рассказывали, что видели его труп в горах. А, оказывается, он жив и вот стоит перед Тэмгэном в трехстах шагах.
Появление Чимнэ в безлюдной тундре после многих лет отсутствия казалось охотнику необъ яснимым. Но давно прошли те времена, когда Тэмгэн был доверчивым, бесхитростным человеком. Он сразу же сообразил, что только недоброе дело могло привести сюда Чимнэ. И кто те двое с ним? Они не похожи на чукчей.
— Эй, старик, что же ты молчишь? — снова крикнул Чимнэ,— Иди сюда, перекурим.
— Гони собачек на пост! — негромко сказал Тэмгэн внучке.— А я постараюсь задержать их. Недобрые люди. Сразу видно. Я Чимнэ признал...
Охотник огляделся по сторонам, приметил шагах в пяти большой, обточенный ветрами валун. Когда Рультынэ уселась в нарту и собачья упряжка, сорвавшись с места, покатила наискосок в лощину, произошло именно то, чего больше всего опасался Тэмгэн: грохнул выстрел, за ним второй, третий...
Старик упал в снег, пополз к валуну, укрылся за ним. Сомнений быть не могло: стреляли по уходящей нарте. Но собачья упряжка неслась безостановочно. Вот она спустилась в лощину, вот скрылась за поворотом. Собачий лай затих. Тэмгэн облегченно вздохнул: Рультынэ больше никто не угрожает. Ну, а с этими он как-нибудь справится. Чимнэ и его дружкам будет не так-то просто вскарабкаться по склону. Главное — не дать им уползти за останец. Нужно бережно расходовать патроны, так как помощь подоспеет не раньше чем через час.
Завязалась перестрелка. Пули то и дело цокали о валун. В конце концов Чимнэ и его спутники, по- видимому, утомились. Выстрелы стали раздаваться все реже и реже. Неожиданно Чимнэ заговорил. И голос его был вкрадчивый, почти просящий:
— Тэмгэн,— сказал он,— я узнал тебя, Тэмгэн. Наверное, и ты признал меня. Я— Чимнэ, К чему вся эта пальба? Давай разойдемся так, как будто бы и не встречались. Ты старый человек, и я старый человек...
— Ты злой дух, а не человек,— проворчал охотник и перезарядил винтовку.
...Чимнэ лежал на снегу и с тоской думал, что встреча с охотником Тэмгэном испортила все дело. Нужно было сразу же разделаться с ним. Тэмгэн оказался хитрее, чем это можно было предполагать... Старая лисица...
— Вы болван, Чимнэ! — злобно проговорил тот, которого звали Мэйдигом.— Я с удовольствием размозжил бы вам голову. Но это никогда не поздно. Вон он, контейнер, метров триста — четыреста до него, не больше! Целую неделю скитаться по тундре, мерзнуть, голодать — и вот у самой цели оказаться в дураках. Кто вас просил окликать этого старого дуралея? Нужно было снять его. Его и девчонку. А вы распустили язык. Если останемся живы, в чем я начинаю сомневаться, вы дорого заплатите за этот промах.
Мэйдиг так и кипел злобой. Он с удовольствием задушил бы Чимнэ, но Чимнэ еще был нужен ему и Рыжему Кену. Они попытались отползти за останец, но пуля Тэмгэн а сбила малахай с головы Мэйдига. Пришлось снова залечь за камнями.
— Метко целится! — восхитился Рыжий Кен. Он понимал толк в стрельбе, сам стрелял неплохо.— Советую зарыться лицом в снег и ждать, пока он перещелкает нас, как куропаток. Если бы мистер Дженикс мог видеть, в какую глупую историю мы влипли, он не заплатил бы и цента за наши головы. Скоро к старому чукче подоспеет помощь, помяните мое слово!
— Идите вы к черту! — рассвирепел Мэйдиг.— Сами-то вы хороши — не смогли снять девчонку... Теперь расхлебывайте...
Да, скоро к старому охотнику подоспеет помощь, и тогда им не сдобровать. Из-за глупой случайности рушится все. Нужно было действовать: убрать с дороги Тэмгэна, забрать из фотоконтейнера пленку — самое важное, самое нужное, без чего просто немыслимо возвращаться к боссу Джениксу. В этом и заключалось задание— забрать пленку, замести следы. Завтра должен прийти катер с того берега. Но как они вернутся на катер, не выполнив задания?
