трагедии она больше ни на что не способна, кроме как причинять окружающим боль. А что произошло с Томом? Элен с тоской вспомнила о нем и поняла, что сейчас уйти к нему невозможно. Может быть, он вернется сам? Даст ей еще один шанс? Вдруг у нее осталась еще какая-нибудь возможность, не только возможность сидеть тут, рядом с совершенно незнакомым человеком, по имени Дарси, и сравнивать его с Томом? Бесконечная череда невольных сравнений мелькала в ее голове. Взять хотя бы руку, державшую сейчас ее пальцы… Она такая тяжелая и грубая по сравнению с выразительными руками Тома, с его подвижными пальцами…

«Прекрати! – приказала себе Элен. – О, прекрати!»

Дарси смотрел на нее со все возрастающей решимостью.

– Хочешь я отвезу тебя куда-нибудь поесть?

– Вряд ли мне сейчас кусок полезет в горло, – безжизненно откликнулась Элен.

Дарси с душераздирающей нежностью положил руку Элен на колено ей.

– Тогда я поеду назад в Монткалм, – сказал он. – Мне надо немножко побыть с мамой.

Элен кивнула, опять отгоняя подступившие к глазам слезы. А то вдруг Дарси заметит их и останется? Ей гораздо легче, когда она одна…

Может быть, Том это понимал?

Он ни разу не пришел, хотя Элен ждала его, задыхаясь от духоты, каждый день перед похоронами. В Фоллиз-Хаусе был такой спертый воздух, что было почти нечем дышать. Элен и Хлоя ни с кем, кроме Дарси, не виделись. Если Пэнси и горевала, то горевала одна и где-то вне дома, поскольку комната ее всегда была заперта, и в ней не горел свет. Одиночество сблизило Элен и Хлою, они так подружились, что у них уже не было секретов друг от друга.

– Ты ведь не хочешь выходить за него замуж, правда? – спросила Хлоя Элен однажды в самом начале бессонной ночи. И скорее догадалась, чем увидела, что Элен кивнула. – Это из-за Тома, да?

– Неужели это так видно? – пробормотала Элен. Она сидела, уткнувшись лицом в поднятые колени. – Дарси не должен узнать… Ни в коем случае не должен!

– Ах, Элен! А ты уверена, что он не знает?

«Я была уверена, – подумала Элен. – Но теперь я уже ничего не знаю…»

Их охватила печаль при мысли о том, что все когда-нибудь подходит к концу. Элен принялась упаковывать вещи. Книги снова отправились в картонные коробки, которые когда-то Оливер помог ей поднять по лестнице. Одежда вернулась в старенькие чемоданы. Маленькая комната с белыми стенами вновь опустела и приняла нежилой вид, но картина, подаренная Томом, пока еще висела над камином. Элен надеялась, что, может быть, ей еще удастся вдохнуть свежий соленый воздух.

Ощущение, будто ее несет куда-то по течению, усугубилось тем, что теперь Элен даже не имела понятия, куда ей следует отправиться из Оксфорда. Она могла вернуться к маме и попытаться найти там работу. Или, если Дарси захочет видеть ее в Мере, она поедет туда. Она пообещала ему и была намерена сдержать свое обещание. Однако общаясь, они с Дарси так усердно проявляли заботу друг о друге, что в их отношениях появилась некая официальность. И никто из них не заговаривал о совместной жизни в Мере.

Хлоя тоже упаковывала свои вещи. Осенью она собиралась вернуться в Оксфорд, но хотела поселиться в каком-нибудь другом месте. Слишком много всего случилось в Фоллиз-Хаусе.

– У меня в Лондоне собственная квартира, – сказала она Элен. – Приезжай, поживешь у меня, пока у тебя все не решится. Я буду очень рада, если ты приедешь.

Хлоя собиралась вновь вернуться на договорную работу, но похоже, Лондон стал уже частью ее забытого прошлого. И общество Элен было для нее тем более ценно, что помогло бы ей обрести связь с реальностью.

Элен поблагодарила подругу, но не сказала, что непременно приедет. Она отчаянно цеплялась за Оксфорд, ибо Том все еще был там.

И вот настал день похорон.

Утром Пэнси снова возникла из небытия. Она приехала с Хоббсом, который оставил на мосту белый «роллс-ройс» Мейсфилда.

Когда Хлоя и Элен заглянули к ней, она запихивала в чемоданы свои пожитки, а Хоббс выуживал упакованные чемоданы из хаоса, который царил в комнате Пэнси.

Пэнси оторвалась от работы и улыбнулась девушкам. На ней было простое серое платье, она заметно похудела, в очаровательном личике появилась некоторая взрослость. Это ей шло. Они по очереди обнялись, и без слов было понятно, что эта встреча не повод для веселья.

– Сегодня похороны, – сказали девушки Пэнси.

– Я знаю. Поэтому я сюда и приехала. Можно я поеду с вами? Я, конечно, могла бы попросить Хоббса, чтобы он меня отвез, но… – Пэнси жестом дала понять, что машина слишком показушная, и в этом на мгновение вновь промелькнула прежняя, веселая, не признающая никаких авторитетов девчонка.

– Хорошо, поедем все вместе, – тихо проговорила Хлоя.

Они инстинктивно попытались перевести разговор – если уж не мысли, так хотя бы разговор! – в другое русло, чтобы отвлечься от печальной обязанности, которую им предстояло выполнить сегодня днем.

– Где ты пропадала? – спросила Хлоя.

– В Лондоне. В основном сидела одна. Знаете, я много думала об Оливере…

Пэнси действительно горевала о нем, горевала по-своему, и отчасти это выражалось в том, что она делала это в одиночестве, по секрету от всех остальных. Элен, как уже не раз бывало, задумалась о том, что Пэнси похожа на айсберг… интересно, насколько большая его часть скрыта под водой?

А Пэнси беспечно продолжала: