— Вот для того, чтобы их уничтожать, и не надо лезть под пули. Небольшая мудрость жизнь отдать. За одну нашу жизнь оккупанты должны заплатить сотней своих — таков партизанский закон. И чтобы больше таких трюков не выкидывать. Узнаем — накажем, — строго предупредил я.

— Сам видишь, товарищ Рудольф, фашистам скоро конец. Начнется новая жизнь. Вашему народу понадобится много честных энергичных людей… А ты лезешь на рожон! В борьбе нужно быть не только смелым, но и сообразительным, — сказал комиссар.

— Учту, товарищ комиссар! — радостно ответил Рудольф.

— Мы хотим назначить вас командиром взвода, согласны? — обратился я к Рудольфу.

— Меня?! — удивился он.

— Да, да, вас… Будучи командиром, вы должны больше думать о том, чтобы ваши соотечественники стали осторожнее…

— Благодарю за доверие… — Губы Рудольфа чуть дрогнули, он плотно сжал их.

5 мая группа Павла Шешко ушла на очередное задание. Через восемь дней она возвратилась, но среди подрывников не было Вильяма Гомолы.

— Погиб, — чуть слышно проговорил Шешко.

— Как погиб? — схватил я его за плечо.

— Возле железной дороги, уже после подрыва эшелона, наскочили на засаду. С близкого расстояния по нас ударили из автоматов. Вило сразу был ранен, он шел впереди. Мы бросились к нему, отбили у противника, но, когда несли, он умер… Утром его похоронили, — сказал Павел и опустил глаза.

Печальная весть быстро облетела лагерь. Особенно тяжело переживал гибель товарища Карл Антонович, который успел крепко сдружиться с веселым и отважным словаком. У обоих родина была порабощена фашистскими захватчиками, оба мечтали скорее увидеть ее освобожденной… Вечерами старый австрийский коммунист и молодой словак вели долгие разговоры о судьбах своих народов, о судьбах Европы… И вот Вило нет…

— Отомстим за Вильяма!

В тот же день усиленные группы подрывников-добровольцев, взяв по четыре заряда, ушли на железную дорогу.

Приближался день двадцать шестой годовщины Великого Октября. Партизаны готовились встретить этот день боевыми успехами. На железную дорогу вышли группы подрывников Любимова, Сермяжко, Мацкевича, Ларионова и Дмитриева. Они спустили под откос семь вражеских эшелонов с живой силой и техникой противника, двигавшихся на фронт.

Подпольщики Минска тоже ознаменовали великую дату: на улицах и скверах падали сраженные меткими выстрелами подпольщиков фашистские вояки, на предприятиях, в столовых и казармах раздавались взрывы.

Сакевич и Родин подготавливали праздничный номер газеты, листовки и воззвания для населения. Развернулась и партизанская самодеятельность, украшались землянки, приводилась в порядок территория лагеря.

Мы знали, что оккупанты, как правило, в дни советских праздников проводят свои карательные мероприятия против партизан. Поэтому разведчики Меньшикова усилили свои действия. Конные дозорные объезжали отдаленные районы.

И вот Денисевич и Жардецкий сообщили, что из Старых Дорог в сторону нашего лагеря вышел полк немецких солдат.

— Праздничные гости, — со злостью сказал Луньков и пошел готовить роты. Мы послали связных в расположенные недалеко от нас отряды Сороки и Мысника. Гитлеровцы двигались к селу Поречье, с тем чтобы переправиться через реку Птичь, намереваясь восстановить движение по шоссе Осиповичи — Бобовня, находящееся под контролем партизан.

В районе деревни Хреновое фашистскую колонну встретили огнем из двух пушек партизаны отряда Сороки. Тогда гитлеровцы повернули назад, но навстречу им двигался наш отряд.

Из деревни Рудица отряд вышел колонной и направился к селу Обчее. Противника там еще не было, мы стали занимать оборону. На левом фланге, недалеко от деревни Селец, расположилась рота Усольцева. Возле большака залегла рота Малева, рядом с ней со станковым пулеметом и группой партизан устроился Назаров.

