Джек в ужасе застыл в кресле с высокой спинкой, глядя, как Глаз Дракона рубит мечом стены родительского дома. Он высекал на них одни и те же слова. Буквы, словно раны, сочились красным, и Джек вдруг понял, что Докуган Рю пишет кровью отца.
С пола послышался шорох, и мальчик прижал к груди тетрадь. К нему ползли четыре черных скорпиона, каждый — величиной с кулак. Они стали подниматься вверх по ногам. Ядовитые жала потрескивали во мраке…
— Ты идешь?
Джек вздрогнул и проснулся. Его разбудил голос Акико.
Он сел и протер глаза. В оконце комнаты лился яркий солнечный свет.
— Я сейчас… ты иди… — ответил мальчик, прерывисто дыша, и снова укрылся одеялом.
— Ты не болен? — спросила Акико из-за двери.
— Нет, все хорошо. Просто не выспался.
Впрочем, хорошего было мало. Ведь ему только что приснился очередной кошмар.
— Встретимся в Тё-но-ма, — поторопился добавить мальчик.
— Не опаздывай, — предупредила Акико.
В коридоре стихли ее легкие шаги.
Джек встал. После ужасного сна он чувствовал себя разбитым. Подумалось: а вдруг сон предупреждает о чем-то, как то видение с демоном и бабочкой? Правда, видение пришло во время медитации, а это был кошмар — что-то смутное и более примитивное. Джек решил: если такое повторится, он обязательно пойдет за советом к сэнсэю Ямаде.
Джек свернул футон, получше спрятав карты в складки матраса. Тайник никуда не годится. Нужно срочно поговорить с Эми, чтобы еще раз побывать во дворце. Только вот Джек никак не мог застать ее одну. Подруги, Тё и Кай, следовали за ней, как служанки. А кроме того, он еще не придумал, как бы заговорить с ней о визите во дворец, чтобы не открыть своей истинной цели.
Джек поскорее натянул ги, убедившись, что левая пола легла на правую. Наоборот запахивали одежду только на покойниках, и Джеку очень не хотелось так выглядеть. Он подпоясался белым оби.
Прежде чем отправиться на завтрак и первый урок, Джек подошел к
Кое-где миниатюрные листики бонсая окрасились в золотистый и огненно-красный цвета. Приближалась осень. До первого снега, а значит, и отборочных состязаний Круга трех оставалось всего три месяца. Наставники заставляли тренироваться еще больше, упражнения становились все сложнее, и ученики работали из последних сил. Джеку было все труднее жить по такому распорядку.
Он заткнул за пояс боккэн и собрал волю в кулак — впереди ждал трудный день.
— Еще раз четвертое
Ученики рассекали воздух боккэнами, повторяя упражнение. За утро они успели выполнить эти движения несколько сотен раз, но сэнсэю Хосокава все было мало.
Руки у Джека горели от напряжения, пот лился с него градом, а боккэн стал тяжелым, будто его отлили из свинца.
— Нет, Джек-кун! — остановил его наставник. — Киссаки останавливается в
Обычно Джек отличался на уроках меча, но теперь он еле поспевал за остальными. Руки не слушались, а боккэн так и норовил пройти мимо цели.
— Внимательней! — напустился на мальчика сэнсэй Хосокава. — Сколько можно тебе напоминать!
Он схватил Джека за руку и резким движением поднял его боккэн на необходимую высоту. Мальчик дрожал от напряжения.
— Эти ката — основа кэндзюцу. — Сэнсэй Хосокава обратился ко всем ученикам. — Вы не сможете бегать, пока не научитесь ходить. Выполняйте упражнения до тех пор, пока они не станут получаться сами собой, а боккэн не превратится в продолжение вашего тела. Когда вы перестанете чувствовать разницу — с мечом или без меча, тогда и будете готовы. Только тогда вы постигнете Путь меча!
— Хай, сэнсэй! — грянул класс.
Хосокава строго посмотрел на Джека:
— Продолжай тренировки, Джек-кун. Тебе уже давно пора выучить основы.
Стрела взмыла над мишенью и скрылась в кроне старой сосны. Сердито воркуя, оттуда выпорхнула пара голубей и перелетела в безопасное место, на крышу
— У меня никогда не выйдет! — с досадой воскликнул Джек.
В отличие от Акико, которая легко попадала в самые далекие мишени, Джеку стрельба из лука давалась с трудом. А теперь, когда сэнсэй Ёса удвоила расстояние и поставила мишень на дальнем конце Нандзэн-нива, ни одна из стрел мальчика даже близко не долетела до цели. Если он не может попасть с такого расстояния, как тогда погасить выстрелом свечу?
В довершение всего Кадзуки с дружками изо всех сил мешали ему и громко обсуждали каждый промах.
Заметив, что стрельба у Джека не ладится, наставница кюдзюцу подошла к нему, окинула соколиным взглядом и тут же поняла, в чем дело.
— Расслабься, Джек-кун, — сказала сэнсэй Ёса, когда мальчик вернул свой лук на подставку и сел. — Не важно, попадешь ты в цель или нет.
— Но мне это важно, — не сдавался Джек. — Я хочу пройти ваше испытание.
— Ты меня не так понял. — Сэнсэй Ёса тепло улыбнулась его настойчивости. — Ты должен забыть, что тебе необходимо попасть в цель. Ты постигнешь Путь лука, только когда забудешь о мишени.
Джек недоуменно наморщил лоб:
— Но ведь я промахнусь, если не буду про нее думать.
— В кэндзюцу нет секретов, Джек-кун, — покачала головой сэнсэй Ёса. — Как и любое искусство, оно требует терпения, упорной работы и постоянной тренировки.
«Но я и так постоянно тренируюсь, — хотел возразить Джек. — А результатов не видно».
Позже в тот день Джек сидел в Зале Будды. Перед ним смятым комком лежал уже пятый лист бумаги, который он попытался превратить в оригами.
Остальные ученики тоже сосредоточенно затихли на своих дзабутонах. Сегодня им задали сложить лягушку, и поэтому вокруг слышался только шорох множества листочков.
Сэнсэй Ямада снова начал медитацию с вопроса: «Чему учит нас оригами?» Пока что никто не смог ответить на него правильно.
— Посмотри, как я делаю, — предложил Ёри, поворачиваясь так, чтобы Джек мог видеть его движения.
Джек попробовал еще раз, но только проткнул дырку в тонкой бумаге. Он ругнулся по-английски, и Ёри недоуменно посмотрел на него. Джек ответил виноватой улыбкой.
— Как же я пройду испытание коаном, если не могу сложить бумажную лягушку?
Джек взял еще один лист из стопки.
— Мне кажется, неважно, можешь ты или нет, — мягко сказал Ёри. — Лягушка тут ни при чем. Помнишь, что сказал сэнсэй Ямада? Ответ в бумаге.
Он полюбовался своей безупречной лягушкой и положил ее рядом с журавликом, бабочкой и рыбкой.
— Но ведь сам процесс помогает это понять, — возразил Джек, грустно помахивая в воздухе листком. — Иначе зачем бы ему давать нам такое задание? А у меня до сих пор ничего не вышло.
Он очень переживал. В Круге трех могли участвовать лишь пятеро, и если он провалится на