— Послушайте, Чимпэ,— произнес Рыжий Кен почти спокойно,— вы все равно человек конченный. Вы завалили все дело и должны искупить вину. Ползите к своему соплеменнику, зарывайтесь в снег, делайте что хотите, но вы должны покончить с этим старым идиотом. Я буду отвлекать его внимание на себя, поползу влево. Мэйдиг, как старший, не должен рисковать собой.
Но Чимнэ даже не пошевелился.
— Вы поняли меня? — и Рыжий Кен поиграл пистолетом.
— В этом нет нужды,— с усмешкой отозвался Чимнэ.— Взгляните-ка туда!
Мэйдиг и Рыжий Кен поглядели на вершину хребта и радостно вскрикнули. Захлебываясь от восторга, Мейдиг заорал:
— Тедди, Майкл! Помогите нам разделаться с этой старой скотиной. Контейнер возле него. Будьте осторожнее!
Те двое, Майкл и Тедди, отделились от группы еще два дня назад. Они тоже искали контейнер. Сейчас они сразу же сообразили в чем дело, и открыли огонь по старому Тэмгэну.
2. На помощь
Сигнальщик Иван Прохоров стоял на вышке наблюдательного поста и, приложив к глазам бинокль, пристально вглядывался в однообразную морскую даль. Льдины... льдины... Они лениво ползут куда-то на северо-запад. Белесая дымка застилает все. Солнце повисло невысоко над горизонтом. Вот над водой взлетели фонтаны. «Киты...» — догадывается Прохоров. Назойливо свистит ветер в оттяжках антенны. Антенна напоминает мачту корабля, и матросу кажется, что он находится на мостике эсминца, куда он так мечтал попасть служить.
Мечты... Может быть, потому, что Иван обладает мечтательным характером, ему и не везет в жизни. На занятиях, когда мичман Ситников рассказывает о синфазных многодипольных антеннах, об индикаторах дальности и кругового обзора, Иван сидит, полуприкрыв глаза, и мечтает. О чем мечтает, он и сам не мог бы сказать точно. Север поразил его с первого дня службы на посту. Все здесь необычно: пустынные горные хребты с мрачными ущельями; заросли карликовой ивы, прячущей во мху свои крошечные стебельки; долгая полярная ночь с ее пургой и сполохами. Летом солнце круглые сутки заливает тундру белым светом, гудят над яркими маками огромные шмели, нагромождения камня кажутся белыми от миллионов птиц, выводящих здесь птенцов. Тоскливый крик чаек и черных казарок сливается тогда с гулом прибоя, беснующегося у подножья отвесных скал. Простор без конца и края! Север!.. А за горами в небольшом чукотском стойбище живет черноглазая насмешливая Рультынэ. В последнее время Иван все чаще и чаще вспоминает веселые ямочки на ее щеках, милый говор, совместные прогулки по побережью.
— Горе мне с вами, Прохоров,— говорит мичман Ситников.— О чем вы только раздумываете на занятиях? Опять материал не усвоили. Так из вас никогда радиометрист не получится.
— Виноват. Все выучу.
— Выучу, выучу! Рассеянность только академикам позволительна. А матрос всегда должен быть начеку.
Мичман любит наставлять. Делает он это обстоятельно, приводя в пример разные поучительные случаи из своей многолетней службы. Противоречие заключается в том, что сигнальщик Прохоров по- настоящему мечтает стать радиометристом. Он завидует матросу Терюшину, старшине второй статьи Печникову и всем, кто там, внизу, часами сосредоточенно следит за экраном локатора.
— Эх ты, анахронизм! — подсмеивается Терюшин.— Ну что ты увидишь в свои окуляры, хоть целый день стой на ветру! А я глянул на экран — и пожалуйста: море — как на ладони. Одним словом, техника.
У Терюшина цепкие глаза, ехидная улыбочка на тонких губах. Он мал ростом и сухощав. Но Иван ему завидует. Завидует его подвижности, юмору, умению говорить складно и интересно. С Терюшиным они
