И.Ф. Паскевич. Литография 1850-х гг.
В начале 1854 года две русских армии, расположенные на Дунае и в Царстве Польском, были объединены под началом престарелого фельдмаршала И.Ф. Паскевича. Открывшиеся весной военные действия показали, что прославленный Паскевич, многолетний друг и «отец-командир» государя, участник наполеоновских войн, победитель Персии и Турции, усмиритель Кавказа, польского и венгерского восстаний, за последние годы впал в дряхлость, утратил свои полководческие способности и ясность рассудка. Облеченный доверием императора, Паскевич отдавал распоряжения, которые моментально и беспрекословно выполнялись, но не приносили успеха. Контузия ядром во время рекогносцировки окончательно вывела его из строя. Правительства и общественность Англии и Франции всячески способствовали разрастанию конфликта и готовились к походу на Россию, снаряжали свои корабли, грузили на них войска, проводили яростную антирусскую кампанию в газетах и журналах. Преследуя свои цели на Ближнем Востоке, они надеялись ослабить и унизить Россию, отбросить ее в разряд второстепенных стран. Кроме того, новый французский император Наполеон III, человек карикатурно маленького роста и огромных амбиций, чтобы упрочить свою власть и авторитет, мечтал отомстить русским за поражение своего дяди Наполеона I в войне 1812–1814 годов. Амбиции французского императора и русофобия английской королевы Виктории совпадали с экономическими интересами их держав.
Крымская война явилась, по сути, мировой войной. С той разницей, что не один блок государств воевал против другого блока, а весь тогдашний мир ополчился против России. Стоит заметить, что в середине XIX века понятие «весь мир», не в географическом, а в политическом смысле, все еще означало, по сути, только Европу, поскольку остальные части света занимали колонии европейских государств или страны, не ведущие мировой политики. Североамериканские штаты были поглощены своими проблемами и уже стояли на пороге гражданской войны, Япония находилась в самоизоляции. Да и при словах «Европа», «мнение Европы», «что подумает Европа», «что скажет Европа», «как мы будем выглядеть в глазах Европы» представлялись не все страны, а, прежде всего, ряд ведущих держав — Англия, Франция, Австрия и Пруссия.
Нижние чины Л.-гв. Московского полка на постое в деревне. Рис. 1854 г.
Рядовой Л.-гв. Гренадерского полка в 1851–1855 гг.
Англия и Франция поддержали Турцию, и еще до того как объявить войну России, погрузили на корабли свои армии, и вражеские эскадры с десантами надвинулись на нашу страну со всех сторон: на западе — с Балтики к Кронштадту и Петербургу, на севере — с Белого моря, к Архангельску и Соловкам, даже на Дальнем Востоке с Японского моря и с Тихого океана англичане угрожали Сахалину и Камчатке, но главная англо-французская армада с массой войск подошла с Черного моря, чтобы в сентябре 1854 года сделать высадку в Крыму.
Огромные турецкие полчища с октября 1853 года действовали не только на Дунае, но и на Кавказе. Кроме того, англичане снабжали своим оружием племена кавказских горцев, призывая их к активным действиям против русских.
Швеция сосредоточила свои войска у северных русских границ, и вполне могла бы при удобном случае напасть, чтобы вернуть себе Финляндию, взяв реванш за свои поражения во всех русско-шведских войнах.
Австрия, еще недавно спасенная русскими войсками от венгерского восстания, проявила чудовищную неблагодарность, заняла агрессивную антирусскую позицию. Австрийские националисты мечтали о расширении своей империи до Черного моря, и война всей Европы против России показалась им прекрасным поводом захватить часть русских земель. Австрийские войска были собраны на русской границе для удара, хотя больше всего Австрия надеялась победить угрозами, демонстрациями и дипломатической игрой, но это выяснилось уже в ходе войны. Николай I был потрясен подлостью и вероломством молодого императора Франца-Иосифа. Россия была вынуждена держать на своей западной границе крупные силы на случай австрийского вторжения. Именно этих корпусов русским не хватало в Крыму.
Ф.И. Тютчев. 1850-е гг.
Единственной страной, не полностью предавшей Россию, оказалась Пруссия, и то по стечению обстоятельств. Поддавшись всеобщей эйфории от предсказаний скорого падения Российской империи, получив обещание английской поддержки, король Фридрих-Вильгельм IV уже мечтал присвоить себе часть русских владений в Прибалтике. (По проекту английского лорда Пальмерстона финские губернии планировалось передать Швеции, на западе образовать польское государство, в которое войдет также часть малороссийских и белорусских земель, а Крым и Грузию отдать Турции.) Здравомыслящие прусские политики убедили свое правительство, что Россия достаточно сильна, и гораздо выгоднее не разрывать с ней отношений. По крайней мере не стоит нападать на русских, не имея на то повода. Тем не менее в апреле 1854 года Берлин и Вена заключили военный союз, по условиям которого Пруссия оказывает Австрии помощь своими войсками в случае войны Австрии с Россией. В декабре 1854 года Австрия заключила военный союз с Англией и Францией, и только неуспехи союзников в Крыму удерживали австрийцев от схватки с русской армией.
Позже, в январе 1855 года, к странам, воюющим против России, присоединилось даже средиземноморское королевство Сардиния, направив в Крым свой корпус. Наиболее сильное из государств, на которые была раздроблена тогдашняя Италия, Сардиния примкнула к антирусской коалиции в надежде на будущую французскую поддержку в деле объединения итальянских земель.
Крымская война показала, что у России нет союзников. Примечательно, что в ходе всей войны слово «союзники» русские использовали для обозначения врагов, англичан и французов, основной силы антирусского союза.
Известный поэт и дипломат Федор Иванович Тютчев уже в феврале 1854 года писал: «…больше обманывать себя нечего — Россия, по всей вероятности, вступит в схватку с целой Европой. Каким образом это случилось? Каким образом империя, которая в течение 40 лет только и делала, что отрекалась от собственных интересов и предавала их ради пользы и охранения интересов чужих, вдруг оказывается пред лицом огромнейшего заговора? И, однако ж, это было неизбежным. Вопреки всему — рассудку, нравственности, выгоде, вопреки даже инстинкту самосохранения, ужасное столкновение должно произойти. И вызвано это столкновение не одним скаредным эгоизмом Англии, не низкой гнусностью Франции, воплотившейся в авантюризме, и даже не немцами, а чем-то более общим и роковым. Это — вечный антагонизм между тем, что, за неимением других выражений, приходится называть: Запад и Восток».[233]
На этот вопрос через полтора века отвечает современный историк А.И. Тюрин: «Петербургская Россия не хотела быть одинокой. И это было желание не только императора, но и всего образованного класса. Восток лежал в убожестве, его раздирали западные колониальные хищники. Запад, собиравший ресурсы со всего мира, находился на пике могущества, технической, военной и культурной силы. Россия хотела быть вместе с Западом, ощущать себя частью западной цивилизации. Российский правящий и имущий класс не мог отказаться от курса Петра Великого на вхождение в Европу, поскольку и культурно и материально был сформирован этим курсом.
Неустанные попытки России преодолеть изоляцию, участвовать в западных делах как друг, как честный судья были, до поры до времени, оправданы с военностратегической точки зрения. Это помогало стране вступать в коалиции с западными державами и препятствовать консолидации Запада на антироссийских позициях.
Но проблема заключалась в том, что в середине XIX века Запад очень быстро менялся. Сплетение династических, сословных, культурных русско-европейских связей, которые было создано в XVIII веке,
