отравлен снадобьем, которое обнаружили в сундуке миссис Бентли.

— Ого! — присвистнул Алек. — Значит, она дала ему выпить лимонный сок с раствором мышьяка, косметическое средство миссис Бентли?

— Точно. Как ты прежде-то не догадался!

— Да, по теперь мне это совершенно ясно. Ты, наверное, прав, Роджер. И понятно, почему она никому не рассказывала, что подала ему это питье.

— Согласен, она такая. Кто бы ни был виноват в смерти Бентли, мисс Блауэр не станет подвергать себя опасности быть заподозренной.

— Какая отвратительная лицемерка! И ты думаешь, что она и дальше бы молчала, пусть бы даже миссис Бентли из-за этого повесили?

— Нисколько в том не сомневаюсь. Она очень озлоблена против нес и не стала бы себя беспокоить по поводу такого пустяка. Да, мисс Мэри Блауэр очень неприятная молодая особа.

— Но, послушай, ты действительно считаешь, что она сознательно отравила Бентли? Может, она дала ему питье по ошибке?

— Понятия не имею. Если она не знала, что лимонад отравлен, и дала его Бентли, пи о чем не подозревая (а я думаю, что гак оно и было на самом деле), тогда возможен один лишь вывод: миссис Бентли действительно заслужила все, что с ней случилось, так как более потрясающего примера преступной небрежности трудно себе вообразить. Ну только представь себе: раствор мышьяка с лимонным соком в спальне больного человека! Ведь это равносильно убийству. И должен признаться, просто невозможно поверить, что миссис Бентли оставила там яд просто так, по рассеянности.

— Да, это мысль, — ответил задумчиво Алек. — Ты хочешь сказать, что она могла оставить раствор мышьяка с лимоном в надежде, что Бентли сам себе его нальет? Иначе говоря, она хотела, чтобы Бентли умер, но без ее непосредственного участия, так сказать, как бы случайно?

— Да, женщина способна на это, чтобы не слишком отягощать свою совесть, хотя, конечно, это такое же убийство, как если бы она сама сознательно его отравила. Однако, если так, то перед нами снова возникает прежняя проблема, о которой я говорил в самом начале: зачем было Делать ядовитый раствор из отравленной бумаги, если уже имелся в запасе тот самый пакетик с порошком, которого хватило бы на двести человек?

— Но, послушай, она ведь могла и не знать, что порошок — это и есть мышьяк? Предположим, ты прав: Бентли всучил его кто-то другой в надежде, что он сам себе его скормит? В таком случае миссис Бентли не могла знать. что в пакете именно мышьяк! Правда?

— Но, Александр, это же блестящая мысль! Из нее напрашивается вывод, раньше не приходивший мне в голову: Бентли пытались отравить двое. Миссис Бентли, своими ядовитыми бумажками, и некто другой, с помощью пакетика с мышьяком!

— Но мы ведь затрагивали такую возможность во вчерашнем разговоре? Помнишь, когда Шейла сказала, что он не обязательно был отравлен порошком? Ты еще ответил, что тут может иметь место совпадение, но не такое значительное, как если бы он отравился аконитином или чем-то еще?

— Да, помню, но я хотел сказать нечто иное. Я имел в виду, что какое-то неизвестное лицо вручило Бентли пакетик с порошкообразным мышьяком, а другой неизвестный персонаж дал ему яд по собственной его — или её — инициативе, и что не обязательно это была именно миссис Бентли. Но, господи боже, дело очень усложнилось и я просто не знаю, как связать воедино то, что я говорил или думал раньше, с тем, что обо всем этом думаю теперь. Для меня только одно совершенно ясно в настоящий момент.

— И что же?

— Что если наш друг Аллен был в списке подозреваемых в отвлеченном смысле, как человек, имевший только мотив, то теперь он значится в этом списке в силу очень конкретных причин. И его фамилия написана заглавными буквами и трижды подчеркнута красным.

— Ну конечно, черт побери! — воскликнул Алек. — Я совсем-совсем забыл о нем, а ведь хотел тебе напомнить, как только мы вышли из дома. Ведь он был вечером у Бентли перед тем, как появился этот пакет?

— В том-то и дело. Поэтому напрашивается весьма резонный вопрос: не может ли дружок Аллен сообщить нам кое-что интересное о пакетике, если только мы сумеем его разговорить?

— Да, дельце не из легких, — призадумался Алек.

— Но надо попытаться это сделать, и как можно быстрее. В сущности, он следующий на очереди, кому можно задать разные интересные вопросы для рубрики: 'Наш корреспондент интервьюирует подозреваемого'.

— А как ты это сделаешь?

— Понимаешь, подсознательно я все время имел в виду эту возможность с самого утра. Сегодня после ленча я попытаюсь побольше разузнать о привычках Аллена и его характере, а затем, соответственно сведениям, начну действовать. Знаешь, есть множество разных способов заставить говорить разных людей. Я попытаюсь это сделать, заранее получив представление, как надлежит вести себя с этим господином. Будем надеяться, что Шейла дома. Мне надо с ней посоветоваться на этот счет.

Они подошли к входной двери дома доктора Пьюрфоя, и Роджер с задумчивым видом нажал на кнопку звонка.

— А тебе необходимо, чтобы и я присутствовал при этом разговоре?опасливо спросил Алек.

— Нет, благодарю вас, мистер Овцемой, — несколько рассеянно отвечал Роджер. — Это дело очень деликатное и растяпа фотограф, который забывает о своей обязанности фотографировать, мне совсем пи к чему.

Было уже несколько минут первого. В ответ на вопрос Роджера горничная, открывшая дверь, сообщила, что миссис Пьюрфой нет дома, а мисс Пьюрфой наверху, в своей комнате.

— Вы не передадите ей, что мы уже пришли, и если она не занята, то хотелось бы на минуту увидеться с ней.

— Да, конечно, сэр.

— Нет, не беспокойтесь, Джейн, — вмешался Алек и направился к лестнице. — Я сам об этом позабочусь.

Он откинул голову назад и открыл рог. Трубный звук, в котором все-таки можно было различить имя 'Ши-и-ла' вознесся в верхние сферы.

— Ну и ну! — удивился Роджер.

Джейн, закрыв рот рукой, поспешно удалилась, издавая подавленное фырканье. Сверху донесся стук открываемой двери.

— Хэл-лоу! — раздался пронзительный вой.

— Ты нам нужна! Спускайся, — возгласила труба.

— Не могу! Дело есть! Поднимайтесь ко мне! — опять раздалось завывание.

— Мигом!

И они поднялись на второй этаж.

— Вот и хорошо, — сказала Шейла, встречая их на пороге, — входите, а я не могла спуститься. Я глажу.

— Хозяйственная молодая женщина, — сказал Роджер, проходя за ней в комнату.

— Да, приходится самой стирать и гладить исподнее. Я этого дела никому доверить не могу.

— А я очень редко этим занимаюсь, — смущенно признался Роджер, — но у меня такая доверчивая натура.

— Как вам нравится моя комната? — требовательно осведомилась Шейла. Очень удобная для разных цел. Я сама все придумала. Ее называют 'Огненный столп'.

— Не понимаю почему, — сознался Роджер.

— Неужели не понимаете, вы, глупый человек? Облако дыма днем и огонь в камине ночью — когда комната становится спальней. А днем это будуар. Вот то сооружение под голубым покрывалом и подушками — моя постель Когда вынешь из стола расчески, щетки и прочее, он превращается в туалетный столик, а за ширмой стоит умывальник Bon[14].

— Очень bon, — одобрил Роджер.

— А как гамма красок?