об его авторе.

– восклицает восторженный лорд Байрон.

Но дойдут ли именно пароходы до Луны? Не есть ли это лишь поэтический образ, лишенный всякого научно-технического смысла? Одним из первых, кто начал задавать себе подобные вопросы, был молодой Жюль Верн. Он боготворил в те годы автора знаменитых «Трех мушкетеров» Александра Дюма, считал его своим учителем, делился с ним замыслами будущих работ, но, наверное, понимал, что они – люди разных эпох не по времени своего рождения, а по отношению к происходящему вокруг. В 1865 году Дюма посылает героя своей повести «Путешествие на Луну» в космос на орле, повторяя в сотый раз сюжет древних сказок. Жюль Верн не может идти по пути учителя уже потому, что в том же 1865 году вышла книга Камилла Фламмариона «Воображаемые и реальные миры», книга ученого-астронома и блестящего популяризатора астрономических знаний. Насколько смелее мысли Фламмариона о множественности миров, о жизни на планетах и космических полетах всех фантазий Дюма с его орлами, от перьев которых пахнет лежалой пылью! В том же году появился роман ныне всеми забытого французского романиста Ахилла Эро, герои которого летят с Земли на некоем аппарате с реактивным двигателем. Читал ли Жюль Верн Эро – не знаю. Он не ждет подсказок, он ищет свой собственный путь в небо.

Очень нелегко оторваться от привычных приемов. В романе «Гектор Сарвадак. Путешествие и приключение в солнечном мире» Жюль Верн, повторяя другого своего кумира – Эдгара По, возвращает унесенных кометой героев обратно на Землю на воздушном шаре. Он повторяется, но ищет. «Гектор Сарвадак» – «500 миллионов Бегумы» – «От Земли до Луны» – «Вокруг Луны» – вот выкованная гением великого фантаста цепочка его поисков. Он идет от воздушного шара к пушке, которая выстреливает на орбиту искусственный спутник Земли, и в том же 1865 году приходит к тому, что мы называем пилотируемым космическим кораблем, к своему космическому снаряду, пусть еще крайне наивному, даже смешному, если смотреть на него глазами современников «Союзов» и «Аполлонов». [2]

Я не буду пересказывать идею полета с Земли на Луну и все приключения отважных космонавтов Барбикена, Ардана и Николя в их снаряде. Это один из самых популярных романов Жюля Верна, он вошел во все собрания его сочинений и переиздавался в нашей стране множество раз. Хочу только сказать, что никакой другой роман знаменитого писателя не подвергался такой всесторонней, детальной, математически подкрепленной инженерной критике. В бесконечной веренице статей подробно растолковываются заблуждения Жуля Верна, доказывается безграмотность конструкторов пушки, физическая и физиологическая невозможность полета трех смельчаков. Никто не критиковал Дюма за орлов или По за воздушный шар, – на Жюля Верна обрушились все, хотя, строго говоря, его пушка по идее ближе к реальному заатмосферному полету, чем все орлы и монгольфьеры.

Мне почему-то очень обидно за героев Жюля Верна. Ведь не упрекаем же мы К. Э. Циолковского в том, что, оценивая идею пушки, он высказал в 1895 году мнение, что пушку такую, длиной в несколько сотен километров, построить можно и можно, пожалуй, выстрелить из нее ядром, в котором бы находился человек, только лучше человека этого, спасая его от перегрузок, погрузить в жидкость. Не упрекаем, хотя Циолковский тоже ошибался. И, разумеется, все критики Жюля Верна правы: пушка такая – чистая утопия, и перегрузки при выстреле действительно мгновенно погубят экипаж в снаряде, но ведь сколько в этом романе замечательных предвидений. Почему о них забывают критики? Снаряд сделан из алюминия. Мягкая обшивка кабины. Герметический люк и иллюминаторы. Возможность коррекции орбиты при ее изменении под влиянием астероида. Приводнение в океане. Перечислять можно долго. А главное, критики романа, как говорит поговорка, вместе с водой выплескивают и ребенка. Справедливо критикуя пушку, они забывают еще об одной важнейшей детали проекта: ведь в последнем «космическом» романе Жюля Верна «Вокруг Луны» его герои используют уже ракетный принцип движения, только поэтому они и возвращаются благополучно на Землю. [3]

Вот, наконец, и произнесено это слово – ракета. И мой строгий критик вправе сказать, что, собственно, отсюда бы и следовало начинать весь рассказ. Но я не согласен с ним. Знать только историю истины и не знать истории заблуждений – укорачивает ли это путь в поиске следующей истины? Не думаю. И если говорить о ракете, то, пожалуй, ни одна из истин, так давно известная людям, не ждала так долго часа своего триумфа. И если говорить о мечтателях и фантастах, они были первыми, кто придумал для ракеты новые, смелые области применения, связали ее с мечтой о полете.

Впрочем, говоря о прошлом, строго разграничивать мечтателей и ученых вряд ли можно. Кто был Лукреций Кар, автор знаменитой философской поэмы «О природе вещей»? Ученый? Поэт? С каким писательским блеском написаны диалоги Галилея? Да зачем углубляться в такие дали! Вспомним Ломоносова – гениального ученого и выдающегося поэта, реформатора русского языка.

Онорато Фабри, который жил в XVII веке, был священником, но, очевидно, хорошо знал и физику и литературу. В своем «Трактате о физике некоторых видов движения», написанном в 1646 году, он фантазирует о необыкновенной летательной машине.

«Сконструировав сосуд большой емкости в виде трубы, – пишет Фабри, – и впустив в него большое количество сжатого воздуха, который будет выходить толчками, получим такую подъемную силу, что полетит не только сама труба, но и более или менее значительный груз, присовокупленный к ней…» Фабри не останавливается на этом, он считает, что «если она (труба) будет снабжена рулем и в ней будет сидеть водитель, можно с уверенностью сказать, что она будет летать в воздухе, управляемая при помощи рукояти»… Очень смелые мысли высказывает этот монах в годы, когда по всей Европе пылали костры инквизиции.

Современник Фабри Мэглинг тоже додумался до отверстий, через которые надо продувать воздух, создавая таким образом подъемную силу. И ему эти «ереси» сошли с рук. Но не всем так везло. Бартоломео Лауренсо Гусман, португальский иезуит, построил летательную машину с трубами, через которые должен был прогоняться воздух, создавая подъемную силу, и даже пытался испытать ее в Лиссабоне 8 августа 1709 года. Гусман был арестован святыми отцами, можно сказать – коллегами, и обвинен в магии и обмане. Вместо того чтобы смиренно покаяться, он начал защищать свое изобретение и в запале договорился до того, что его машина в состоянии подняться в небеса ко всевышнему вместе со всей инквизицией. Его бросили в темницу, труды и чертежи сожгли и, наверное, сожгли бы и их автора, но друзья организовали Гусману побег. Он умер в Испании, в изгнании, всеми забытый, и историки до сих пор спорят, где его могила: в Севилье или в Толедо. Афанасий Кирхер, о котором мы уже вспоминали во второй главе, предлагал в XVII веке построить несколько ракетных драконов для устрашения войск неприятеля.