Тетя заколебалась. Элиссанда решила, что пора покончить с ложью.

– Не слушайте его, дорогая. Мне известно, что этот негодяй женился на вас под чужим именем – и у него нет никакого права укорять вас святостью супружеских клятв.

– Откуда… Как ты узнала? – уставилась женщина на племянницу.

– Чужое имя… – презрительно ухмыльнулся дядя. – Ты ведь тоже не погнушалась присвоить чужое имя, не так ли, Рейчел? Я разоблачил твой обман. И знаю, что на самом деле случилось с Кристабель.

Тетушка покачнулась.

– С вами все в порядке, миссис Дуглас? – поддержал ее Вир.

Женщина часто и тяжело дышала.

– Мне нужно… мне нужно немножко передохнуть. 

Маркиз усадил ее на одну из нижних ступенек. Элиссанда присела рядом и крепко обняла тетю.

– Ш-ш-ш, все будет хорошо.

– Ты уверена? – негромко рассмеялся дядя. – Почему с ней все должно быть хорошо, когда со мной все эти годы не было? – он перевел взгляд на жену. – Все, что я совершил, Рейчел, я сделал ради тебя. Чтобы быть достойным твоей руки, чтобы обеспечить тебе королевскую жизнь. Я обожал тебя. Я тебя боготворил!

Миссис Дуглас начала дрожать.

Элиссанда закусила губу. Вот бы сейчас обратно свой увесистый ридикюль…

– Нельзя ли его утихомирить? – поднимаясь, спросила она Вира. – Мы достаточно сегодня наслушались.

– У меня есть хлороформ, – нашелся тот.

Она благодарно стиснула мужу руку – в такой ситуации на него всецело можно положиться.

– Не спеши, дорогуша, – процедил дядя. – Хочу предложить тебе соглашение. Отдай мне колье и отпусти – и ты больше никогда обо мне не услышишь.

– Вот уж действительно выгодная сделка, сударь, – скептически хмыкнула Элиссанда. – Смею напомнить, что после того, как вы задергаетесь на виселице, мы и так больше о вас не услышим. И колье сохраним.

Дуглас язвительно хохотнул.

– Может, к совету тетушки прислушаешься? Миссис Дуглас, не подтвердите ли вы своей возлюбленной племяннице, что, несмотря на ее презрение и ненависть, за мое молчание стоит заплатить гораздо, гораздо больше?

Тетя невидяще уставилась на свои ботинки.

– Рейчел! – окрикнул супруг.

Вскинувшись, та посмотрела на него отсутствующим взглядом.

– Не правда ли, Рейчел, некоторым тайнам лучше оставаться… похороненными?

Женщина дернулась.

Элиссанде надоела эта игра в кошки-мышки.

– Милорд, дайте хлороформ.

– Ну что ж, тогда я все открою, – пригрозил дядя, без сомнения, воображая, что до сих пор хозяйничает в Хайгейт-корте и может одним своим словом потрясать вселенную.

– Нет! – вскрикнула Рейчел. – Не нужно. Элли, он прав. Отпусти его.

– Ни за что! – повысила голос разочарованная Элиссанда. Как может тетя так легко позволять этому извергу манипулировать собою, когда тот связан и беспомощен, а она окружена поддержкой и защитой? – Ему нельзя доверять. Сейчас мы позволим этому мерзавцу уйти, а через полгода он снова вернется! И подумайте обо всех убитых им людях: неужели их души не заслуживают отмщения?

– Настоящий Эдмунд Дуглас вытворял с местным населением невероятно жестокие вещи, – вкрадчиво заметил дядя. – Не думай, что мстишь за безгрешную невинность.

– Не имеет значения. Я собираюсь заткнуть вам рот, вызвать полицейских, чтобы вас арестовали, и нанять надежную охрану, чтобы вам больше не удалось сбежать.

– Ты только послушай ее, Рейчел, – вздохнул связанный. – Тебе не кажется, что мне следовало уделять этой девочке больше внимания? Такая решительная, безжалостная, не считающаяся ни с какими препятствиями – она напоминает мне себя самого в юности.

– Да как вы смеете сравнивать?! – взорвалась Элиссанда.

– А почему нет? Ты кровь от крови моей, и плоть от плоти – как же не сравнивать?

По спине побежали мурашки от ужасного предчувствия, но разум неверяще отмахнулся.

– Моя кузина умерла в младенчестве. Я вам родня только по браку.

От улыбки мужчины могло бы замерзнуть Средиземное море.

– Да, дитя мое, твоя кузина умерла. Но моя дочь живехонька.

Ощущение было таким, словно библейский Голиаф ударил Элиссанду в висок ее собственным ридикюлем.

– Вы лжете! – бессознательно воскликнула она.

– Видишь ли, твоя мать узнала о моих делах, – невозмутимо продолжал Дуглас. – Я рыдал, умолял ее не покидать меня – ради нашего неродившегося ребенка. Рейчел солгала мне – и так сладко солгала… Она поклялась, что всегда будет моею – до гробовой доски.

– Ты пригрозил убить меня, если я уйду, – чуть слышно отозвалась женщина.

– А ты ожидала, что я так просто тебя отпущу?! Откажусь от собственных жены и ребенка? Я верил твоим лицемерным клятвам в вечной любви – пока ты не плюнула мне в душу, солгав, что это моя дочь умерла, а не твоя племянница. Ты предпочла, чтобы наша дочь выросла, полагая своим отцом мота и бездельника, а своей матерью – шлюху. Ты предпочла, чтобы она считала себя нищей сиротой. Надо было убить тебя тогда – но я слишком тебя любил!

Элиссанда чувствовала страшную слабость и одновременно странное спокойствие: словно находилась за толстыми стенами замка, а грохот и хаос снаружи – орущая орда Чингисхана – не имели к ней никакого отношения. Она не здесь. Она совсем в другом месте.

Маркиз бормотал какие-то утешающие слова, поглаживая жену по спине. Но она твердо протянула руку за хлороформом. Вир отдал бутылочку и платок. Элиссанда смочила ткань, подошла к дяде и прижала платок к его лицу.

– А лорд Вир сумеет тут все уладить? – спросила Рейчел, когда поезд, выбрасывая клубы пара, тронулся с громким свистом.

Маркиз, наблюдавший за отправлением, остался на платформе. Под видом извозчика он доставил женщин на станцию, чтобы те могли уехать из Эксетера. «Миссис Дуглас быстрее придет в себя дома, чем в полицейском участке».

Вот только дом лорда Вира больше не их дом.

– Он справится, – уверила Элиссанда.

Фигура мужа все отдалялась и отдалялась, и в душе нарастало режущее чувство пустоты. Вот маркиз совсем исчез из виду, а вокзал превратился в сверкающий во мраке огонек.

– Ты, наверное, хочешь узнать всю правду? – спросила тетя.

Нет, не тетя – мать. С приливом грусти Элиссанда перевела взгляд на родное лицо, не столь изможденное, как прежде, но все равно до срока постаревшее.

– Если только у вас хватит сил, мэм…

Достанет ли сил ей самой?

– По-моему, я справлюсь, – слабо улыбнулась Рейчел. – Вот только не знаю, с чего начать.

Элиссанда, едва удерживаясь от дрожи, припомнила рассказ мужа.

– Мне говорили, что дядя – отец – нарисовал вас в облике прекрасного ангела задолго до того, как вы