врага. Автомобиль останавливается у здания приюта. Шофер оборачивается и видит Чарли, радостно обнимающего и целующего малыша. Их взгляды встречаются. Зрители ждут, что герой, как всегда, поспешит сейчас убежать вместе с мальчиком. Но из затемнения показывается улепетывающий со всех ног шофер, а Чарли улюлюкает ему вслед. Этот эпизод раскрывает новые черты, приобретенные Чарли. В то же время он вызывает смех благодаря созданному эффекту неожиданности.

В конце концов малыш попадает к своей матери, которая долгое время вела усиленные поиски сына. Чарли, у которого хозяин ночлежного дома выкрал мальчугана, тщетно ищет его по всему городу. Убитый горем и измученный, он возвращается домой, где засыпает прямо на пороге. Ему снится рай. Те же городские трущобы, те же полицейские, тот же страшный силач… Только поверх обычного платья на всех надеты белые хитоны с крыльями сзади — они ведь полагаются ангелам. В раю, как и в жизни, полицейские преследует несчастного Чарли. Но тот уже не проскальзывает между его ног, а взлетает вверх, и полицейский сам оказывается между ногами Чарли. В этой сатирической сцене Чаплин приемом повторности и параллелизма действия достигает уже не только комического, но и драматического эффекта. Как чудовищна действительность, лишающая героя способности даже мечтать! Все помыслы его ограничены желанием восторжествовать над своим извечным врагом, заставить его хоть раз поменяться местами с маленьким человеком…

Сновидения Чарли прерывает тот же полицейский. Он ведет его в дом артистки, где Чарли встречается с малышом и «наконец находит свое счастье», как гласит заключительный титр.

Финал картины откровенно мелодраматичен. Тем не менее нельзя недооценивать огромное значение фильма. Оно состоит хотя бы уже в том, что в своей первой большой повести о пасынках буржуазного общества Чаплин утверждает необходимость их борьбы за свое счастье. Его герой здесь мужественно сражается с многочисленными врагами за своего малыша, за справедливость в человеческих отношениях. Чарли еще не приобрел социальной активности, но от встреч с жизнью и от борьбы за свое счастье он не уклоняется. И Чаплин правдиво показывает жестокие последствия столкновений героя с действительностью, что сохраняет драматический подтекст и в комедийной ткани произведения, придавая ему известное стилевое единство.

Пожалуй, ни один другой чаплиновский фильм нельзя назвать более автобиографичным, чем «Малыш». В короткометражных комедиях также встречалось много персонажей и событий, соотносимых с биографией художника, с его детскими и юношескими годами. Например, трущобы из «Тихой улицы» или «Собачьей жизни» и их обитатели почти с фотографической точностью воспроизводили обстановку лондонского Ист-энда. Однако в «Малыше» неизмеримо больше непосредственно пережитого и выстраданного. Самый образ ребенка, в старой фуфайке, мешковатых штанишках на подтяжках и огромной кепке со сломанным козырьком, воссоздает нам облик маленького кокни Чарли, питавшегося отбросами рынка и спавшего на скамейке в парке. В фильме роль малыша исполнял пятилетний Джекки Куган, ставший после этого одной из популярнейших мировых кинознаменитостей. Куган во всем подражает взрослому Чарли — копирует его жесты и манеры, повторяет его трюки, — что в еще большей мере создает впечатление слитности, внутреннего единства двух образов: он как бы сам Чарли в миниатюре.

Обстановка, быт, общая атмосфера мансарды доходного дома или убогой ночлежки воскрешают другие картины и образы из того же далекого детства: мансарду в Лэмбете, где жило семейство Чаплин, и ночлежный дом на Честер-стрит, который не раз предоставлял Чарли и его брату Сиднею жесткую, грязную кровать в дни их бродяжничества, когда мать находилась в больнице. В сцене, где у Чарли отнимают малыша, чтобы отправить в детский приют, автор воспроизвел еще один эпизод из собственного детства: отправку малолетних братьев Чаплин в страшный Хэнуэллский приют, напоминавший тюрьму для малолетних преступников. Не случайно в этой сцене расставания артист достиг особенно высокого драматического напряжения.

Доминирующее лирико-драматическое начало делает «Малыша» важной вехой в развитии чаплиновского искусства. Тем более что оно сочеталось в нем с глубоким оптимизмом. Этот оптимизм создается прежде всего жизнелюбием, дееспособностью и энергией главного героя.

