Я – ирландец, а это значит, что мои родители, деды и прадеды были католиками. Но мой отец уделял религии не слишком большое внимание – ему, практикующему врачу, казалось, что человек устроен так сложно, что никакой всемогущий Господь не смог бы сотворить его за день.

И потому я ходил в церковь с дедом, в летние месяцы, когда приезжал к нему на ферму. Это та самая ферма, где я теперь живу, в восьмидесяти милях от Атенса, а католический храм – довольно скромный, как я теперь понимаю – находится в ближайшем городке Гринривер. Сюда мы и ездили – на старом «фордике» по ухабистой, обсаженной липами дороге.

Служба чаровала меня. Я глядел на картины страстей Господних, на большое золоченое распятие с телом Христа, на нашего старенького священника, патера Шоу; я слушал его тихий голос, музыку, которая словно лилась из поднебесья, я любовался цветными витражами в окнах, бронзовыми светильниками, большой чашей, где застыла освященная вода. Все это было так необычно, так празднично и торжественно!

Впрочем, я вырос нерелигиозным человеком, и если спросить меня, верю ли я в Творца, который создал нашу Вселенную и наблюдает за людьми с горних высей, ответ будет отрицательным. Но это не значит, что я атеист. На самом деле я не верю в Бога, придуманного людьми, но твердо знаю, что Он существует – а знание, спешу заметить, гораздо крепче веры. Вера иррациональна и слепа, вера опасна, ибо ведет к фанатизму, а всякий фанатик полагает истиной лишь свое божество и собственную веру. И в результате Великого Бога, чья обитель – душа человеческая, растаскивают на клочки, именуя их Саваофами, Буддами, Аллахами или Мумбо-Юмбо. Это не боги, это всего лишь фетиши, творения нашей фантазии; призрачный банк, в котором можно искупить грехи деньгами и успокоиться на том.

Однако вернемся к нашей теме и зададим вопрос: где причина религиозного энтузиазма? С какими целями мы, разумные двуногие, творим богов на протяжении сотен тысяч лет, с тех пор, как обезьяна превратилась в неуклюжее подобие человека?

Если вдуматься, поразительный факт! Мы, люди, не одинаковы; разные племена и народы питаются по-разному, по-разному строят, имеют разные обычаи, мировоззрение, философию. Эти различия были особенно заметны в прошлом, тысячу лет назад, когда континенты являлись обособленными мирами, сложенными в свой черед, из миров поменьше – китайского, арабского, монгольского, славянского, кельто- германского, зулусского, эфиопского, мирков полинезийцев, майя, ацтеков, индейцев Амазонки, эскимосов и т. д. В одних местах ели рис, в других – хлеб из пшеницы и ржи или кукурузные лепешки, бататы, червей и жуков, мясо, рыбу и кокосовые орехи; в одних местах одевались в шкуры, в других – в шелк, лен, хлопок, шерсть; где-то делали орудия из стали, где-то – из меди, дерева, обсидиана, кремня; где-то строили города с дворцами, храмами и крепостными стенами, а где-то о городах не имели понятия; в одних регионах жилищем считался дом – каменный, глиняный, деревянный или из рамок, обтянутых бумагой, в других – тростниковая хижина, вигвам или юрта, пещера, гнездо на дереве или просто шкура, брошенная рядом с костром. В те давние времена кто-то знал порох, а кто-то не подозревал о колесе; одни перевозили грузы на лошадях, быках и верблюдах, другие – на ламах и собаках; кто-то ел людей, кто-то – свинину и говядину, кто-то считал свинью нечистой, а корову – священной. Но при этом поразительном разнообразии обычаев, культур и технологий, все – абсолютно все! – изобрели религию и войну.

Можно понять, почему они воевали, ибо причины все те же, что в наш просвещенный век. Доказать свою силу, внушить соседям трепет, обезопасить границы; приобрести плодородные земли, веси и города, охотничьи территории, добыть сокровища, женщин и рабов; ну и, конечно, потешить честолюбие, насытить жажду славы, власти, мести. Но в общем и целом войну питали не разрушительные инстинкты, присущие гомо сапиенс, а прагматические соображения; война велась ради предметов, необходимых для выживания, – за скот, зерно, металл, угодья и жилища, а слава и власть являлись приятным дополнением к захваченным богатствам.

