отшельника-аскета» (из кн. 10, гл. 1).
Всё оказывается очень просто — всю жизнь дон Хуан был чёрным и злым колдуном! Но вот смягчился под старость…
Внук дона Хуана Лусио так отзывается о деде: «Деду — ни слова, он всё испортит. Он — дьявол…» (из кн. 2, гл. 4).
Простая женщина донья Соледад до того, как сама стала ведьмой, утверждает следующее:
«Его судьба — наводить ужас… Нагваль не человек. Нагваль — дьявол… От её слов меня бросило в дрожь. Я ощутил, как заколотилось сердце…» (из кн. 5, гл. 1).
Случайные люди, сталкиваясь со старом нагвалем, отмечают:
«Этот старик, — редкий грубиян, — добавил Билл… — Я один единственный раз попытался заговорить с ним, и он меня очень грубо оборвал» (из кн. 10, гл. 1).
И даже близкие ученики нагваля при встречи с ним испытывают безумный страх:
«То же самое происходит и с Паблито, — сказал дон Хуан. — Ему становится плохо от одного взгляда на меня. Однажды он пришёл в отсутствии Хенаро. В доме был только я один, и когда Паблито увидел у двери моё сомбреро, то его тональ был настолько испуган, что он попросту наложил в штаны» (из кн. 4, ч. 2, гл. 5).
Наводить ужас на окружающих и любить людей при этом?!
Однако тёмные деяния дона Хуана в роли чёрного мага открываются наиболее явно уже в кн. 5. Старый индеец выступает не просто грубым и жестким человеком, но коварным, расчётливым злодеем. Новых учениц («сестричек») он вербует насилием, запугиванием вплоть до причинения их физическому и психическому здоровью серьёзного ущерба. Он натравливает на своих подопечных разрушительных союзников и подчиняет женщин в конце концов своей злой воле. Он заставляет Ла Горду не любить своих маленьких детей, и не только отказаться от них, но и отнять у малышей энергию…
«…Я жалела своих маленьких детей в течении многих лет. Я не могла понять, как Нагваль может быть таким жестоким, приказывая мне сделать то, что я сделала — оставить своих детей, разрушить и забыть их… у него больше не оставалось человеческих чувств. Для него всё было равно. Он принял свою судьбу…» (из кн. 6, гл. 5).
Дон Хуан подстрекает Паблито к овладению Ла Гордой как женщиной, т. е. к насилию. Самым подлым, хитрым и коварным способом, незаметной наркотизацией под видом полезного зелья, он вовлекает в ученичество самого Паблито. Он способствует вражде кланов магов, обучает учеников, как отнять друг у друга энергию, готовит убийство…
Так может ли быть такой человек любящим???
Как чёрный маг дон Хуан является самым настоящим оборотнем (диаблеро)!
«Я — ворона. Я учу тебя как стать вороной… Когда ты этому научишься, то… получишь свободу перемещаться куда угодно» (из кн. 1, гл. 10).
Энергетическая область вороны является самой излюбленной, множество раз повторенной и усвоенной позицией его точки сборки. И это не просто позиция. Десятилетиями (!) дон Хуан производил тонкую настройку на все-все эманации, доступные только вороне, вбирая в свой кокон качества сознания этой птицы: особую осторожность и хитрость, коварство и агрессивность, алчность и безжалостность… Как очевидно, все эти черты животного сознания присущи и магу дону Хуану. Данное сознание накоплено и развито им! Ведь превращение в ворону является коронным номером нагваля.
«Я — ворона. Поэтому прежде всего должен распустить перья.
Он встряхнулся всем телом. Движение напомнило мне купающегося в луже воробья. Он опустил голову, как птица, которая пьёт воду…
Потом ворона расслабляет шею, — сказал дон Хуан, вращая шеей и потирая щёки о плечи. — Потом смотрит на мир. Сначала — одним глазом, потом — вторым… У меня появилось дурацкое ощущение, что он вот-вот прямо на моих глазах превратится в ворону. Я хотел смехом отогнать это наваждение, но был почти парализован. Я самым натуральным образом чувствовал, что меня как бы обволакивает какая-то сила» (из кн. 2, гл. 13).