Счастливая мелодраматическая развязка призвана была усилить общее оптимистическое звучание фильма. Но объективно она оказалась ложной, противоречащей смыслу начальных кадров и всех драматических сцен, в которых выявлялись жестокие последствия столкновений Чарли с жизнью.

Счастливые концовки таких предшествовавших фильмов, как «Лавка ростовщика», «За кулисами экрана», «Тихая улица», «Собачья жизнь», «На плечо!», преследовали лишь откровенно комический эффект или были тонкой пародией и сатирой. Финал «Иммигранта», где бездомный Чарли в мрачный и дождливый день вступает в брак с нищей девушкой, вряд ли мог быть назван счастливым — в нем было больше грусти. Из других короткометражных комедий счастливую развязку имел «Скиталец» (1916), который по своей тематике, драматизму и поэтичности во многом перекликается с «Малышом», а в некоторых деталях и с более поздней картиной — «Огни большого города».

В «Скитальце» Чаплин создал трогательный образ бродяжки-скрипача, который спасает от злого цыгана беззащитную девушку, выкраденную еще ребенком из родной семьи. Он берет на себя заботу о ней, но девушка предпочитает ему красивого художника. Страдания влюбленного Чарли, его ревность и горечь разочарования придают многим кадрам комедии драматическую окраску. По портрету девушки, написанному художником, одна богатая дама узнает в ней свою давно пропавшую дочь. Она приезжает за ней и увозит с собой в автомобиле. Чарли, оставшийся вновь одиноким, с тоской смотрит им вслед. Неожиданно автомобиль возвращается, и девушка усаживает в него обезумевшего от радости Чарли.

За время, прошедшее между появлением на экране «Скитальца» и «Малыша», Чаплин выпустил большое количество произведений, которые более непримиримо критиковали и высмеивали устои, нравы и мораль буржуазного общества. И все же, несмотря на это, оба фильма, с их благополучными финалами, свидетельствовали о том, что в те годы Чаплин еще не расстался бесповоротно с некоторыми иллюзиями. Это как нельзя лучше объясняет известную непоследовательность в развитии чаплиновского творчества.

Открыть полностью глаза на окружающий мир заставят киномастера знаменательные события 30-х годов. Не случайно именно тогда будут созданы шедевры его творчества («Огни большого города», «Новые времена», «Великий диктатор») — художественное мастерство комедиографа, достигшее к тому времени своего расцвета, будет сочетаться с проницательной мыслью социолога, политика, философа.

Однако часть своих иллюзий Чаплин порастеряет еще раньше. Он снимал «Малыша» до своей поездки в послевоенную Европу: в августе 1921 года артист неожиданно для сотрудников по студии отправился в путешествие. По возвращении он описал его в небольшой книжке «Моя поездка за границу». На первых страницах ее Чаплин с горечью замечает, что только его близкие друзья «знают, что значат семь лет беспрестанной трепки нервов», понимают, как сильно он нуждается в отдыхе.

Именно перед отплытием Чаплина в Европу американские газетчики усиленно интересовались его «большевистскими» убеждениями. Полный достоинства ответ артиста вызвал настоящую бурю негодования в правой прессе, объявившей его «сознавшимся коммунистом».

По прибытии в Англию европейские корреспонденты засыпали Чаплина новым градом вопросов. И среди них — снова:

— Вы большевик?

— Что вы думаете о Ленине?

И Чаплин отвечает:

— Это совершенно замечательный человек, апостол подлинно новой идеи.

— Верите ли вы в русскую революцию и в ее будущее?

— Я вам уже сказал: политикой я не занимаюсь.

За эти пытки настоящего «допроса с пристрастием» Чаплин был вознагражден сторицей восторженной встречей, оказанной ему лондонцами.

«…Это — Англия, и я влюблен в каждый клочок ее… Я с трудом продвигаюсь в толпе, запрудившей вокзал… Отовсюду доносятся приветственные крики… Я чувствую, что меня по-настоящему, горячо любят. Что я такое сделал? Заслуживаю ли я хоть частицу этой любви?»

Чаплин потихоньку удрал из роскошного отеля и поехал в родной Кеннингтон. Он без устали ходил по нищему и невзрачному Ист-энду, смотрел на мрачные серые и красные дома, улыбался им своей печальной улыбкой как старым друзьям.