С осени 1948 г. в Советском Союзе перестали преподавать генетику. Книги сжигали - костры из книг горели во дворах университетских и научных библиотек. (Пусть читатель сам строит ассоциации с книгой Брэдбери «451° по Фаренгейту», фашизмом, инквизицией.) Регулярные «чистки» советских библиотек с изъятием «антисоветских» произведений в 1930-е годы стали делом обычным. Особый оттенок они приобрели в период массовых репрессий — еще вчера известные и почитаемые авторы оказывались сегодня «врагами народа» — их книги уничтожали и упоминание их имен запрещали. Это относилось и к вполне неполитическим произведениям — в научных трудах также нельзя было ссылаться на репрессированных авторов (см. очерк о Э. С. Бауэре). Портреты еще недавних «вождей» и «героев революции» в школьных учебниках в таких случаях полагалось замазывать чернилами - это со щенячьим энтузиазмом по указанию учителей делали школьники... Страна погружалась во мрак обскурантизма - будущие поколения оказались лишенными «света знаний», — страна теряла основу для выживания. Казалось, что это состояние не может быть продолжительным — «должны же понять в Правительстве, что так жить нельзя...». Однако власть Лысенко продолжалась до 1964 г. — 16 лет! На самом деле в школьном массовом образовании последствия тянулись еще многие годы — детей учили школьные учителя, изучавшие лишь «мичуринскую биологию». Тем не менее «высокая наука» не погибла. 1941г. 1965 г.

Ее спасли, при поддержке физиков, немногие уцелевшие биологи прежних поколений. Об этом подробно и документально рассказано в книге В. Н. Сойфера [1]. Назовите мне еще хотя бы одну страну, где занятия наукой, никак не связанной с политикой, могли быть лишь тайными — «подпольная наука» — полная аналогия с чтением книг у Брэдбери. Это были опасные занятия. Но стоило лишь немного ослабеть партийному прессу - истинная биология стала возрождаться. Среди героев борьбы с обскурантизмом заметное место принадлежит Р. В. Хесину. Более того, Хесин-Лурье мне представляется типическим представителем своего поколения. Мне кажется, что каждое поколение имеет свое лицо. Это не среднестатистическое лицо, а именно типическое, (как говорили в прошлом веке), типичное (так в современном русском языке). Для дальнейшего изложения мне удобно присвоить разным поколения соответствующие номера. Поколение № 1. Так я буду обозначать поколение, чья активность в основном пришлась на последнюю треть XIX века. Интеллектуальное и гражданское подвижничество характерно для лучшей части российского общества этого поколения. «Хождение в народ», готовность к самопожертвованию ради «блага народа» от крайней степени — «иди и гибни — дело прочно, когда под ним струится кровь...» до стремления отдать свое состояние на дело народного образования, науки или здравоохранения. Это необъятная тема и я избрал из этого времени, в соответствии с общей направленностью и ограниченностью объема этой книги, в качестве примеров великую княгиню Елену Павловну, принца А. П. Ольденбургского, братьев Сибиряковых, генерала Шанявского и купца Леденцова. Поколение № 2. Интеллектуальная смелость, готовность ставить и решать большие принципиально важные научные проблемы в сочетании с активной организационной деятельностью - характерна для деятелей науки конца XIX - первой трети XX века. Эти типичные черты поколения сконцентрированы (при всем различии их индивидуальностей) в обликах Кольцова, Н. Вавилова, Лазарева, Цвета. Поколение № 3. Те, кто родился в самом начале XX века, чьи детские и школьные годы прошли в России до Революции, а время основной активности пришлось на 1930 - 1940-е годы нашего века. Революция коренным образом изменила всю их жизнь. Но их личности сложились до Революции. Всем им досталась нелегкая доля. Мало кому удалось избежать арестов и концлагерей. Пример предыдущих поколений служил им нравственной опорой. Из этого слоя в книге в той или иной степени представлены Тимофеев-Ресовский, Белоусов, Чижевский, Рапопорт, Сабинин, Эфроимсон. Все эти три поколения связывают в единую цепь двухсотлетнюю историю послепетровской России с Россией Советского времени. Следующее поколение № 4 родилось и выросло уже после победы большевиков. Они не знали другой жизни. Учителя, иногда погибая, сумели передать им эстафету — стиль мысли, принципы поведения. Но они впитывали советскую действительность с детства и потому эта действительность многим из них казалась вполне естественной. Не сразу они осознали трагическую несовместимость полученного от поколения учителей наследства и окружающей их жизни.

