Отечественной Войны. Опыт медицины во время войны был огромен. В то время существовали должности «главный хирург Советской Армии», «главный терапевт...», «главный отоларинголог...» и т.д. Многие из «главных» после войны руководили соответствующими кафедрами в Центральном Институте Усовершенствования Врачей в Москве (ЦИУ). Директором ЦИУ была профессор Вера Павловна Лебедева [6,12]. Во время революции она вместе с наркомом Здравоохранения Н. А. Семашко с энтузиазмом налаживала здравоохранение в стране. Особое внимание она уделяла «материнству и младенчеству» — огромную работу пришлось выполнить в разрушенной стране. Она сохранила с революционных лет особый, истинно товарищеский стиль общения. Людям уважаемым она доверительно говорила «ты». Людям официальным и не очень уважаемым «Вы». Это была низенькая очень пожилая женщина совершенно непрофессорского вида. Похожа на нее была и ее многолетняя секретарша Анастасия Матвеевна (?) - также невысокая старушка. Вера Павловна умело и с большим тактом управляла сложным коллективом профессоров ЦИУ. По специфике медицины - врачи-профессора должны быть величественны и авторитетны. Когда в больничную палату входит профессор — за ним движется свита доцентов, ординаторов и лишь в самом конце — лечащий врач - больные ждут откровений и излечения. Даже простое высказывание Профессора воспринимается при этом как проявление мудрости. Управлять столь маститыми подданными было нелегко. Вера Павловна это умела. Я начал работать на кафедре Медицинской радиологии в сентябре 1951 г. Работа была опасной. Мне привозили контейнеры с радиоактивными изотопами иногда с очень высокой радиоактивностью. Никаких принятых норм радиационной безопасности еще не существовало. Контейнеры и документы к ним привозили сотрудники Министерства Госбезопасности почему-то в чине не ниже капитана. Это были здоровенные мужчины, грубые и жизнерадостные. Важный груз они везли вдвоем в тех же автомобилях — «черных воронах», в которых в другое время возили арестованных. Им нравилась эта работа потому, что к этому времени распространилось мнение, воплощенное в служебную инструкцию, что против излучения помогает спирт. Им полагалась бутылка водки на двоих, что усиливало их благодушие. Но контейнеров они боялись и требовали, чтобы я сам вынимал их из автомобиля. Все это придавало мне особую значительность у окружающих, непосвященных в суть дела. Капитаны МГБ, таинственные контейнеры... Довольно скоро молва приписала мне особую секретную деятельность «с атомами». Мне приходилось с самого начала налаживать все радиоактивное хозяйство — монтировать счетчики и дозиметры, складывать из тяжелых свинцовых (по 64 кг!) блоков защиту от излучения в хранилище для контейнеров а, главное, придумывать простейшие приборы и приспособления для дистанционного приготовления разбавленных растворов радиоактивных препаратов — это самая опасная процедура. Моей гордостью была замечательная «пипетка» — почти 2-х метровая система трубок, призм, зеркал и линз, устроенных по принципу перископа. Это приспособление позволяло мне точно отмеривать опасные растворы, находясь от контейнера на значительном расстоянии. К чему это я тут рассказываю? К тому, что всю эту систему трубок я укрепил на тщательно отполированной доске, вырезанной в виде ложа винтовки. Наступило лето 1952 г. Странные люди стали попадаться в нашем корпусе. Они показывали вахтеру какие-то пропуска и без особых занятий часами слонялись по коридорам. Я не знал, что это сыщики, начавшие «собирать материал» для будущего «дела врачей». Один из них (под свежим впечатлением от капитанов, доставивших мне очередной груз) увидел меня с моим дистанционным приспособлением. Он знал об «атомах» и поэтому доверительно спросил: «Это у тебя ружье?». Я сказал — да. И вот распространился, не опровергаемый мною слух: «Там вот бомбу делают, а тут этот вот тощий, изобретает атомное ружье!» Сыщики были тупы и невежественны. Как потом оказалось, их задачи были очень несложны. Они имели фотографии будущих жертв и отмечали в своих блокнотах — где, когда, куда пошел «опекаемый». С кем говорил. Отмечали по часам время входа или выхода из данного кабинета данного человека. Зато потом, на следствии обвиняемому говорили: «нам все известно! Такого-то числа в 15 часов 35 минут вы вошли в кабинет такого-то и там договорились (тут следователь мог придумать, что угодно - не надо было магнитофонов) о заговоре... А в 16 часов 40 минут...» Более трех лет (13 января 1949 г.) прошло с ареста Главного врача знаменитой Боткинской больницы в Москве Бориса Абрамовича Шимелиовича. Три года пыток и избиений на допросах членов Еврейского Антифашистского Комитета в застенках МГБ. Давно по приказу Сталина начато это «дело». Убит великий артист Михоэлс. Арестована