отборочном испытании, то не войдет в их число, не говоря уже о том, чтобы выучить технику «Двух небес».
— Не суди день по урожаю, — произнес рядом спокойный голос.
Сэнсэй Ямада взял листок и прямо на глазах у Джека превратил его в прекрасную розу.
— Суди по семенам, которые посеял.
— У тебя просто неудачная неделя, — утешала Акико Джека за ужином.
— Я уже целый месяц не могу попасть в цель, — уныло возразил Джек, воткнув палочку в суси, и тут вспомнил, что это считается дурным тоном.
— Просто нужно привыкнуть к расстоянию, — подбодрил Ямато. — Помнишь, сколько очков ты набрал в состязании по кюдзюцу на Тарю-дзиай? Все у тебя получится.
— Может, ты и прав, — согласился Джек и отложил хаси. — Но мне кажется, что я дошел до предела. Даже на занятиях по кэндзюцу сэнсэй Хосокава бранит меня за малейшую промашку. Сколько ни стараюсь, а лучше не выходит.
— Ты слышал, что сказал сэнсэй Ямада, — напомнил Ёри. — Не суди день по урожаю…
— Да, но какие семена я посеял? — вздохнул Джек, уронив голову на руки. — Может, Кадзуки прав? Самурая из меня не выйдет.
— Неужели ты опять его слушаешь? — рассердилась Акико. — Он отравляет твой ум! Конечно, у тебя все получится. Масамото-сама не усыновил бы тебя и не пригласил бы в свою школу, если бы думал по- другому. Чтобы стать настоящим самураем, нужно время.
Джек печально смотрел в окошко своей комнаты. По темному небу рассыпались звезды. Призрачный свет убывающей луны смыл цвета с построек Нитэн ити рю.
На горизонте, проглатывая звезды одну за другой, клубились грозовые тучи. Налетел холодный ветер, и молитвенные флаги у входа в Буцу-дэн вздулись, как паруса.
Джек представил, что он снова на борту «Александрии», с отцом, учится, как определять путь по звездам. Вот что у него получалось лучше всего! Он был прирожденным штурманом. Мог назвать любую звезду или планету и даже в шторм определить по ним положение корабля и курс.
Он родился моряком, а не самураем.
В животе тугой пружиной свернулось отчаяние. Жить в Японии было невыносимо! Невыносимо каждый день говорить по-японски. Невыносимо следовать строгим правилам — все время осторожничать и выверять каждый шаг. С тренировками никаких успехов. Он еще не готов встретиться с Глазом Дракона, а тот может вернуться в любой момент. Родители умерли. Джесс осталась одна, и ее запросто отправят в работный дом…
Мальчик так ушел в свое горе, что не сразу заметил, что через школьный двор крадутся фигуры в черном.
Держась в тени, они скользнули вдоль стены Бутоку-дэна и скрылись внутри.
На сей раз Джек решил во что бы то ни стало узнать, кто к ним пожаловал. Он схватил катану и выскочил из комнаты.
— Акико? Ты спишь? — шепотом позвал Джек сквозь бумажную дверь.
Никакого ответа. Он отодвинул сёдзи и заглянул внутрь. Акико в комнате не было. Футон остался нетронутым, хотя давно пришло время спать.
Может, она ушла в купальни или…
Джек закрыл дверь и побежал дальше. В одной из комнат еще горел свет.
— Ёри? — позвал Джек.
Невысокий мальчик отодвинул сёдзи.
— Ты видел Акико?
— Не видел с ужина, — покачал головой Ёри. — А она разве не у себя?
— Нет. Я думаю, она… — Джек запнулся. Весь пол комнаты был усыпан бумажными журавликами. — Что ты делаешь?
— Журавликов складываю.
— Это понятно. Но делать оригами в постели? Ты слишком серьезно относишься к урокам сэнсэя Ямады. Если услышишь, что Акико вернулась, передай ей, что я пошел в Бутоку-дэн.
— В додзё? Кто бы говорил, что я много учусь! — Ёри с сомнением посмотрел на катану Джека. — По-моему, для упражнений с мечом уже поздновато.
— Я потом все объясню. Просто скажи Акико.
Ответа Джек не стал дожидаться.
Добежав до входа, он подумал, не разбудить ли Яма-то и Сабуро, но дальше медлить было нельзя. Пока они дойдут до Бутоку-дэна, неизвестные могут скрыться.
Джек перебежал через двор. Приближалась гроза. Ледяной ветер жалил кожу сквозь тонкое ночное кимоно, будто
В сумраке огромного зала виднелись несколько фигурок. Они сидели тесным кружком в церемониальной нише. Издали невозможно было ни разглядеть их лица, ни расслышать, о чем они говорят.
Джек обежал дворец кругом. В противоположной входу стене, за кедровым возвышением, были окна. Они как раз находились невысоко. Джек медленно приоткрыл ставню. Теперь он хорошо видел, что происходит в нише.
Неизвестных было четверо. Широкие капюшоны отбрасывали тень на их лица. Джек прижался ухом к щелке и слушал.
— …даймё Камакура Кацуро объявил христианам войну, — прошептал в темноте молодой, но властный мужской голос.
Хрипловатый девичий продолжил:
— Гайдзины угрожают нашим традициям и устоям.
— Их мало. Как они могут чему-то угрожать? — спросил третий, громкий и тонкий, как звук бамбуковой флейты.
— Их священники распространяют губительные верования, соблазняют ложью достойных японских даймё и самураев, — объяснил первый. — Они хотят завоевать наше общество изнутри, уничтожить нашу культуру, подчинить себе Японию и ее жителей.
— Их нужно остановить! — воскликнул девичий голос.
— Даймё готовится изгнать всех христиан и для этого собирает верных самураев. Мой отец, Ода Сатоси, уже вступил в их ряды и поклялся служить правому делу.
— Гайдзины — как заразная болезнь, щадить их нельзя! — злобно прошипела девочка.
— Но что же нам делать? — спросила четвертая тень.
— Готовиться к войне!
Джек не верил ушам. Сэнсэй Ямада ошибался. Казнь христианского священника — не простой случай. Это начало. Даймё Камакура намерен истребить всех христиан, живущих в Японии!
А ужаснее всего было понять, кто главарь этой шайки. Джек узнал его по голосу. Кадзуки шел по стопам своего отца и призывал к войне.
На землю упали первые капли дождя. Хлынул ливень, и за считанные мгновения Джек промок до нитки. Руки и ноги онемели от холода, но он твердо решил остаться и узнать все, что можно. Не обращая внимания на холод и мокрую одежду, он вслушивался в разговор сквозь шум дождя, который барабанил по крыше Бутоку-дэна.
— …все христиане должны покинуть страну под угрозой смерти, — продолжал Кадзуки. — Кто-то попытается скрыться, но уж мы о них позаботимся.
— А как насчет Джека? — спросил тонкий голос. — Ведь его защищает Масамото-сама.
— У великого воина есть заботы и поважнее какого-то гайдзина. В последние дни ты видишь
