– Свиток горит, – спокойно сказал он, но стоило ей взглянуть на документ, как он мгновенно прыгнул к ней.

Перехватив ее запястье, он отдернул Эннис от огня. Она выпустила пергамент, и тот с мягким шелестом упал в самое пламя. Рольф безжалостной рукой швырнул ее на пол, затем выхватил свиток из огня. Он сильно обжег себе руку, но, кажется, ему удалось спасти документ. Пахло паленым бархатом и кожей. Разгладив рукавом обгорелые края пергамента, Рольф убедился – все уцелело, если не считать нескольких слов, обуглившихся и превращенных в пепел.

Он присел на корточки. Эннис никак не могла подняться, запутавшись в складках платья, и барахталась на полу, опираясь на локоть. Подол задрался, открыв ее ноги. Шелковые подвязки поддерживали белые чулки, а шелковая же нижняя рубашка туго обмоталась вокруг колен, сковав ее движения. Длинные волосы змеились по камням пола, темно-рыжие пряди светились, отражая огонь. Пламя отражалось и в ее глазах, и весь ее облик дышал непокорной решимостью.

Они безмолвно глядели друг на друга, он – вне себя от гнева, она – свирепо оскалившись, словно волчица. Между ними, казалось, дрожала до предела натянутая струна. Из-под темных ресниц глаза ее смотрели настороженно и оценивающе. Во взгляде Эннис ясно читались ее намерения.

Он притворился, будто уронил свиток на пол, и, когда она подалась вперед, чтобы схватить пергамент, опередил ее: вмиг пряди рыжих волос оказались зажатыми у него в кулаке. Затем он рванул их на себя, словно это были поводья норовистой лошади.

Он медленно накручивал их на руку, принуждая Эннис ползти к нему на четвереньках. Сопротивляться она не могла, ибо он тянул все сильнее и сильнее. В глазах ее пылало бешенство, равно как и в словах, которыми она награждала его. Она была уже у его ног. Стоя на коленях на каменном полу, Рольф глядел на нее сверху вниз. Немного было радости в такой победе, да и женщина, кажется, не собиралась пока признавать своего поражения.

Искры огня упрямо вспыхивали в ее глазах. А щеки горели от ярости. Длинная манжета оторвалась от рукава ее платья и каким-то образом запуталась в волосах. Но, несмотря ни на что, она не сдавалась и упорно оказывала сопротивление.

– Господи, – пробормотал он, – неужели вы столь неразумны, чтобы пытаться бороться со мной?

– Это дело не разума, – огрызнулась она, стремясь освободить волосы от куска рукава, – но чести. Если вы должны жениться на мне – пусть так и будет. Но я не подчинюсь вам просто так, лорд Драгонвик. Как бы вы меня к этому ни принуждали.

Слабая улыбка тронула его губы:

– Мне всегда больше нравилась борьба, а не победа, миледи. Гораздо приятнее получать награду, которую пришлось добиваться с трудом.

– Но так ли уж приятно потерпеть поражение? – спросила она с насмешкой. Ей наконец удалось освободить свои рассыпавшиеся волосы от всего лишнего. – Не думаю. По крайней мере, для вас. Мужчины, которые больше полагаются на свою доблесть, знают, что даже лучший из лучших может быть побежден силой обстоятельств.

Рольф все еще держал в руке прядь ее волос. Не обращая на него внимания, словно находясь в своей комнате одна перед зеркалом, Эннис попыталась привести в порядок прическу. Она собрала блестящие ленты зеленого шелка и старалась укрепить ими волосы, аккуратно укладывая их в должной последовательности. Затем перебросила рыжую копну за плечи, и словно огненные змеи побежали по ее спине. Наконец Эннис посмотрела на Рольфа и спросила с дерзким вызовом:

– Вы боитесь, что я убегу от вас, милорд? Но я ведь всего только женщина, как вы изволили выразиться. Такого могучего воина я могу победить лишь своим жалким оружием – моим языком и умом. Это все, что у меня есть. Но этого вам не отнять!

– Подчас, – сказал он холодно, – возникает настоятельная необходимость в тишине. Тогда вам придется забыть о том, что у вас имеется язык, до тех пор, пока я вам не разрешу снова им воспользоваться. А что касается ума, то вам лучше употребить его на то, чтобы добиться моего расположения, а не искать способов мне досадить. Даже птица в клетке лучше поет ради корма.

Ее ресницы опустились, и тело пронизала дрожь. Ему не нравилось, что она вызывала в нем сочувствие. Это не нужно. Гораздо полезнее сейчас довести дело до конца и внушить ей раз и навсегда, что хозяин здесь он.

Намотав на пальцы прядь ее волос, которую он все еще удерживал в руке, Рольф медленно отогнул голову Эннис назад, лицо ее запрокинулось и оказалось прямо перед ним. Он слышал ее прерывистое дыхание, видел ее расширившиеся и сверкающие глаза. Ее ноздри раздувались, приоткрытые губы были совсем рядом. Полусидящая-полуподвешенная, она могла только одной рукой опереться о пол. В неловкой позе чувствовалась боль. Она была так уязвима и беспомощна.

Рольф не торопясь встал, увлекая за собой Эннис. Ее голову он держал так, чтобы она могла видеть только его, и ничего более. Подняв ее высоко – пальцы ее ног едва касались пола, – он обнял Эннис, не позволяя ей упасть, и его рука ощутила, как напряжена ее спина. Рольф еще сильнее прижал к себе молодой гибкий стан. Ее груди отвердели – он почувствовал это даже сквозь одежду, – а бедра трепетали и терлись об его пах. И это вызвало в теле Рольфа немедленный отклик.

Боже милостивый! Она не должна была зажечь его так быстро! Давным-давно он дал себе слово не позволять женщинам вызывать у него других чувств, кроме некоей отстраненной симпатии или же обычного вожделения. Эннис заставила кровь в его жилах биться в бешеном ритме, и это говорило о том, что ему с ней лучше не связываться. Но она трепетала в его объятиях, ноги обвивали его голени. И Рольф обнял ее еще крепче и что есть силы прижал ее тело к своим бедрам. Взгляд искал ее взгляда…

Какая-то хитрая, кошачья усмешка играла на ее губах. Он подумал, что она, должно быть, почувствовала его желание и скорее всего сейчас насмеется над ним. Что ж, он покажет ей, сколь мало она для него значит!

Осторожно, не торопясь, он наклонил голову, и его рот захватил ее губы. Она судорожно вздохнула. Эннис даже не пыталась уклониться – это было невозможно, ибо рука его все еще крепко сжимала волосы на ее затылке. Прикосновения его губ – сначала мягкие, легкие – становились все более настойчивыми и страстными. Дыхание ее участилось. Рот его не отрывался. И поцелуй все длился и длился, пока она не повисла без сил в его объятиях, а из горла не вырвался тихий стон. Руки ее в последнем порыве взметнулись вверх, и, почуяв, что его хватка ослабла, Эннис сама притянула его к себе.

Резко отстранив женщину от себя, Рольф поглядел на нее сверху вниз. Грудь ее вздымалась от