И его не смущало, что леди может стать той приманкой, попавшись на которую он погибнет.
Быстрыми шагами Эннис раздраженно мерила свою узкую комнату. Этот грубый осел под маской барона – он что же, воображает, что она так слаба и уступит ему без сопротивления? Нет, он, конечно же, не так глуп. И где, спрашивается, был этот Сибрук со всеми своими хитроумными планами, когда он был ей так необходим? Какой болван! Ведь он только сыграл на руку ле Дрейку, обратившись с жалобой к королю. Неужели Иоанн упустит такую отличную возможность, чтобы связать с собой Драгонвика еще сильнее? А ее брак с бароном, безусловно, послужит именно этой цели, хочет она того или нет. Отец Эннис был человеком Ричарда и по его просьбе дал клятву верности Иоанну, хотя и против своей воли. Вскоре он умер, и наследником стал Ауберт. Он тоже присягнул королю, но остался в Нормандии. Выйдя замуж за Люка Д'Арси, Эннис также стала подданной Иоанна. Пока Люк не совершил предательства и не поплатился за это жизнью.
Сейчас, если она заключит брак с ле Дрейком, ее зависимость от короля станет сильнее и она будет обязана ему подчиняться. Ее вассалы и рыцари поступят в распоряжение Иоанна, чтобы участвовать в его бесконечных войнах в Уэльсе, Ирландии, Франции, а равным образом и против своих собственных баронов. Но если бы она осталась у Сибрука и вышла замуж за одного из рыцарей графа, обладающего меньшими землями и не столь большой известностью, монарх не получил бы и малой доли этих выгод. Как же, должно быть, радуется этот коронованный скупец тому, что ле Дрейк ее похитил, а Сибрук обратился с неразумной петицией!
Но ведь именно ей приходится оставаться лицом к лицу с Драконом…
Содрогаясь, Эннис вспомнила горящие зеленые глаза, вперившиеся в нее с неподдельной враждебностью. Конечно, он крайне раздосадован тем, что его принуждают жениться, но это вряд ли можно считать утешением для нее. Мужа выбирает не женщина, вступающая в брак. Все решают родственники невесты, и Эннис оставалось лишь надеяться, что Ауберт сперва посоветуется с ней и только потом даст ответ.
Но эта надежда была крайне шаткой. Со своим сводным братом она общалась очень мало. Он начал самостоятельную жизнь, когда она еще играла в детской. Никакой особенной любви между ними никогда не было. Да если бы и была, вряд ли Ауберт станет противиться ясно выраженной воле короля, пожелавшего обвенчать Эннис с ле Дрейком.
Если уж Иоанн твердо решил выдать ее замуж, то для нее, пожалуй, не осталось никакой возможности купить свободу. Даже заплатив самый высокий штраф. Она оказалась втянута в борьбу могущественнейших людей. И ни для кого из них ее нежелание не играло ни малейшей роли.
Эннис подошла к кровати. Откинув покрывало, она легла на спину и устремила пристальный взгляд в высокий сводчатый потолок. По углам комнаты прятались тени. Седые клочья паутины колыхались под дуновением легкого ветерка, проникавшего через открытое окно. Лампа бросала неверный слабый свет, и рожденные им причудливые, дикие силуэты плясали по каменным стенам. На равнине лежала мглистая тьма, но неяркий луч луны, просочившись сквозь облака, украдкой заглядывал в комнату. Отдаленные звуки достигали ее ушей, напоминая о давно прошедших днях, когда она, еще совсем юная девушка, лежала в своей постели и мечтала о будущем.
Знай она, что ее ожидает, попыталась бы Эннис что-нибудь изменить? Она не протестовала, когда ее выдавали за Люка, ибо видела свой дочерний долг в почитании родителей и в подчинении их воле. Но будь ей известно о женихе то, что открылось ей после свадьбы, она бы наверняка молила их о другой доле.
