Основой власти Августа и его преемников была армия. Императору требовалось политическое мастерство, чтобы ублажать сенат и не допускать разрастания народных волнений. Однако все это не имело значения, если среди его полководцев находились желающие подражать Сулле или Цезарю, способные посягнуть на верховную власть при поддержке своих легионов.

Август, управляя империей, мог рассчитывать на свою многочисленную семью, поручая родственникам ведение крупных военных операций, но немногие его преемники имели возможность делать то же самое. Тиберий сначала использовал Германика и Друза Младшего, но после их смерти в 19 и 23 гг. соответственно он, за оставшиеся четырнадцать лет своего правления, не нашел им достойной замены. У Калигулы, Клавдия и Нерона не было подходящих родственников, способных встать во главе армии и командовать от имени принцепса (а если бы и имелись, то вряд ли эти властелины Рима доверяли бы им). В отличие от Августа и Тиберия, сумевших одержать немало побед, пусть и чужими руками, все три их преемника не имели военного опыта, и поэтому не позволяли никому из полководцев завоевать себе слишком большую известность или привязанность и любовь солдат.

Император не мог позволить никому из сенаторов затмить себя, особенно в военной области, — победы на поле боя по-прежнему были очень важны для римской аристократии. Однако именно из членов сената принцепсу приходилось выбирать большую часть кандидатур для управления провинциями и командования расположенными в них легионами. Сенаторы по-прежнему считались наиболее подходящими для этого людьми, да и сами аристократы претендовали на высшие должности. При этом необходимо было позаботиться о том, чтобы наместники имели возможность прославиться согласно римским традициям. Хороший император следил за тем, чтобы у влиятельных сенаторов было достаточно поручений. Таким образом принцепс добивался лояльности нобилей и уменьшал вероятность заговора. На первый взгляд казалось, что императору и сенаторам выгодно поддерживать друг друга, но всегда существовал риск того, что среди, аристократов появится честолюбец, который, завоевав славу и заслужив любовь солдат, превратится в соперника принцепса. Скорее всего Тиберий, который сравнивал полководцев с «волками, которых император держит за уши», опасался именно такого развития событий. ^{286}

Во время принципата почти все римские армии находились под командованием сенаторов — точно так же, как и во времена республики; но теперь эти полководцы действовали в совершенно других условиях. Это наиболее заметно отражалось в их титуле, ибо они больше не являлись проконсулами или пропреторами, а стали легатами или наместниками императора. Все легионы, которые держал Август, за исключением одного, были размещены в провинциях, контролируемых императором, что напоминало управление Помпея испанскими провинциями через своих легатов после его второго пребывания в должности консула. Исключением был легион, расквартированный в Африке, которая по-прежнему находилась под властью проконсула.[43] Эта схема изменилась во время принципата Тиберия.

Император обладал высшим по отношению к проконсулам империем (maius imperium proconsulate), хотя этот титул не выставлялся на показ, как другие, особенно полномочия Августа как народного трибуна плебеев (tribunicia potestas). Наместник императора, поставленный во главе провинции, был легатом Августа в ранге пропретора (legatus Augusti pro praetore), и его империй был делегированным, а не его собственным. В старые времена солдаты клялись подчиняться полководцу, сенату и народу Рима. Теперь же они приносили клятву верности императору и регулярно ее подтверждали. Жалованье, награды и знаки отличия они также получали от имени императора. В дополнение к другим знаменам каждое подразделение в армии теперь носило имаго (imago), — значок с изображением принцепса. Это являлось еще одним напоминанием о том, кому отныне служит армия.

Во времена принципата карьера сенатора, как и раньше, включала целый ряд гражданских и военных постов. Ближе к двадцати годам молодой человек обычно поступал на службу в легион трибуном латиклавием (tribunus laticlavius) на срок от одного до трех лет. Посты других пяти трибунов — трибунов ангустиклавиев (tribuni angusticlavii) в каждом легионе занимали молодые люди из сословия всадников, которые уже успели отслужить во вспомогательных войсках. В дальнейшем их ожидала другая карьера, нежели молодого человека из сенаторского сословия. В тридцать с небольшим сенатор мог надеяться уже сделаться легатом, командующим легионом.

Во времена Цезаря командиров легионов обычно назначали особо. При Августе должность командира легиона (legatus legions) стала формальной. В среднем легат легиона служил на этом посту около трех лет. Наконец, лет в сорок он мог надеяться стать наместником провинции и получить командование расположенными там легионами. Число легионов в провинции могло достигать трех, а в некоторых случаях и четырех. Срок пребывания на посту наместника в среднем составлял три года, но зачастую мог варьироваться в ту или иную сторону. Иногда принцепс переводил наместника из одной провинции в другую.

Если сравнивать времена республики и принципата, то формально карьерные лестницы аристократов в оба эти периода отличались мало. Но только формально. В прежние времена начало восхождения зависело от первой победы на выборах и приобретения влияния в сенате, теперь же все блага находились в руках императора. Самым важным изменением было то, что теперь командующие легионами или целыми провинциями являлись людьми императора, а не свободными доверенными лицами.

Судя по всему, Юлий Цезарь только повторял распространенное мнение, утверждая, что свобода действий легата значительно меньше, чем та, которой обладает командующий армией. Во время принципата за деятельностью наместников провинций стали наблюдать куда строже, чем за действиями любого проконсула во времена республики. Это влияло не только на то, как начинались или, напротив, не начинались войны, но и на сами методы ведения войны. Как пишет Светоний, Август считал, что образцовому полководцу

Теперь наместник не мог рисковать армией ради того, чтобы одержать быструю победу, прежде чем прибудет кто-нибудь ему на замену. Вместо этого он должен был действовать прежде всего в интересах императора. Каждый получал инструкции (mandata) от принцепса, и хотя между учеными ведутся жаркие споры относительно того, насколько эти мандаты ограничивали компетенцию наместников и как часто их присылали, ясно, что все крупные операции — особенно наступательные — должны были проводиться по особому разрешению^{288}.

Император лично распределял должности в провинциях и решал, кто и сколько будет оставаться на своих постах. Деятельность наместников он контролировал гораздо строже, чем это прежде делал сенат. Но с другой стороны само отдаленное расположение провинций приводило к тому, что император не мог руководить каждым шагом своих наместников, и у них оставалось немало возможностей, чтобы проявить свои способности. Наместники могли начинать боевые операции без одобрения Рима, если в провинции вспыхивало восстание или начиналось вторжение соседних племен.

Надпись о достижениях Тиберия Плавта Сильвана Элиана как наместника одной из провинций на Данубии (Дунае) во второй половине I века дает представление о тех военных и особенно дипломатических задачах, которые должен был решать наместник:

Находясь на этом посту, он привел более 100 000 человек вместе с их женами и детьми, знатью и царями, которые жили на другом берегу Данубия, чтобы они заплатили дань Риму. Он подавил восстание среди сарматов, несмотря на то, что перед этим он послал значительную часть своей армии в Армению; он заставил царей, о которых римляне не знали, и тех, что были враждебны к римскому народу,