СД выследили его и окружили. Отстреливаясь, Константин убил восемь фашистов, но был ранен, надолго потерял сознание, и его увезли в СД.

Плечи Кати вздрагивали.

Только теперь я понял, как дорог был для Кати Владимир. Больше, чем каждому из нас, а его любили все…

— Где держат Константина? — тихо спросил я.

— Не знаю… Старались узнать, но пока ничего не вышло, — Катя говорила едва слышно.

— Больше никого не взяли?

— Говорят, на заводе Мясникова кого-то взяли, но кого именно — не знаю. Взяли профессора Клумова и из «корпуса самообороны» какого-то начальника.

— Фамилию этого предателя знаете?

— Нет.

— Хоть что-нибудь говорили они о нем?

— Ни слова.

— Откуда же тогда…

— Константина неожиданно окружили на улице. Он крикнул ребятам, что их предал… Больше он ничего не успел сказать.

Несколько минут мы молчали.

— А как Фролов и Иванов?

— Работают еще.

— У вас СД не было?

— Нет.

— Вы должны срочно выйти в отряд или переменить квартиру, — решительно сказал я.

— Что вы! Неужели думаете, что Константин… Нет, он фашистским палачам ничего не скажет, — горячо заговорила девушка, — а кроме Владимира и Константина, про нашу работу никто не знает.

— Катенька, я верю, я знаю, что Константин не выдаст… и все-таки конспирация требует, чтобы вы скрылись, — убеждал я ее.

В этот момент в землянку зашли комиссар Родин и Лещеня. Я им кратко рассказал о случившемся.

Печальную весть нужно было сообщить Марии Сенько. Анатолий Чернов привел ее в землянку. Мария взглядом обвела нас, внимательно посмотрела на Катю и дрожащими губами прошептала:

— Катя, что случилось?

Катя обняла Марию.

— Владимир погиб… Константин…

— Погиб… — едва слышно повторила Мария. Она освободилась из Катиных объятий и твердыми шагами вышла из землянки.

Я нашел ее за лагерем. Мария сидела на краю окопа и невидящими глазами смотрела вдаль.

— Мы все вместе с вами горюем, Мария, — проговорил я.

Она крепко сжала мою руку.

— Мы, комсомольцы, в первые дни войны поклялись бороться против оккупантов. Мои братья погибли на боевом посту…

— Константин жив, — нерешительно произнес я.

— Жив? — в ее голосе прозвучала слабая надежда.

— Жив, Мария, но он, раненный, попал в лапы палачей из СД.

Лицо Марии стало совсем бескровным. Срывающимся голосом она попросила:

— Оставьте меня одну.

Я шел по лагерю, напряженно раздумывая о причине гибели подпольщиков. Простая ли случайность или СД пролезло в наши ряды… Надо предпринимать экстренные меры, иначе могут погибнуть другие.

На экстренном заседании подпольного горкома мы решили послать в Минск товарищей, чтобы они узнали о подробностях и размерах провала и помогли оставшимся в живых подпольщикам.

Родин предложил послать Михаила Гуриновича и Максима Воронкова. Все согласились. Вызвав обоих, я им подробно рассказал о случившемся и о предстоящем задании.

— Согласны пойти в Минск? — спросил Лещеня, выходя из-за стола.

Поднялся Гуринович и коротко сказал:

— Мы коммунисты.

Через неделю они возвратились в сопровождении Фени Серпаковой, Галины Киричек и Клавдии Валузенко.

— Где Константин Сенько, так и не удалось узнать, — прежде всего сказал Воронков и опустил голову.

— Да… неизвестно даже, жив ли он еще или нет, — тихо проговорил Гуринович. — Узнали только одно: Михаил Иванов и Николай Фролов по-прежнему работают на своих местах… И не собираются уходить…

— Значит… — нерешительно начал я.

— Да! Они крепко верят, что Константин их не выдаст, — ответил Максим на мою невысказанную мысль.

— С завода Мясникова арестовали Сумареву, инженера Силантьева и механика Верлига, — вставила Галина.

— Их на день раньше, чем Соболенко, — быстро подхватила Феня. — Поэтому я думаю, что их арест не связан с арестом Соболенко…

Ночью мы с Лещеней, Родиным и Машковым обсуждали сообщения пришедших из Минска подпольщиков.

Мы были одного мнения: захватом Константина Сенько, арестами Сумаревой и других товарищей СД нанесло сильные удары по патриотам Минска. Но проникнуть в минское подполье фашистам все-таки не удалось.

Константин Мурашко прислал мне со связным записку:

Я сейчас же вызвал командира роты Малева:

— Николай, готовься идти в Кайковский лес. Возьми с собой двадцать партизан и продовольствия на три-четыре дня.

— К Мурашко?

— Да. Разыщешь его, и он укажет, что дальше делать.

Спустя полчаса группа партизан ушла.

Минуло два дня, и они возвратились в лагерь. Вместе с ними пришел и Мурашко. Войдя в землянку, он тотчас же выложил на стол толстый портфель.

— Что тут?

— Чертежи с планами радиолокационной станции «Медведица». Здесь вся документация.

— Как удалось ее достать? — Лещеня и Машков удивленно посмотрели на Константина.

Мурашко рассказал:

— Сам не ожидал, что так удачно получится. Однажды зашел я в Сеницу навестить свою мать, а потом заглянул к Вороничу. У него я застал подростка из нашей деревни Анатолия Шпаковского. Парнишка мне и раньше помогал.

Я завел разговор о строительстве немцами радиостанции и начал выпытывать: не бывает ли в деревне кто-либо из охраны или монтажников. «Этого не знаю», — ответил Воронич. — «Вот так не знаешь! — усмехнулся Анатолий. — А переводчик Ян? Он постоянно приходит к Марии Леваневской, влюбился в нее».

Я подробно расспросил Анатолия о переводчике. Мальчик знал немного, но обещал узнать больше.