шепотом спросила меня Милена.

Вспышка, щелчок.

* * *

— Вон Ленька Гвоздь пошел, — произнес сиповатый женский голос.

— Ну, и Зевс с ним, — равнодушно сказал мужчина.

Мы уже миновали мусорные баки, когда я остановился, и Милена, сделав по инерции пару шагов, тоже.

— Подожди, — велел я.

Они рылись в отбросах поодаль друг от друга — жалкие осколки разбившейся страны. Милена не слышала нашего разговора, она видела только, как бомжиха начала кричать на меня.

— Идем, — сказал я Милене, вернувшись.

— Это твои знакомые? __

— Нет.

Мы зашли за угол.

— Стоп! — сказал я. — Я не могу его так оставить.

— Да что случилось? Поздно ведь...

— Поздно, когда закопали. Его еще не закопали.

— Мы опоздаем... Новый год вот-вот... нас ждут...

— Плевать! — я тащил ее за руку.

— На фиг они тебе нужны?..

На этот раз Милена слышала нашу беседу.

Увидев меня, приближающегося, грязная оборванная женщина с «фонарем» под глазом заверещала:

— Фули ты к нему примахался, пидарас низкий? Я тебе сейчас...

Но тут же осеклась, так как увидела в моих руках деньги — я выгреб все ассигнации из своего портмоне.

— Возьми, — сказал я мужчине. — Ты ведь, наверное, голоден. Извини, у меня больше с собой нет.

На вид ему было под шестьдесят, хотя на самом деле скорее всего не больше сорока. Испитое лицо, покрытое преждевременными морщинами и какой-то коркой, очевидно коростой, потрескавшиеся губы. А глаза ясные, голубые, совершенно беззащитные, детские. Вообще мужичонка походил на затравленную собаку. Создавалось впечатление — его так часто и подолгу били, что он привык и только смотрит с укором, когда в очередной раз замахиваются.

— Что я за это должен сделать? — спросил он.

— Ничего. Давай просто поговорим.

— Я думал, вы пошутили, — сказал он, шмыгнув носом. — Ну, издеваетесь...

— Дайте мне деньги, — быстро сказала бомжиха. — Он пропьет!

— Ты тоже пропьешь, — он коротко вперился в нее и тут же вернулся взглядом ко мне.

Мы с ним молча всматривались друг в друга. И тут я заметил, что глаз у него довольно внимательный. Слишком цепкий для спившегося человека.

Тем временем я переложил пачечку денежных знаков из правой руки в левую, и женщине пришлось описать полукруг в попытке дотянуться до них, но к тому моменту купюры оказались вновь в дальней от нее ладони — это напоминало манипуляции тореадора с быком.

— Давай поговорим, — согласился бомж и взял наконец деньги. — Спасибо.

— Кто ты по профессии?

— Да нет у меня никакой профессии. Восемь классов в детдоме закончил, и ладно.

— Ты знаком с Зевсом?

— Ну, естественно, — удивился он.

— Кого ты еще знаешь... из... того времени?

— Из того времени? — Он немного картавил.

— Из того мира, — уточнил я. Как ни странно, он меня понял.

— Аполлона знаю, — он принялся загибать пальцы, — вчера только с ним вино пили, с водой, разумеется, он неразбавленное не пьет. С Афродитой мы дружим, времени, правда, у меня маловато, нужно бутылки собирать, но иногда перезваниваемся. Психея нет-нет да заглянет. А с Мельпоменой мы поругались — говорит, мол, в таком непристойном виде больше ко мне не приходи, не пущу. Ну, что ж, говорю, не приду, раз ты такая нежная. А кто такие Парки с Мойрами, знаешь? — вдруг, хитро прищурившись, как Ленин в кинофильмах, спросил он.

— Богини судьбы, — сказал я. — Мойры — у древних греков, Парки — у римлян.

— Правильно! — обрадовался он. — Первый раз в жизни встречаю человека, который это знает!