить леса, сажать деревья и строить дорогую зеркальную систему, – говорил известный австрийский астроном Литтров. – В качестве «классной доски» надо взять пустыню Сахару, прорыть в ней каналы в форме точных геометрических фигур, заполнить эти каналы водой, а сверху налить керосина. Ночью керосин надо поджечь. Такой сигнал сразу обратит на себя внимание инопланетян…

Пока шли все эти споры и обсуждалась логика некоего «галактического языка», понятного любым разумным (с нашей точки зрения) существам, астрономы продолжали совершенствовать свои телескопы, проводили новые интересные наблюдения. Приближался 1877 год, год Великого противостояния Марса. Событие это, когда Земля и Марс приближаются друг к другу на минимальное расстояние, случается приблизительно один раз в 15-16 лет. Таким образом, астроному удается за всю жизнь участвовать в двух- трех таких наблюдениях, и понятно, что во всех обсерваториях мира к году Великого противостояния готовятся особо: вероятность разглядеть что-то новое на поверхности нашего небесного соседа резко увеличивается. Готовился к встрече двух планет и директор обсерватории Брера итальянец Джованни Вирджинио Скиапарелли.

Мог ли предположить этот уважаемый ученый, известный в астрономическом мире своими исследованиями комет и метеорных потоков, что сам он окажется в центре, наверное, самой грандиозной и наверняка самой широкой астрономической сенсации? Не мог, разумеется, хотя, как говорят люди суеверные, у него это «на роду написано было»: Скиапарелли родился в 1835 году – году «лунной аферы» газеты «Сан». Большой, солидный, похожий своими пышными вислыми усами на запорожца, Скиапарелли отличался тем не менее присущей итальянцам подвижностью, энергией и увлеченностью в работе. И вот, работая без отдыха все ночи напролет, миланский профессор делает поразительное открытие. Вся желтовато-красная поверхность Марса испещрена целой сетью темных прямых линий, сходящихся в темные пятнышки. Может быть, это овраги или русла рек, втекающих в одни пятнышки – озера или моря – и вытекающих из других? Через два года Скиапарелли выпустил научную книжку, в названии которой не было ничего сенсационного, напротив – название было деловито-скучное: «Топография планеты Марс». И вот тут началось!

Корень великой сенсации – в превратностях перевода. Дело в том, что для определения виденных им линий на поверхности Марса Скиапарелли употребил (и совершенно правильно, но не подумав о возможных последствиях) итальянское слово canali, что в точном переводе и означает «выемка», «овражек». На всех других языках слово «канал» непременно подразумевает некое искусственное, рукотворное сооружение. Каналы на Марсе! Да что тут еще объяснять, о чем еще говорить?! Итальянец из Милана открыл на Марсе каналы!!

Надо отдать должное Скиапарелли: он никогда категорически не настаивал на том, что открытые им образования имеют искусственное происхождение. Да ему и не надо было настаивать. Дальше все покатилось уже безо всякого его вмешательства и даже вопреки его воле. Вспомнили: да ведь еще Анджело Секки во время прошлого противостояния в 1859 году тоже писал о каналах! Вспомнили: по теории Лапласа Марс старше Земли. Значит, и цивилизация там старше, а следовательно – технически оснащеннее. Если нам таежную геометрию Гаусса и горящие реки Литтрова соорудить не под силу, то марсиане вполне что-то могли для нас «нарисовать»! Ведь Скиапарелли видел круг, внутри которого был прочерчен диаметр, а через два года он увидел в круге два взаимно перпендикулярных диаметра, каждый длиной без малого в полторы тысячи километров!

Карта Марса, нарисованная Скиапарелли в 1877 году.

Разумеется, находились другие наблюдатели, которые уверяли, что никаких каналов нет, что линии, которые зарисовал Скиапарелли, – прерывистая цепочка маленьких метеорных кратеров. От скептиков отмахивались. Гипотеза, невзначай рожденная Скиапарелли, обрела множество последователей, развивающих и углубляющих ее. Споры и пересуды длились десятилетиями и закончились совсем недавно, после детального фотографирования Марса с орбиты его спутника межпланетными автоматами. Мы знаем теперь, что есть на Красной планете и гигантские горы, и огромные кратеры, и каньоны, по размерам превосходящие все разломы земной коры. Все это есть, но нет ничего, что могло бы убедить в искусственном происхождении этих образований.

Но вновь повторяю, это мы теперь такие умные, а тогда возбужденное человеческое воображение требовало немедленных окончательных и бесспорных подтверждений существования марсиан. Величайший двигатель прогресса – человеческое любопытство требовало: лететь! Лететь и все разузнать. Но как? Как и на чем лететь?

Поэтов продолжал восхищать миф об Икаре, но инженеры понимали: ученые орлы Фирдоуси, бестелесные перемещения Данте, вещие сны Кеплера вопроса не решат. Это – драгоценные камни человеческой фантазии, но нельзя построить прочную, крепкую дорогу, если мостить ее драгоценными камнями. А дорога должна была быть очень прочная и крепкая, – дорога на космодром. И для нее был нужен материал более осязаемый, нежели мечта поэтическая. Требовалась мечта инженерная.