Ромеро и Кинг нашли друг в друге родственную душу. «Мне кажется, мы тут же сошлись, потому что оба из породы людей, предпочитающих тишину американской глубинки суете Нью-Йорка и Лос- Анджелеса, — позднее делился Ромеро, который начинал карьеру со съемок рекламных роликов, а в 1968 году сумел „выстрелить“ как режиссер культового фильма „Ночь живых мертвецов“, ставшего классикой жанра. — Мы запросто можем сидеть и на пару хихикать над самыми омерзительными сценами… наверное, потому, что нас обоих искренне радует и отчасти даже удивляет, что жертва не он и не я. На мой взгляд, мы с ним действительно выплескиваем наши кошмары на потребу публике».

Несмотря на разницу в возрасте (Ромеро на семь лет старше), оба — и писатель, и режиссер — с детства обожали фильмы ужасов. «Если ты любишь ужастики, волей-неволей начинаешь испытывать нежные чувства даже к полному дерьму, — откровенничает Стив. — Ты превращаешься в человека, способного четыре раза подряд посмотреть „Атаку чудовищных крабов“».

Хотя Кингу всегда нравилось наблюдать, как режиссер и актеры интерпретируют его сюжеты, он был не в восторге от собственного актерского опыта. Оказавшись по другую сторону камеры в роли Джорди Веррилла, Стив вскоре обнаружил, что большую часть времени актеры проводят в гримерке. Он терпел по шесть часов в день, пока на его тело наносили зеленый грим, напоминающий искусственный газон.

В одной из сцен Стив высовывает язык, и зритель видит, что язык весь покрыт грибком, но сначала художник Том Савини должен был изготовить накладку. «Он взял шпатель, размазал эту дрянь толстым слоем по моему языку и велел сидеть так десять минут, высунув язык с налипшими к нему десятью фунтами лишнего веса», — рассказывал Стив. Савини сделал превосходное лекало, из которого позже смастерил четыре сверхтонкие (каждая толщиной с перчатку хирурга) накладки из зеленого латекса, и Кинг натягивал их на язык.

Вероятно, из-за однообразия и утомительности процесса Стив не удержался, чтобы слегка не похулиганить. Однажды между дублями он пошел бродить по торговому центру, находившемуся неподалеку, прихватив с собой один из пластиковых «языков». И вместо ответа на стандартный вопрос продавщицы, не может ли она чем-то ему помочь, он вывалил свой язык. Продавщица завизжала и вызвала охрану. Смеющийся Стив еле объяснил, что это всего лишь реквизит, бутафория. «Оно того стоило, было очень смешно».

Несмотря на некоторое однообразие, Кингу нравилось работать на площадке под беспристрастным оком камеры. Работа в большом коллективе, среди людей отличалась от его обычного времяпрепровождения за компьютером как небо и земля. «Я совру, если скажу, что не получал удовольствия, играя Джорди, но я действительно старался сохранить рабочий настрой, — делился он позднее. — Втягиваешься в процесс и начинаешь видеть разницу; и постепенно уже и сам определяешь, когда ты сыграл неплохо, а когда схалтурил».

Поначалу его игра была намного слабее профессионального исполнения других актеров «Калейдоскопа ужасов», таких как Адриенн Барбо, Тед Дэнсон и Лесли Нилсен, что неудивительно. Ромеро помогал Стиву войти в образ. «Ему требовался не настоящий фермер из жизни, а карикатура на грязного фермера — но у меня не выходило, я никак не мог добиться нужного эффекта», — вспоминал после съемок Кинг. После очередного особенно неудачного дубля Ромеро отвел его в сторонку и велел представлять себе мультик о Руте Бегунке. «Тебе известно, как выглядит упавший со скалы Вилли Койот[9]?» — спросил Ромеро. «Само собой», — ответил Стив, и Джордж велел ему вести себя именно так. Стив уловил суть и начал вживаться в роль.

Стив был не единственным представителем семейства Кинг на съемочной площадке. В глаза режиссеру бросилось сходство Джо Кинга с мальчишкой, нарисованным на рекламных плакатах к фильму, и, получив разрешение Стива, он попробовал Джо на роль Билли, мальчика, которого бьет отец. Девятилетний Джо прошел пробы, и Ромеро доверил ему роль: ребенок, листающий книгу комиксов в прологе и эпилоге, — сын Стивена Кинга.

Поначалу он нервничал. «Какое-то время Джо ходил зашуганный, — рассказывает Стив. — Еще бы: на девятилетнего пацана надели пижаму и усадили в постель на съемочной площадке, вокруг которой собралась куча народу, в глаза бил яркий свет и все такое — мягко говоря, непривычно. Но когда настало время делать выбор, расплакаться или приступить к работе, он выбрал работу».

Ну какой мальчишка откажется побывать на съемочной площадке фильма ужасов, не говоря уже об участии в съемках! Сын своего отца, Джо с раннего детства обожал всякие жуткие штуки, и члены съемочной группы позволяли ему играть с любым реквизитом. Просто праздник какой-то! Девятилетний мальчик на всю жизнь запомнил тот день. «Там повсюду валялись всякие крутые резиновые штуки от разных монстров, — годами позже будет вспоминать Джо. — Полный атас!»

Как-то раз, незадолго до начала съемок, Стив поинтересовался впечатлениями сына, и Джо радостно затараторил про червяков, которые выползают из него в одной из сцен (в другой сцене ему в голову забивали гвоздь). Издалека их разговор можно было принять за трогательную задушевную беседу… ну, скажем, о бейсболе.

Однажды, возвращаясь в гостиницу после очередного съемочного дня, Стив и Джо решили прихватить еду из «Макдоналдса». Они подъехали к окошку быстрого обслуживания: на лице Джо, который не потрудился смыть грим, красовались синяки, порезы и царапины, а Стив тогда носил длинную бороду и выглядел как самый настоящий злодей. Девушка в окошке поглядела на странных клиентов — и вызвала копов. Она тянула время, несколько минут принимая их заказ. «Мы и глазом не успели моргнуть, — вспоминал позднее Стив, — как оказались на заднем сиденье полицейской машины. Как сейчас помню: Джо уминает свою картошку со словами „Это же просто кино“, — а я поддакиваю: „Все верно, офицер, просто кино“».