Эти воспоминания заставили Эннис грустно улыбнуться: многие женщины поступили бы так же, она была в этом уверена.
И как будто мало было унижений и страданий последних месяцев – пришла вот эта новая беда.
Перспектива стать женой ле Дрейка повергла ее в дрожь. Мысли и чувства смешались. Ужасала не только молва о его жестокости. В памяти все время жила та, первая ночь в Драгонвике, его ласки и, что особенно потрясло Эннис, – ее отклик на них. Она и представить себе не могла, что может испытать такое влечение – и к такому человеку… Как могло случиться, что прикосновениями своих рук и губ он привел ее в состояние, которое, вероятно, знакомо лишь развратной женщине, изнывающей от желания? Как могла она забыться настолько, что уже была готова отдаться ему? И хуже того, он знал о ее падении. Она отчетливо помнила блеск торжества в его глазах, когда он ее оттолкнул, предварительно вволю над ней насмеявшись.
Для него это было ничего не значащим приключением. Без сомнения, одним из многих. Но для Эннис стало могучим толчком, пробудившим желания, которые отныне заполнили все ее ночи и сны. Не раз просыпалась она на своей жесткой кровати со страстною мечтою о нем, о его золотых волосах и зеленых глазах, представляя себе его так ясно, словно он был здесь, на расстоянии вытянутой руки от нее. Она пыталась не придавать значения тому горячему беспокойному чувству, которое он зажег в ней, той безымянной тревоге, что временами кружила ей голову. Но это всегда было здесь, укрывалось в глубине ее сознания, подобно назойливой тени, только и ждущей, как бы ворваться в ее сны.
Перевернувшись на бок, Эннис плотнее закуталась в покрывало и устроилась лицом к стене. Сейчас она заснет, и этой ночью снов не будет.
Слабый шум разбудил ее, и, медленно повернувшись, она увидела Рольфа, входящего в комнату. Он улыбался легкой улыбкой уверенного в себе хищника. Магическая сила, казалось, исходила из его глаз под густыми ресницами, и слова застыли в горле Эннис. Она не могла ни двигаться, ни говорить, а он приблизился к кровати и начал молча ее раздевать. Неторопливыми точными движениями он снял с нее абсолютно все. Она смежила глаза и открыла их только тогда, когда он был уже сверху, всем своим весом налегая на нее и вдавливая ее спину в матрас. Теперь он был так же обнажен, как и она; она ощущала, как его кожа скользит по ее, чувствовала тяжесть его пробудившейся плоти между своими бедрами.
Его руки терзали ее, доставляя неописуемое удовольствие: они касались ее грудей, живота, увлажнившегося лона. Когда же он губами отыскал и накрыл отвердевший бутон соска, сладкая судорога сотрясла все ее тело. Пульсирующее давление между ее ногами усилилось, и она выгнулась под ним с бессловесным стоном. Его глаза слегка сузились, из-под густых темных ресниц извергалось зеленое пламя и золотые искры. Он глядел на нее с выражением, смысл которого она не могла постичь. Он, казалось, о чем- то спрашивал, чего-то хотел от нее. Но чего?
Ее руки судорожно сжимались и разжимались. Вот она подняла их и обвила его тело. Едва касаясь, пальцы быстро заскользили по его широкой мускулистой спине. Он жестко и равномерно дышал у ее уха, тело его налилось тяжестью, лишив ее всякой возможности двигаться. Она попыталась прижаться к нему еще сильнее, стремясь получить от него все, что он только способен был дать ей. Но он отстранился, дразня ее новыми ласками, пока дыхание ее не стало прерываться. Задыхаясь, она видела в тусклом свете его лицо: зеленые глаза становились все темней и темней, от густых ресниц на лицо ложились тени. Он хрипло пробормотал какие-то слова, – какие? – она не расслышала. Затем его тело скользнуло ниже. Что-то твердое задело ее самое чувствительное место, где в сладкой муке билось и пульсировало между ее бедер