Однако самой главной тайной и загадкой мага дона Хуана является достижение идеального и состояния толтеков — безжалостности — устойчивого (неизменного!) состояния абсолютной не-любви.
«Безжалостность нагваля имеет много аспектов. — сказал дон Хуан, — это вроде инструмента, который приспосабливают для различных целей. Безжалостность — это состояние бытия» (из кн. 8, гл. 5)
Но в том-то и дело, что сами читатели книг Кастанеды совсем не безжалостны! Они сочувствуют, сопереживают истории жизни старого нагваля. Отца и мать маленького индейца убили завоеватели, ему самому перебили кости пальцев… А он, несмотря на унижения и лишения, несмотря ни на что, всё-таки добился свободы и реализовал неописуемые духовные возможности человека! Дон Хуан говорит о пути с сердцем, он любит природу, бережно относится к растениям, земле. Животных убивает редко и просит у них за это прощения… Он длительное время возиться с учеником Карлосом, помогает ему, учит, оберегает, передаёт знания. Нельзя не верить, не доверять и не следовать учению такого человека…
Увы, подобная описательная линия о доне Хуане является маскировочной, обманной: путь чёрной магии никак не может быть путём сердца, и обучает дон Хуан своего ученика исходя не из любви, а из полного безразличия.
«Вот я, например. Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе безразлично, стану я человеком знания или нет, жив я или умер?
— Совершенно верно. Меня это абсолютно не интересует. И ты, и Лусио, и любой другой в моей жизни — не более, чем объекты для практики… Мне безразлично, станешь ты человеком знания или нет»,
«Из всего нашего разговора в голове осталось только одно — дону Хуану нет до меня никакого дела… Столько лет я ему верил!» (из кн. 2, гл. 5).
Нельзя верить чёрному магу. А любить его…
Дон Хуан, как продукт своей линии знаний — непревзойдённый сталкер! Вся его внешняя кажущаяся доброта, теплота, любовность является всего лишь маской! Он не только не любит своего единственного преемника, но и внутренне презирает его!
«Для того, чтобы общаться с тобой, я должен был ежедневно перебарывать себя и сдерживаться, что было для меня невероятно мучительным… Я могу сказать также, что меня начинает тошнить от одного твоего присутствия»,
«Нагвали часто вводят в заблуждение, — продолжал дон Хуан. — Они всегда создают впечатление чего-то, чем на самом деле не являются. Они делают это с таким совершенством, что все, включая тех, кто хорошо их знает, попадаются на их удочку… Нагваль скрывает свою безжалостность автоматически, даже против своей воли. Я в совершенстве умею притворяться…
— Но ведь ты же не холодный, дон Хуан, — сказал я искренне.
— Я несомненно холодный, — сказал он. — И то, что ты воспринимаешь это как душевное тепло, лишь доказывает эффективность моей маски» (из кн. 8, гл. «Перемещение точки сборки»).
Дон Хуан любить не способен, но читатель этому не верит! Читатель склонен верить только во всё доброе, волшебное и прекрасное. Читатель не видит обмана…
Вся пошлость, гнусность, подлость и коварство описаний Кастанеды и заключается именно в том, что, несмотря на отдельные фрагменты проявления не-любви старого индейца, подробные разъяснения о невозможности толтека такого уровня любить, вызывают обратный эффект…
Обратите внимание на маску дона Хуана, которую он на время снимает и тут же надевает опять:
«Дон Хуан встал и потянулся, бросив на меня самый пронзительный и яростный взгляд, какой я видел в своей жизни.
— Никто не должен знать о том, что в действительности делает нагваль, — сказал он, обращаясь ко мне. — Нагваль приходит и уходит, не оставляя следов…
Мгновение сверкнув, глаза его подёрнулись дымкой мягкости, доброты и человечности, снова став
