'мочь', may 'мочь', must 'долженствовать' и т. д.); и при рассмотрении категории наклонения мы увидим, что понятие «будущего» в такой же степени связано с наклонением, в какой оно связано с категорией времени. Даже при анализе греческого и латинского языков (где «будущее», подобно «настоящему» и «прошедшему», выражается флективно) имеются некоторые основания рассматривать «будущее время» как отчасти модальное явление.

Наклонение, подобно времени, часто выражается посредством словоизменения глагола или путем присоединения к нему модифицирующих «вспомогательных» глаголов. Лучше всего определять эту категорию через отношение к классу «немаркированных» предложений, которые выражают простую констатацию фактов, без уточнения отношения говорящего к содержанию высказывания. Простые повествовательные предложения этого типа, строго говоря, лишены модальности («не маркированы» по категории наклонения). Если, однако, в некотором языке имеется набор из одного или более грамматических средств, «маркирующих» предложения в соответствии с оценкой говорящим фактического статуса того, о чем он говорит (в плане эмфатической уверенности, неуверенности или сомнений и т. д.), то в этом случае определенное наклонение обычно приписывается (как бы для порядка) и «немаркированным» предложениям; это «немаркированное» наклонение называют традиционным термином изъявительное наклонение (соответственно — повествовательное предложение).

По характеру своей модальности среди всех предложений особняком стоят два класса. Первый из них — это повелительные предложения, которые вообще не содержат утверждений, а выражают приказ или предписание (Come here! 'Иди сюда!', Put your coat on! 'Надень пальто!' и т.д.). Так как приказы и предписания обычно отдаются непосредственно слушающему, то, так сказать, «ядро» класса повелительных предложений ассоциируется со «вторым лицом»; весьма примечателен тот факт, что в очень многих языках, обладающих словоизменением глагола по лицу, числу, времени, наклонению и т. д. (включая индоевропейские языки), форма глагола, употребляемая в повелительных предложениях «второго лица единственного числа», не имеет окончаний, которые выражали бы все упомянутые категории (то есть эта форма тождественна основе). Из этого факта многие лингвисты делают вывод, что наиболее «элементарной» функцией языка является выражение приказов, а не утверждений. Поскольку смысл слова «элементарный» (basic) остается неясным, мы этот вопрос обсуждать не будем. Во всяком случае, выражение приказов и утверждений не поддается строгому разграничению. Предложение I want you to come here 'Я хочу, чтобы Вы пришли сюда' обычно относят к повествовательным предложениям; и тем не менее соответствующее высказывание, произнесенное в подходящем контексте, воспринимается как приказ, выражающий не менее властное или безапелляционное повеление, чем фраза Come here! 'Иди сюда!'.

Вопросительные предложения тоже противостоят повествовательным благодаря своей модальности. Традиционная грамматика не рассматривает их как модальные, потому что в большинстве языков (включая латинский, греческий, английский) синтаксическое противопоставление повествовательных и вопросительных предложений связано не с различиями в глагольном словоизменении или в выборе какого-то вспомогательного глагола, а с использованием различных вопросительных частиц или местоимений, с различиями в порядке слов или в интонации, которые выступают в сочетании с «изъявительным наклонением». Лингвисты обычно не говорят о «вопросительном наклонении», за исключением тех языков, где вопросы отличаются от «немаркированных» в плане модальности предложений с помощью синтаксических средств того же типа, который характерен для других, «маркированных» в плане модальности предложений. Но с более общей точки зрения совершенно ясно, что вопросительные предложения модальны, и им можно приписывать дополнительные модальные признаки, указывающие на те или иные ожидания говорящего. Например, в описаниях латинского языка обычно выделяются три вида вопросов типа «да» — «нет»: (i) «открытые» вопросы (в которых нет указаний на то, ожидает ли говорящий ответа «да» или «нет»), имеющие суффикс -ne; (ii) вопросы, в которых ожидается ответ «да», вводимые частицей nonne; и (iii) вопросы, в которых ожидается ответ «нет», вводимые частицей num. Похожее противопоставление мы находим в английском языке между «открытым» вопросом типа Is he here? Юн здесь?', с одной стороны, и вопросами He's here, isn't he? 'Он здесь, не так ли?' или Не isn't here, is he? 'Его здесь нет, не так ли?', с другой стороны (под вопросом типа «да» — «нет» имеется в виду не такой вопрос, на который должен последовать ответ «да» или «нет», а такой вопрос, на который можно получить подобный ответ. Например, вопросом типа «да» — «нет» является предложение Did John come? 'Джон пришел?', но не предложение Who came? 'Кто пришел?').

Если мы обратимся теперь к другим модальностям, за исключением приказа и вопроса, мы найдем в различных языках большое разнообразие способов грамматического выражения «отношения» говорящего к содержанию высказывания. Релевантными здесь являются по крайней мере три «шкалы» модальности. Первая — шкала «желания» и «намерения». Ее применение можно проиллюстрировать эпитафией Requiescat in расе 'Да покоится он в мире'; латинское «сослагательное наклонение» requiescat находится в модальном противопоставлении с изъявительным наклонением requiescit 'он покоится'. (Греческий «оптатив», отличный от «сослагательного наклонения», получил свое название благодаря тому факту, что одной из его основных функций считалось выражение желаний.) Вторая шкала — это шкала «необходимости» и «обязательности»: I must go to London next week 'Я должен поехать в Лондон на следующей неделе' и т. д. Третья — это шкала «уверенности» и «возможности»: Не may be here 'Он, вероятно, здесь', Не must be here 'Он, наверное, здесь' и т. д. Термин «шкала» применительно к различным модальностям употреблен нами потому, что их категоризация может включать большее или меньшее число подразделений (например, «уверенность», «вероятность», «возможность», или: «более сильная» и «более слабая», или: разная по существу «обязательность» и «необходимость», и т. д.). Более того, некоторые языки могут объединять любые две или все три из шкал модальности; другие языки могут вообще не иметь никаких грамматических показателей для этих шкал. Следует также отметить, что наблюдается определенная смысловая близость между повелительными предложениями и модальностями «желания» и «необходимости», с одной стороны, и между вопросительными предложениями и модальностью по признаку «возможности», с другой стороны. Действительно, вопросительное по форме предложение типа Will you come here? 'Ты придешь сюда?' (мы не принимаем во внимание возможность интонационных различий) семантически может быть эквивалентно повелительному предложению Come here, will you? 'Приходи сюда, ладно?' (или просто Come here! 'Приходи сюда!') и вряд ли может быть отнесено к одной определенной модальности.  

Категории наклонения и времени могут пересекаться разнообразными способами. Прежде всего, некоторое модальное противопоставление может проявляться в сочетании с одним временем и нейтрализоваться в сочетании с другим. Например, в английском языке наблюдается нейтрализация противопоставления двух смыслов вспомогательного глагола must («обязательность» и «выводимость») в не-прошедшем времени в предложениях типа Не must come regularly (которое может быть равносильно либо предложению 'Он обязан приходить регулярно', либо предложению 'Я полагаю, что он приходит регулярно'), но в прошедшем времени это противопоставление выражается формально: Не had to come regularly 'Он должен был приходить регулярно' vs. Не must have come regularly 'Он приходил, должно быть, регулярно'. (Стоит также отметить, что нейтрализация обязательности и выводимости глагола must зависит не только от категории времени. Неоднозначность фразы Не must come here regularly зависит от того факта, что в плане категории вида действие характеризуется как «обычное»