Ну а теперь продолжим далее наше «кругосветное путешествие».

Ибрагим продвигался по направлению к берегу моря. О своих невольниках он заботился не меньше, чем всякий конский барышник о своем табуне. В сущности, он был неплохой господин для своих рабов. Он был чисто коммерческим человеком, вовсе не злым, не свирепым и не жестоким, и если возмутительное занятие — торговля живым товаром, к стыду нашему, находит себе приверженцев и среди европейцев, то что можно сказать относительно этого дикого абиссинца?

Вскоре его товар должен был быть продан экспортерам-португальцам, которые, по словам знающих людей, являются нравственными участниками работорговли. В своих отчетах о путешествии через Центральную Африку бывалые первооткрыватели континента говорят, что португальцы не только умышленно закрывают глаза на эти возмутительные сделки, совершающиеся у них под носом, но еще нередко негласно сами принимают в них фактическое участие.

Караван двигался медленно, но без происшествий. До берега Атлантики было уже недалеко. Впрочем, и все расстояние, которое приходилось пройти каравану, было не особенно велико, всего около ста шестидесяти километров. Караван, отправившийся с верховьев Огоуэ, спустился с севера на юг, следуя почти все время по одиннадцатому градусу восточной долготы.

Верховья Огоуэ, как известно, находятся как раз в том месте, где первый градус южной широты пересекает одиннадцатый градус восточной долготы. Наши путники, проследовав по гористой местности, носящей название Ншави, должны были двинуться дальше по пятой параллели до реки, обозначенной на карте именем Луиза-Лоанго, но которую Ибрагим именовал просто «рекой».

Здесь должна была пройти погрузка живого товара на суда, о чем говорили не иначе как благоговейным шепотом.

Никому из трех друзей не удалось ничего узнать об этом «Крейсере с берега Черного дерева», который должен крейсировать в открытом море, несмотря на английские и французские суда, которым поручен надзор за этим побережьем с целью воспрепятствовать негодяям экспортировать чернокожих. Это таинственное судно носило также несложное название просто «судно», точно так же, как река называлась просто «рекой».

Все необычайные красоты экваториальной флоры оставляли несчастных африканцев совершенно равнодушными, но зато трое европейцев не могли вдоволь налюбоваться ими. При этом доктор имел случай применить свои познания в ботанике и наделял все эти удивительные экземпляры не менее забористыми и зачастую очень странными названиями, ничуть, впрочем, не уменьшавшими восторгов его земляков.

Фрике был очень рад случаю приобрести новые знания, хотя наставник относился к делу несравненно серьезнее, чем ученик.

Вот повстречался красавец-элаист, или гвинейская пальма, с его перистыми грациозными листьями и ярко-красными плодами, из которых добывали пальмовое масло, их вид вызывал у Фрике неприятное воспоминание об экваториальной гавезе для откорма людей. Там — гигантские резиновые деревья с их темно-зелеными блестящими, точно клеенчатыми, листьями красиво переплетаются с изящной бахромой чихрицы, а там дальше — папирус, ротанги, имбирь с их вечнозеленой листвой, представляющие собой типично тропический лес с его влажно-жарким климатом и удушливой атмосферой теплицы.

Здесь же растут и шелковые деревья с их негнущимися стволами, а рядом с ними — фринии, смоковницы и бамбуки. А вот и длинные коренья с фиолетовыми стеблями, красные перцы, гифенеи с крепкими волокнами, черные или железные деревья, сандалы, красные деревья, тамаринды и прочее.

Укажем еще мимоходом и на арековую пальму, заменяющую туземцам табачную жвачку, бесчисленные виды молочаев, ананасы, бананы, кассавы, ятрофы, протеи, сорго, маис и mieina pruricons, страх и ужас туземцев, благодаря той удивительной цепкости, с какой волоски этого растения впиваются в тело человека, причиняя сильную боль.

Все эти растения, деревья, лианы, кусты, травы и злаки, сгибающиеся под тяжестью плодов, или цветков, или зерен, или орехов, сплетаются между собой, образуя колоссальную площадь, на которой ютятся всевозможные живые твари тропической фауны, начиная с громадных и мрачных носорогов, красных и черных буйволов, гиппопотамов и слонов, питающихся на этих обильных пастбищах и ютящихся в их недоступных чащах, из которых с шумом вылетают целые стаи марабу, журавлей, фламинго, гусей со шпорой на крыле, рыболовов, хохлатых цапель, ибисов, колпиц, бекасов и уток.

Змеи здесь также многочисленны и разнообразны: здесь встречаются виды, начиная с боа и питона и кончая маленькой зеленой гадюкой, — все они недобрые соседи для человека и даже для большинства животных, и встреча с ними не желательна ни для кого.

Обезьян здесь также целые стада в несколько сотен голов; и все они приветствуют путешественников самыми оглушительными криками и отвратительными гримасами, а зачастую и градом кокосовых орехов.

Есть здесь и сравнительно редкие черные обезьяны с белыми ошейниками — гверецы, и маленькие серенькие обезьяны, и громадные ревуны, и забавные шимпанзе, и много других.

Как видно, бедному Фрике с большим трудом удавалось классифицировать всех представителей растительного и животного мира и затем изучать под руководством доктора, методически и подробно, так как его наставник давал всему многообразию природы подробные описания, желая, чтобы его удивительно способный ученик надлежащим образом пополнил свои первоначальные естественнонаучные знания, почерпнутые из книг с картинками.

— Видишь ли, матросик, я хочу, чтобы из тебя вышел человек ученый; понимаешь, настоящий ученый. Говорят, что путешествия развивают молодежь; да, но при условии, если она умеет пользоваться тем, чему можно научиться, и я надеюсь, что твое кругосветное путешествие не останется для тебя бесплодным!

— И это только благодаря тому, что мне посчастливилось встретиться с вами, мой милый, добрый доктор! Ведь без вас я, вероятно, изучал бы ботанику на дне судовой угольной ямы или перед раскаленной машинной топкой, а теперь я буду учиться и постараюсь узнать как можно больше обо всем и стать настоящим знатоком!

— Так, так, — одобрил его Андре, радуясь, что мальчуган так серьезно отнесся к преподаваемым ему сведениям. — И знаешь ли, — добавил он, — ведь у тебя феноменальная память! Это большое счастье!

— Это, быть может, объясняется тем, что я ее раньше ничем не утруждал, а теперь мне надо нагонять потерянное время. Кроме того, заниматься с доктором и с вами так приятно, все идет так хорошо.

Действительно, все шло так хорошо, и вдруг…

Однажды утром караван медленно двигался вперед; невольники волочили за собой свои тяжелые деревянные колоды, что-то жалобно напевая. Осанор шел вольно; трое европейцев, желая поразмять ноги, решили пройти часть пути пешком.

Фрике заглядывал туда и сюда, вправо и влево, отыскивая какой-нибудь незнакомый плод или ягоду, цветок или насекомое.

Вдруг он громко вскрикнул.

— Что такое? — спросил доктор.

— Меня что-то укололо в ногу!

— Покажи скорее!

— Пустяки… это, вероятно, большой муравей меня ошпарил… сейчас пройдет… Ах, нет… это не то… доктор, туман мне застилает глаза… Доктор, меня тошнит… Что это такое?.. Ах, доктор… мне холодно…