Но религия?.. Зачем она? Почему все племена и народы выдумывали сверхъестественных существ, богов и демонов, ставили их над собой – выше своего правителя! – поклонялись им, приносили жертвы, строили храмы и гигантские гробницы наподобие египетских пирамид – в сущности, бесполезные, как замки из песка? Почему они создавали сложные теологические системы, писали божественные трактаты, сочиняли гимны, высекали статуи, кормили множество бездельников – жрецов, шаманов, колдунов? Если им так уж хотелось делать все это и кого-то обожествлять, то касик, вождь, король, император был вполне подходящей фигурой. Реальное лицо, облеченное всей полнотою власти, владыка над жизнью и смертью подданных…

Случалось, его обожествляли, однако был он не Богом, а божком, Сыном Неба, но не самим Небом – как, например, китайский император. Почившие предки тоже становились кое-где божками, но третьесортными, как римские лары и пенаты; их дело – хранить семейный очаг, а не творить Вселенную и человека. Людям же почему-то был необходим Творец, существо всеведающее, всемогущее, Бог самого крупного калибра, повелитель молний, землетрясений и бурь.

Почему?

На этот счет имеется несколько гипотез.

Гипотеза первая. Питекантроп в грозу увидел, как молния подпалила трухлявый пень. Все эти материи – ярость стихий, громовые раскаты, блеск падающих с неба молний и сам огонь – были прачеловеку непонятны и напугали его до судорог. Он решил, что в небесах живет Великий Гырр, бросающий огонь, и лучше не попадаться ему под руку. Отсюда все и завертелось; Гырра снабдили семьей, Гыррихой и гыррятами, и расписали, кому отвечать за молнии, кому – за наводнения, засуху и неудачную охоту. И постепенно дело дошло до Зевса, Маниту, Аллаха и Саваофа.

Как-то, знаете, не убеждает…

Гипотеза вторая. Нашлись среди питекантропов хитрецы, сообразившие, что под рукою Гырра можно неплохо прокормиться. Жизнь в те времена была тяжелой, вождь гонял то на охоту, то на войну, а хитроумных риск не привлекал; им хотелось есть и не хотелось получить по голове дубиной. Они-то, эти интеллектуалы-хитрецы, и выдумали Гырра, став первыми жрецами и шаманами. Много лет они убеждали соплеменников, а главное – вождя, что Гырр существует и очень ему, вождю, полезен – для укрепления трона и власти. И наконец вождь согласился считать себя сыном Гырра, а не того беззубого дряхлого питекантропа, которого он прикончил и съел лет десять тому назад.

Верится с трудом. Пусть кандидаты в шаманы подпрыгивали от энтузиазма, убеждая вождей, да только в ту эпоху командовали парни несговорчивые. Их логика была простой: зачем кормить бездельников?.. Лучше их съесть.

Гипотеза третья. Человеку – в том числе, питекантропу – свойственно желание объяснить мир. А в мире столько непонятного! Свет и тьма, звезды и солнце, дождь и ветер, тепло и холод, сон и явь, жизнь и смерть… И возникает идея, что кто-то обязан всем этим заведовать, особенно жизнью и смертью; смерть пугает, и страх перед ней, жажда посмертного существования в Лесах Счастливой Охоты рождают божество.

Очень сомнительно. Во-первых, откуда человеку свойственно стремление объяснить мир? Он мог принять его как данность, без всяких объяснений. А во-вторых, если уж взялся за такие объяснения, то зачем придумывать божественные сущности? Это ведь очень сложная и отвлеченная идея! Не менее сложная, чем догадки Демокрита. Почему бы не придумать сразу атомарную теорию?

Гипотеза четвертая объединяет три предыдущие и все остальные соображения, которые высказываются так называемыми «материалистами». Но если разобраться в их теориях, они не могут ничего объяснить: ни зарождения жизни на Земле, ни появления разума, ни свойственной ему и совершенно непонятной тяги к богосозиданию. Мы не будем анализировать материалистические доктрины,