назад. Слева от обнажившегося конца правой голени можно было заметить фрагмент обломанной кости левой голени, к которой можно было присоединить нижний конец левой голени с костями ступни. Слева от него была видна обломанная левая малоберцовая кость. Судя по положению нижних конечностей, исходя из правильного анатомического взаиморасположения, казалось, что весь скелет должен был быть там, лежащий лицом вниз.

Фактически он не был там полностью, но, после обдумывания геологического оседания в исследуемой области, Кларк рассчитал, где он должен находиться, и достаточно уверено зубило Моцуми его там нашло. Кларку и его команде действительно повезло, но здесь мы имеем первоклассный пример правила ученых, начиная с Луи Пастера: «Удача любит подготовленные умы».

Литл Фута еще нужно было полностью выкопать, описать и официально назвать, но предварительные отчеты отрекомендовали его как захватывающую находку, конкурирующую с Люси в целостности, но более древнюю. Хотя он более похож на человека, чем на шимпанзе, большой палец ноги отведен больше, чем на наших ногах. Это дает основание предположить, что Литл Фут захватывал ветки дерева своими ногами так, как мы захватить не можем. Хотя он почти наверняка передвигался на двух ногах, он, вероятно, также карабкался и ходил иной походкой, чем мы. Как другие представители рода австралопитеков, он, возможно, проводил время на деревьях, возможно, располагался в них на ночлег, как современные шимпанзе.

Сделав паузу на отметке в 4 миллиона лет, давайте бросим быстрый взгляд на то, что расстилается вокруг. Есть некоторые фрагментарные останки, возможно, прямоходящего, похожего на австралопитека существа еще далее в прошлом, приблизительно 4.4 миллиона лет назад. Тим Уайт (Tim White) и его коллеги обнаружили его в Эфиопии, очень близко от могилы Люси. Они назвали его Ardipithecus ramidus (некоторые различают второй вид, Ardipithmis kadabba.), хотя некоторые предпочитают относить его к роду Australopithecus. Ни один череп Ardipithecus пока не найден, но его зубы предполагают, что он был больше похож на шимпанзе, чем на того или иного более позднего человека. Его зубная эмаль была более толстой, чем у шимпанзе, но не столь толстой, как наша. Были найдены несколько отдельных костей черепа, и они указывают, что череп опирался на вершину позвоночного столба, как у нас, а не перед ним, как у шимпанзе. Это предполагает вертикальное положение, и те кости ноги, которые были найдены, подтверждают мнение, что Ardipithecus передвигались на двух ногах. Прямохождение отделяет людей от остальных млекопитающих настолько кардинально, что я чувствую, что оно заслуживает отдельного рассказа. И кто лучше подходит, чтобы рассказать его, чем Литл Фут?

Нет большой необходимости выдумать причины, почему ходьба на двух ногах могла бы быть вообще полезной. Если бы это было так, то шимпанзе ходили бы так же, не говоря уже о других млекопитающих. Нет никакой очевидной причины для мнения, что бег на двух или четырех ногах быстрее или эффективнее, чем другой. Скачущие млекопитающие могут быть удивительно быстры, используя подвижность позвоночника, двигающегося то вверх, то вниз, чтобы добиться – среди других преимуществ – удлиненного, эффектного шага. Но страусы показывают, что человеческая походка на двух ногах может достойно конкурировать с четвероногой у лошади. Действительно, лучший спринтер среди людей, хотя заметно уступает в скорости лошади или собаке (или страусу, или кенгуру если на то пошло), не является позорно медленным. Четвероногие обезьяны – вообще невыдающиеся бегуны, возможно потому, что конструкция их тела должна идти на компромисс с потребностями альпиниста. Даже бабуины, которые обычно бегают и добывают корм на земле, используют деревья для сна и защиты от хищников, но бабуины могут бегать быстро, когда это нужно.

Так, когда мы спрашиваем, почему наши предки встали на задние ноги, и когда мы представляем себе четвероногую альтернативу, от которой мы отказались, неправильно было бы «придумывать гепарда», или что-то вроде того. Когда наши предки впервые поднялись на задние ноги, не было никакого очень сильного преимущества в расторопности или скорости. Мы должны в другом месте искать давление естественного отбора, которое привело нас к такому революционному изменению в походке.

