Оба смеялись, спектакль вдруг остался далеко позади. Они снова стали самими собой.

Наконец аплодисменты стихли. Элен увидела, что в зале опустело только два места – те, на которых сидели лондонские критики. Они незаметно ускользнули, чтобы продиктовать по телефону рецензии, которые должны были появиться в утренних выпусках газет. К выходу никто не бежал.

Когда занавес плотно задернулся, Элен посмотрела на публику, которая медленно двинулась вперед по проходам между креслами, и увидела, что на всех лицах играет улыбка.

«Неплохо, – подумала она. – Совсем неплохо для ерундовой студенческой постановки…»

И улыбнулась вспомнив язвительную фразу Тома.

Позабыв про неприятную сцену, произошедшую во время встречи Нового года, Элен страстно хотела найти Тома и поздравить его.

– Мы должны пройти за кулисы! Мы должны, Дарси!

Дарси ужаснулся.

– Нет! Там все будут вопить и кидаться друг к другу с поцелуями. Вы идите, а я вас подожду.

Элен все еще была заражена той радостью, которую излучала пьеса, и его застенчивость впервые вызвала у нее раздражение.

– А вам не кажется, что Оливер обидится, если вы не подойдете к нему?

– Нет… Да… – у него был такой жалкий вид, что Элен моментально почувствовала к нему сострадание.

– Пошли! – мягко сказала она. – Там будет столько народу, что нас никто не заметит. Мы просто поздравим его и сразу уйдем.

Дарси нерешительно последовал за ней.

На винтовой лестнице, которая вела в гримерные, было много смеющихся, радостных людей. Особенно много почитателей оказалось в комнате Пэнси. Протиснувшись внутрь, Элен и Дарси увидели, что Пэнси буквально утопает в море цветов. Пэнси послала им воздушный поцелуй. Ей передали бокал шампанского – из рук в руки, держа его высоко над головами. Стоявший рядом с Пэнси Оливер откупорил еще одну бутылку. Он поднес бутылку к губам и отпил прямо из горлышка, серебристая пена потекла по его подбородку и пролилась на рубашку. Оливер поперхнулся, рассмеялся, а Пэнси потрепала его по волосам. Элен подумала, что Оливер давно не был таким счастливым.

Они снова производили впечатление идеальной пары.

Дарси, опустив голову, протиснулся сквозь толпу к Оливеру. Он тронул брата за плечо и, поспешно улыбнувшись робкой улыбкой, пробормотал:

– Хорошая работа.

Оливер порывисто протянул к нему руки и, обняв Дарси, воскликнул:

– Эй, посмотрите! Даже мой таинственный братец явился!

Дарси стал пунцовым, но тут все устремили свои взоры к двери. Сквозь толпу пробирался грузный мужчина в безукоризненно сшитом костюме.

– Папа! – закричала Пэнси, перекрикивая шум толпы. – Ну, правда же, у нас здорово получилось?

Мейсфилд Уоррен поцеловал дочку в лоб так нежно, словно это была дорогая фарфоровая вещица.

– Ты была потрясающа, принцесса, – сказал он, и его угрюмое, морщинистое лицо порозовело от гордости. – Просто потрясающа!

Рядом с ним на высоченных, тонюсеньких каблуках стояла, кутаясь в меха, ослепительная блондинка.

– Даже мне понравилось, – хихикнула мачеха Пэнси. – Дорогуша, как ты сумела запомнить так много слов?

Когда Элен оглянулась, она увидела, что Дарси исчез. Он чуть-чуть не столкнулся со своими родителями. Даже тут, в толпе, которая не имела никакого отношения к их миру, графу и графине Монткалм была открыта «зеленая улица». Мейсфилд Уоррен – и тот слегка отодвинулся в сторону.

Однако Элен больше всего хотела увидеть Тома. И наконец это ей удалось: он стоял на лестнице. Том все еще прислушивался к тому, что говорят вокруг, но резкие морщины, появившиеся на его смуглом лице, разгладились. Видно было, что он доволен, хотя на губах его по-прежнему играла ироническая усмешка.

К нему подошли Стефан и Беатрис Спарринг. Лицо Беатрис, обрамленное седеющими волосами, как всегда, выражало озабоченность, но когда она стала поздравлять Тома, оно расплылось в искренней, радостной улыбке. Стефан вел себя более сдержанно.

– Великолепно, – сказал он. – Может быть, вы слишком педалировали эмоции, но на толпу действуют гиперболы. Хорошая работа.

Том слегка улыбнулся.

– Я рад, что вам понравилось.

Долгие недели совместных репетиций ничуть не способствовали улучшению их отношений. За внешней вежливостью по-прежнему мелькала враждебность.

– А где наша прима?

Том указал на гримерную Пэнси. Стефан ринулся вверх по ступенькам, жена еле поспевала за ним. Сегодня вечером он выглядел очень юным в ярко-голубой рубашке с расстегнутым воротом и шелковистой челкой на лбу, совсем как у мальчика. Он был намного моложе Беатрис.