другой — почти не трясло. Машина снова остановилась.

Все вышли и с интересом оглядываясь по сторонам двинулись за Катей. Та скомандовала:

— Сейчас все идут за мной. Страховки у всех на руках?

— Да… — послышались нестройные утвердительные ответы.

— Свои вещи в машине все перед уходом осмотрели? Лишних блоков сигарет или бутылок спиртного никто не обнаружил?

Ответов не последовало.

На финском пропускном пункте очередь двигалась быстрее. Сидящий в стеклянной будке пограничник в ответ на его вежливое — «Хюва пайва!», вдруг рявкнул — «Пайва!». Полистал паспорт, сверился с данными в компьютере. Спросил:

— Где будете останавливаться в Хельсинки?

— «Ситихостел».

Он молча поставил штамп. Надпись «VAALIMAA» на нем красовалась под силуэтом легкового автомобиля.

Скоро все сидели на местах, кроме водителя. Подошел финский пограничник. В руке у него был чей- то российский загранпаспорт. Он меланхолично похлопывал паспортом по ладони и молчал. Водитель стоял рядом, оглядывался по сторонам и тоже молчал. Встревоженная Катя тут же вышла. Попыталась заговорить с пограничником по-русски, но безуспешно. Английский и финский она, видимо, не знала. Не спеша подошел второй пограничник. Выслушав первого, перевел:

— Плохо, очень плохо. В машине должно быть детское сиденье. Без него нельзя. Плохо, очень плохо, — перевел он.

— Так получилось! Мы не знали, что будет ребенок. Нам по телефону заказали три места, про ребенка ничего не сказали, — затараторила Катя.

— Если будет авария, будет очень плохо. Нет сиденья, ребенку будет плохо.

Дискуссия продолжалась несколько минут. Уговорить пограничников не удалось.

…Тип тоскливым взглядом проводил отъезжавший «Форд». Мужчина с женщиной стояли, опустив головы. Ребенок спал.

— И что теперь с ними? — спросил кто-то.

— Дождутся автобуса. Там места всегда есть. Никогда с детьми раньше не ездили! Наши-то пропустили! Безо всякого сиденья! Со мной тоже случай был — едем, показываю нашим пограничникам паспорт, а мне говорят — «Виза у тебя уже вышла!». Так и пришлось — все поехали, а я осталась! А вообще, в Хельсинки все самое дешевое — в универмаге «Итакескус»! Надо только на распродажу попасть! А в магазинах «такс-фри» — если купишь больше, чем на сорок евро — двадцать процентов на границе вернут! Только чек сохранить и предъявить к оплате! — снова, не прекращая, тараторила Катя.

Дальше ехали молча. Все устали, дорога от Питера заняла часов девять. Он вышел у «Сокос- Президент отеля». Огляделся по сторонам. Пошел, сверяясь с картой, к паромному терминалу. И тут же шарахнулся в сторону от звонка и возмущенного возгласа за спиной. Обернувшись, увидел велосипедиста в каске, который показывал ему под ноги. Посмотрев, увидел, что стоит на части тротуара, ограниченного желтой линией с пиктограммой велосипедиста. Кивнул. Отошел в сторону. Велосипедистов было много, ехали они быстро. Пешеходы шли привычно — по своей стороне.

Чистые, мощеные камнем мостовые. Порывистый ветер с моря, чайки. Чистый воздух. Полное отсутствие привычных ворон и голубей. Зашел в здание напротив вокзала с рекламными вывесками и спустился вниз на эскалаторе. Оказался перед входом в супермаркет. Почувствовав голод, взял корзину. Оглянувшись, хотел привычно убрать «дипломат» в шкаф, но его не было. Все проходили со своей поклажей. Взглянув на цены, мысленно перевел в рубли и покачал головой. Долго бродил среди стеллажей. Выбрал греческую брынзу, литровую упаковку йогурта, яблоки и апельсины. Это было самым дешевым. Продавцов в магазине не было, только кассирши. Каждого покупателя они приветствовала словом — «Хей!». Его тоже. Подумав, ответил — «Хей!». На том же этаже были столики рядом с «Макдональдс». Выложил покупки на один из них и приступил к запоздалому обеду. На него оглядывались, но ничего не говорили.

Поев, с новыми силами он пошел, не спеша, разглядывая дома, улицы, людей. Многие сидели за столиками прямо в уличных кафе, пили пиво, несмотря на прохладный ветер. О чем-то громко говорили, смеялись. Скоро вышел к морю, но терминала не нашел. Увидев проходящую девушку, спросил на английском, куда ему идти. Та начала тоже отвечать на английском. Потом присмотрелась к нему, и спросила уже по-русски — «Тебе на паром? Терминал — там!»- и показала в сторону, совсем обратную той, что он шел. Пройдя еще немного, вышел на Университетскую площадь и осмотрелся.

И здесь никому до него не было никакого дела. Народу на площади было немного. Кто-то сидел на ступенях, поднимающихся к университету. Кто-то фотографировал памятник императору Александру и сам университет. Вскоре вышел на набережную и пошел к видневшемуся вдали терминалу.

Внутри все было похоже на аэропорт. Эскалаторы, табло, много народа с сумками и чемоданами. Услышав русскую речь, подошел и спросил, где продают билеты. Ему махнули рукой на вывеску «Ticcketi». Узнав на английском, сколько стоит самый дешевый билет до Стокгольма и обратно, протянул деньги и паспорт. Получил картонную карточку наподобие билета в метро. Только после этого передохнул. Долго сидел в зале, глядя на табло. Увидев незнакомое слово «Тuкholma», попытался перевести. Понял, только сравнив время отправления с тем, что было на билете. Когда все двинулись на посадку, пошел следом.

При входе на паром симпатичные девушки вручали какие-то программки — взял, сунул в карман, не читая. При входе обратил внимание на часы. Они были с двумя часовыми стрелками. На одной — синий крест на белом фоне. На другой — желтый крест на синем. Эта стрелка была на час позади. Постоял, подумал. Потом понял — финское и шведское время. Финское — на час вперед.

Дверь в каюту, как и на переходе от терминала к парому, открывалась карточкой — билетом. Каюта была с иллюминатором и санузлом, двухместной. На столе лежало несколько конфет в ярких упаковках. Попробовал — мятные. На случай тошноты при качке, наверное. Попутчика пока не было. Незаметно для себя задремал и проснулся, почувствовав легкое покачивание. Паром отчалил, в каюте так никто и не появился. Долго мылся под горячим душем, доел оставшуюся с дороги еду. И снова уснул.