сенсации.

— Ты возьми серебряных денег раздавать — они прямо передерутся.

Виктору идея понравилась. Он заставил нас вывернуть карманы и собрал рублей шесть мелочи. Принесли папиросы «Заказные». Витя дал нам по одной, остальные отнес в самолет, обрезав наши аппетиты:

— Не балуй!

Подошел Ушаков и Леваневский. Сигизмунд был оживлен, отлично одет, пиджак накинут на плечи.

— Пойдем, покурим. — предложил Леваневский.

— Я только что курил.

— Ну еще одну, последнюю.

Мы спустились с горки. Ушаков задумчиво сказал:

— Завидую я вам, Сигизмунд Александрович.

— Ничего, Георгий Алексеевич, мы еще полетаем. Вот вы бы мне погодку дали хорошую.

— Сейчас неважная, Сигизмунд Александрович.

— Ничего, пролезем. Больше ждать нельзя. Будет еще хуже. Или лететь, или откладывать до будущего года.

Поднялись наверх. Леваневского окружили иностранные корреспонденты. Он коротко информировал их, ответил на вопросы, сообщил, что намерен лететь дальше в Нью-Йорк.

Приехал Мехлис. Поздоровались. Мехлис напомнил ему об обещании корреспондировать, попросил в Фербенксе взять на борт Хвата.

Сигизмунд поморщился:

— Если вы настаиваете, я возьму. Мне бы не хотелось.

Мехлис настаивал. Леваневский согласился.

Наступило время отлета. Я передал Левченко письмо для Хвата, попросил передать на словах о моем разговоре с Чкаловым по поводу Хвата. Мы обнялись, расцеловались.

В 6 часов 15 минут они улетели.

Многие подробности надо взять из отчета, напечатанного 13 августа, из навигационного плана, статьи Левченко и нашего опуса «Как они готовились» он так и не увидел света.

А потом потянулись дни в штабе, бессонные ночи, подготовка и отлет экспедиций на поиски. Я просился лететь, не разрешили.

4 апреля

Сегодня дежурил по отделу. Днем нам стало известно, что вчера Сталин, Молотов, Каганович, Берия, а днем раньше — Ворошилов и Микоян осматривали в Кремле новые автомашины ЗИСа: «ЗИС-102» (фаэтон), «ЗИС-15», «ЗИС-5» (с дизель мотором). Обычно они смотрят очень придирчиво и внимательно. Можно вспомнить, как взыскательно осматривал Серго Орджоникидзе «Л-1».

Я немедленно послал Богорода сделать окно о новых машинах.

Немного позже мы узнали, что сегодня строительство с/х выставки посетил В.М. Молотов. Я послал Дунаевского выяснять. Он приехал и рассказал: Молотов очень внимательно осмотрел все и выругал строителей. Он указывал, что они слишком увлеклись внешним оформлением, забыв о том, что выставка сельскохозяйственная и это должно на все откладывать генеральный отпечаток.

— Почему над павильоном «Сибирь» вы устанавливаете скульптуру горняка? Не надо. Надо показать, что это — вторая житница Советского Союза.

Много он дал таких указаний, всячески подчеркивая целевую направленность выставки.

— Не давайте воли архитекторам, не идите у них на поводу. Они мудрят, а происходит это потому, что не знают сельского хозяйства.

Был вчера у Папанина. Долго разговаривали. Он делился планами. Бушевал, что готовность к навигации только 18 %.

— Сейчас всех разгоню, а план выполню! В море пойду сам, на «Сталине». Буду командовать на месте.

— А что с ВАИ?

— Закрыто. Создали вместо него Управление Гидрографии Северного Морского пути. Это же Сталинская трасса! И нечего мудрить! Изучать все и вся, надо изучать трассу, притом круглый год.

Сидел на днях у Алексеева. шаман страшно возмущался, что отменили экспедицию к «Седову»:

— Очень уж машины хорошо были подготовлены. Впервые готовились по-настоящему.

Зашел разговор о Карском море. Я выразил подозрение на землю на севере «Мелководья Садко». Алексеев поддержал:

— Я не сторонник неизвестных земель. Но там допускаю. А, кстати, Лазарь Константинович, нет ли у вас идеи хорошего полета?

— Есть, на Южный полюс.

— А к чему бы это?

— Ну это херня. Я не сомневаюсь, что специалисты напишут тома в обоснование научного значения, но практически полагаю, что в подсчете количества чертей на острие иголки смысла больше, чем в этой экспедиции.

— Ну по Полярному кругу.

— Это — моя идея. Но сейчас, после Норд-поля это ничего не даст. Придется, видимо, опять в Карскую мотнуть.

Говорил сегодня с Громовым.

— Замотался. Чем ближе к делу — тем больше работы и сложнее. Повернуться некогда. Вот только на охоту собираюсь поехать отдохнуть.

Разговор с Коккинаки:

— Володя, как перспективы?

— Ох, темен горизонт. Темный-темный.

Разговор с Прокофьевым:

— Пойдут скоро несколько шариков на рекорд.

— А ты?

— Я веду дело так, чтобы к 10 мая все было готово. А там дождемся хорошей погоды — и наверх.

— А я?

— Будешь, будешь плевать на тропосферу.

— Егор, вышла твоя книга о Чкалове. пишу рецензию.

— Хорошо. Только напишите, наконец, что у меня плохо. А то все хвалят без оглядки. Никакой пользы. Вот тут один паренек мне написал домой критическое письмо. так у нас с ним такая переписка завязалась любо-дорого.

19 апреля

Приходится записывать сразу за несколько дней. Числа 8-го я был с Зиной у Кокки. Сидели, играли в преферанс, Володька темнил, садился в темную. Принес я ему мои книги. Перекинулись парой слов:

— Ну как горизонт?

— Темен пока по-прежнему. Тяжело с весом. Ильюшин уперся как бык. Вот сегодня пересчитывали — может не хватить.

— А погода?

— Не говори, — он сдал карты. — Сегодня получили погоду. Раз в сто лет такая бывает. Попутный ветер на всем протяжении. Понимаешь, что это такое? Правда, погода была нелетная.

— Совсем, или….?

— Почти совсем. Но, конечно, лететь все-таки можно было бы. Но очень тяжело.

Через несколько дней я позвонил ему, сообщил, что собираюсь ехать в командировку.

— Куда?

— Астрахань, Махачкала, Туркмения. Не придется ли мне получить телеграмму: «Возвращайся, сукин сын!»?

— Все может быть, Лазарь. Рекомендую, тогда мотай на самолете.