единственная женщина-академик Лина Соломоновна Штерн — создатель концепции гематоэнцефалических барьеров. А «дело» не получается — не удается устроить показательный процесс, по аналогии с процессами 1930-х годов. Тогда обвиняемые, сломленные пытками, покорно признавались во всех преступлениях. А были они выдающимися деятелями партии большевиков, прославленными военными и хозяйственными деятелями. А тут поэты, артисты, писатели, журналисты — «лица еврейской национальности» все еще не готовы к показательному процессу. Стойко держится Шимелиович. Стойко держится дипломат 70-летний Соломон Лозовский. Простодушна и несгибаема невзрачная Л. С. Штерн. (Как бездумно веселились тогда студенты — «вот время — Презент - не подарок, Штерн - не звезда, Берг - не гора»...) Всех, кроме Л.С.Штерн, расстреляли 12 августа 1952 г. Тогда и был задуман грандиозный процесс «Дело врачей-вредителей», преимущественно евреев. Чтобы разжечь в стране расовую ненависть и «решить еврейский вопрос» [1-4,7,13,14]. Ничего этого я тогда не знал. Наверное, никто не знал, кроме главных авторов или, точнее автора — Сталина. Аресты основного «контингента» врачей начались в ноябрьские праздники 1952 г. Любили чекисты эффекты — любили арестовывать людей на балу, на вокзале, при поездке в командировку. Арестованных, как правило, подвергали зверским избиениям. Но иногда не нужно было бить престарелого профессора — иногда было достаточно не давать ему спать неделю и больше. Ночью - ужасные допросы. Днем не давали спать. Помогал палачам и карцер — ледяной бетонный с трубами охлаждения, куда заталкивали в одном нижнем белье без носок и морили голодом - две кружки воды и кусок хлеба в сутки. Дополнительным средством были не снимаемые много дней наручники. Их мучили почти два месяца до официального сообщения в газетах 13 января 1953 г.: «...органами государственной безопасности... раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза... Шпионы, отравители, убийцы, продавшиеся иностранным разведкам, надев на себя маску профессоров-врачей..., используя оказываемое им доверие, творили свое черное дело... Подлая рука убийц и отравителей оборвала жизнь товарищей А.А.Жданова и А.С.Щербакова... Врачи преступники умышленно игнорировали данные обследования больных, ставили им неправильные диагнозы, назначали неправильное, губительное для жизни „лечение'... Органы государственной безопасности разоблачили банду презренных наймитов империализма. Все они за доллары и фунты стерлингов продались иностранным разведкам, по их указкам вели подрывную террористическую деятельность. Американская разведка направляла преступления большинства участников террористической группы (Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер, и др.) Эти врачи-убийцы были завербованы международной еврейской буржуазно-националистической организацией „Джойнт', являющейся филиалом американской разведки... Мирон Семенович Вовси Владимир Никитович Владимир Харитонович Виноградов Василенко Во время следствия арестованный Вовси заявил, что он получил директиву „об истреблении руководящих кадров СССР' через врача в Москве Шимелиовича и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса... другие участники группы — Виноградов, М. Коган, Егоров — являлись давнишними агентами английской разведки, по ее заданию они давно творили преступные дела...» Профессор Мирон Семенович Вовси — заведующий 1-й кафедрой терапии ЦИУ (всего было три кафедры терапии) — был знаменитым врачом. Во время войны он был Главным терапевтом Красной Армии. Он был двоюродным братом великого артиста Михоэлса. Его предполагали сделать главным обвиняемым. У него не хватило физических и психических сил противостоять издевательствам, и он подписывал протоколы, сфабрикованные следствием. Среди арестованных были не только евреи. «Для комплекта» были арестованы и выдающиеся русские врачи: профессора В. Н. Виноградов, П. И. Егоров, В. X. Василенко, Н. А. Попова, В. В. Закусов, В. Ф. Зеленин, Г. И. Майоров. Профессор Владимир Никитович Виноградов был личным врачом Сталина. Он был выдающимся специалистом. Быть врачом тирана опасно во все времена. Я думаю, он вполне понимал это. Он знал, с кем имеет дело, Опыт у него был ужасный. В 1930-е годы он дал экспертное заключение о вредительской деятельности своего предшественника профессора — врача Д. Д. Плетнева — он знал, как велось следствие в те годы. После ареста он подписывал любые протоколы следствия без сопротивления. Профессор Владимир Харитонович Василенко — выдающийся терапевт и замечательный человек. Во время войны он по рекомендации М. С. Вовси был назначен сначала главным терапевтом Северо-Кавказского фронта, а в 1944 г. — главным терапевтом 1-го Украинского фронта. В августе 1952 г. он был командирован в Китай, где