Как и некоторые другие четвероногие животные, шимпанзе могут научиться ходить на задних ногах, и они часто так и поступают, во всяком случае, на коротких расстояниях. Таким образом, вероятно, не было бы непреодолимо трудным для них переключиться, если бы были серьезные преимущества от таких действий. Орангутаны еще больше способны к этому. Дикие гиббоны, чей самый быстрый метод передвижения – брахиация (качание под ветвями на руках), также перебегают через поляны на своих задних ногах. Некоторые обезьяны становятся вертикально, чтобы осмотреться над высокой травой или перебраться через воду. Лемур сифака Верро, хотя и живет главным образом на деревьях, где он – эффектный акробат, «танцует» на земле между деревьями на задних ногах, придерживаясь передними лапами с балетным изяществом. Когда врачи проверяют наше здоровье, они иногда просят, чтобы мы бежали на месте в маске, таким образом, они могут измерить потребление нами кислорода и другие показатели метаболизма. В 1973 году некие американские биологи Тэйлор и Раунтри (C. R. Taylor and V. J. Rowntree), сделали это с обучаемыми шимпанзе и капуцинами на «бегущей дорожке». Заставляя животных управлять «бегущей дорожкой» на четырех или на двух лапах (им давали что-то, чтобы держаться), исследователи могли сравнить потребление кислорода и эффективность этих двух походок. Они ожидали, что передвижение на четырех лапах будет более эффективным. Так, в конце концов, обычно и поступают эти виды, и этому соответствует их анатомия. Возможно, прямохождению помог факт, что у них было что- то, чтобы держаться. В любом случае, результат был иным. Не было никакого существенного различия между потреблением кислорода при этих двух способах бега. Тэйлор и Раунтри заключили, что:

Относительная стоимость энергии при беге на двух ногах в сравнении с бегом на четырех не должна использоваться в аргументации о развитии прямохождения у человека.

Даже если это – преувеличение, оно должно, по крайней мере, заставить нас искать возможные преимущества нашей необычной походки в другом месте. Это пробуждает подозрение, что, вне зависимости от нелокомоторных преимуществ прямохождения, мы могли бы выдвинуть в качестве стимула их эволюции то, что они, вероятно, не должны были бороться против сильных двигательных затрат.

На что могли бы быть похожи нелокомоторные преимущества? Стимулирующим предположением является теория полового отбора М. Шитс-Джонстон (Maxine Sheets-Johnstone) из Университета Орегона. Она думает, что мы поднялись на задние ноги для хвастовства нашими членами. Те из нас, у кого есть эти члены. Женщины, на ее взгляд, делали это по противоположной причине: для сокрытия своих гениталий, которые у приматов более заметны на четвереньках. Это – привлекательная идея, но я не являюсь ее поклонником. Я упоминаю ее только как пример того, что я подразумеваю под нелокомоторной теорией. Многие из этих теорий заставляют нас задаться вопросом, почему это коснулось нашей линии, а не других обезьян.

Различные группы теорий подчеркивают освобождение рук как действительно важное преимущество прямохождения. Возможно, мы поднялись на задние ноги не потому, что это – хороший способ передвигаться, а из-за того, что мы тогда могли бы сделать нашими руками – нести пищу, например. Многие обезьяны питаются растительной пищей, которая широкодоступна, но не особенно питательна или сконцентрирована, поэтому необходимо есть на ходу, более или менее непрерывно, как корова. Другие виды пищи, такие как мясо или большие корнеплоды, получить тяжелее, но, когда Вы действительно находите их, они ценнее – ценность приносится домой в большем количестве, чем Вы можете съесть. Когда леопард убивает, первое, что он обычно делает, вытаскивает жертву на дерево и развешивает ее на ветки, где она будет в относительной безопасности от разграбления падальщиками, и к ней можно вернуться вновь при желании поесть. Леопард использует свои сильные челюсти, чтобы удерживать тушу, и нуждается во всех четырех лапах, поднимаясь на дерево. Имея намного меньшие и более слабые челюсти, чем леопард, наши предки извлекали выгоду из навыка ходьбы на двух ногах, потому что это освободило их руки для того, чтобы нести пищу – возможно, супруге или детям, или обмениваться с другими