Они были мужественны и полны энтузиазма, столь характерного для первых послереволюционных лет. Это позволило им перенести тяжелейшие испытания, доставшиеся на их долю. Представитель этого 4-го поколения Р. В. Хесин-Лурье один из тех, кому наша страна обязана восстановлением истинной науки, созданием современной молекулярной биологии и генетики. Роман Вениаминович Хесин-Лурье — ученик знаменитого генетика, заведующего кафедрой Генетики Биологического факультета Московского Университета А. С. Серебровского — бывшего в свою очередь учеником Н. К. Кольцова. Не меньшее влияние на Романа оказал и его отец Вениамин Романович Хесин — знаменитый московский хирург. Вот сжатая схема — Р. В. родился в 1922 г. В школьные годы увлекся биологией и был членом знаменитого Кружка Юных Биологов и Зоологов — КЮБЗ — при Московском зоопарке (см. очерк о Вепринцеве). В 1939 г. поступил на Биологический факультет МГУ и начал изучать генетику на кафедре Серебровского. Был настолько активным комсомольцем, что стал секретарем комсомольского бюро факультета. Работал пионервожатым — ходил с красным галстуком. Был спортсменом. Ушел на фронт в 1941 г. добровольцем. Бесстрашно воевал. Был дважды ранен. Второй раз очень тяжело. «На ноги», буквально, его поставил посредством сложной операции замечательный хирург - его отец. По окончании университета — оставлен ассистентом на кафедре генетики. В 1947 г. вступил в борьбу с Лысенко. Успел защитить кандидатскую диссертацию в 1948 г. и был уволен, как «менделист-морганист» наряду с другими генетиками и биологами. В 1949 г. работал в Институте биологической и медицинской химии. Показал, что биосинтез белка осуществляется в цитоплазме посредством клеточных органелл, более легких, чем митохондрии. Это оказались рибосомы. Уволен с работы в 1953 г. во время борьбы с космополитизмом, поскольку — еврей. Не восстановлен по той же причине на работе после смерти Сталина. В 1954 г. приглашен ректором Каунасского медицинского института Янушкевичусом на должность заведующего кафедрой биохимии этого института. В 1955 г. защитил докторскую диссертацию. В 1957 г. приглашен Н.П.Дубининым в его только что созданную лабораторию Радиационной генетики в Институте биофизики. В 1959 г. — организовал лабораторию молекулярной генетики в Институте атомной энергии им. Курчатова. Работал в качестве заведующего этой лаборатории до смерти в 1985 г. В I960 г. опубликовал книгу «Биохимия цитоплазмы» [2]. В 1965 г. погиб его единственный сын. В 1974 г. стал членом-корреспондентом АН СССР. В 1984 г. опубликовал книгу «Непостоянство генома» [3]. Был на протяжении многих лет организатором и «директором» знаменитых Зимних школ по Молекулярной биологии. «Посмертно награжден» Ленинской премией в 1986 г. В № 11 журнала «Природа» в 1993 г. были опубликованы воспоминания о Р. Хесине его друзей [4]. Я в значительной степени использую их в этом очерке. Когда в июне 1941 г. началась война, патриотическое воодушевление охватило страну. Ее символом стали слова песни: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой!..» Это было потрясающее чувство единения. Музыку к этим словам написал композитор — генерал Александров. Бледные и серьезные шли мальчики-юноши на призывные пункты. В солдатских гимнастерках и шинелях, лишенные «штатской» индивидуальности, уходили они на фронт. А фронт был невыносимо близок. Уже в октябре шли бои под Москвой! Почти никто не вернулся. Студенты университета уходили на фронт сразу после весенних экзаменов и с занятий летней практики. Подъехали грузовые машины на Звенигородскую биостанцию. Молча стояли провожающие. Вернулись после войны трое. Плохо вооруженные — не хватало даже винтовок — встали на пути профессиональной германской армии вместе с кадровыми военными студенты и ополченцы. Роман и его старший брат Женя добровольно (сначала студентов старших курсов в армию не брали) вступили в ополчение своего района Москвы и были отправлены на фронт. Женя погиб под Москвой. Роман редко говорил о войне. Он попал в истребительный батальон, созданный для борьбы с авиадесантниками и танками. Он не рассказывал о том, как и сколько подбил танков. Зато один его рассказ в изложении его друга Б. С. Кулаева следует привести [4]. «Прорыв фашистов на Кавказ, сопровождавшийся бегством отступающих войск, бросанием оружия, помимо прочих последствий вызвал издание указа Сталина об ответственности за оставленное врагу оружие, вплоть до расстрела. Часть, в которой служил Роман, в это время находилась под Москвой. Бои здесь временно приняли позиционный характер. Между двумя линиями окопов лежала ничья земля.