Ждали недолго. Жардецкий и Валя сообщили, что в обход села Обчее движется более тысячи гитлеровцев. Я еще раз осмотрел наши позиции. За флангом Усольцева на другой стороне дороги виднелась небольшая высотка. Если противник ее займет, он сможет вести кинжальный огонь.

Я послал к Усольцеву Чернова с приказанием немедленно занять эту высотку. Вскоре ее занял взвод Маслова со станковым пулеметом. Прошло еще несколько минут, и показались первые вражеские группы. Подпустив их метров на пятьдесят, Маслов открыл огонь.

Гитлеровцы, оставляя убитых, отступили. Затем осторожно начали обтекать высотку. На помощь Маслову я послал еще один взвод из третьей роты. Но во много раз численно превосходящий нас противник продолжал окружать высотку и плотным кольцом охватывать партизан, оборонявших ее. Партизаны, отстреливаясь, отходили.

В этот момент из пулеметов и автоматов ударила рота Усольцева. Противник дрогнул и опять повернул к селу Обчее, ему преградила дорогу рота Малева. Фашисты, неся большие потери, атаковали ее. В действие вступили еще три наших пулемета. Тогда противник залег.

По селу Обчее стали бить фашистские минометы. Жители уходили в лес.

Противник нажимал. Я отдал приказание Малеву отходить к деревне Рудица. Под прикрытием его роты отошла и рота Усольцева.

Атаковав еще раз и потеряв много убитыми, гитлеровцы отступили. Не удался фашистам и этот поход против партизан. На поле боя они оставили около тридцати трупов солдат и офицеров.

Когда бой затих, ко мне подошел Родин и позвал:

— Пойдем… Тяжело ранен Ваня Залесский.

Это был восемнадцатилетний юноша, всегда живой и жизнерадостный. Перед боем он подал заявление о приеме в комсомол.

Я молча шел за комиссаром. На носилках, накрытых плащ-палаткой, лежал неподвижно Ваня Залесский. Вокруг него, опустив головы, стояли партизаны. Чиркин перевязывал рану на груди, но спасти раненого было невозможно. Через час Ваня умер.

6 ноября 1943 года мы похоронили Ивана Залесского с партизанскими почестями возле его родного села Сыровадное. Ивана Залесского наградили посмертно орденом Отечественной войны 1-й степени.

Ночью слушали приказ Верховного Главнокомандующего. Радист Лысенко полностью записал приказ и передал Сакевичу для помещения в газете. Партизаны оживленно обсуждали приказ. Мы чувствовали беспредельную гордость за Родину. Наша победа значительно приблизилась.

«Все силы направить на окончательный разгром противника» — таков был приказ Родины.

Приехавшего в лагерь Степана Хадыку снабдили газетами и листовками с приказом.

Проводив Хадыку, я вернулся в землянку. Там меня ждал Лысенко. Он подал радиограмму. Это был Указ Президиума Верховного Совета о награждении орденами и медалями партизан нашего отряда. Я пробежал список и передал Родину.

Были награждены наши лучшие подрывники, разведчики и подпольщики.

— Созовем митинг, — сказал комиссар.

Начальник штаба громко зачитал Указ. Товарищи поздравляли награжденных. Орденом Ленина наградили Михаила Петровича Гуриновича, орденом Красного Знамени — Константина Прокофьевича Сермяжко, Павла Андреевича Афиногентова, Максима Яковлевича Воронкова, Николая Прокофьевича Фролова, Андрея Яковлевича Пастушенко, орденом Отечественной войны 1-й степени — Андрея Ивановича Ларионова, орденом Отечественной войны 2-й степени — Николая Михайловича Малева, Михаила Павловича Иванова, Константина Константиновича Тихонова, Лаврена Мартыновича Кишко, Дмитрия Александровича Меньшикова, орденом Красной Звезды — Константина Федоровича Усольцева, Анатолия Павловича Чернова, Ивана Васильевича Шевченко, Федора Санифановича Шереша, Павла Антоновича Шешко и многих других. В воздух летели фуражки, варежки, раздавались радостные возгласы.

Я отошел в сторону и увидел идущего ко мне Матузова с двумя женщинами.