– Угу, – кивнула Инга, что-то разглядывая поверх плеча мальчишки.

Пауль обернулся и увидел красную от мороза физиономию Гюнтера, выглянувшую из окошка верхнего этажа, расположенного над галерей. Голова немца исчезла, чтоб через минуту появиться в соседнем окне. Кажется, он, как и его сестрица, что-то высматривал – искал и не мог найти. Он неспешно бродил из комнаты в комнату, мелькая то в одном проеме, то в другом. Инга занервничала – что там ищет Гюнтер, они потом разберутся, но если деревенские, над головами которых он так беспечно топчется, обнаружат очередное проникновение на свою территорию…

– Там жилых комнат нет? – уточнила она у Пауля.

– Конечно, нет, видишь, стекла не вставлены, – указывая на пустые оконные проемы, покачал головой мальчишка.

Инга успокоилась.

– Там холодильник, – невозмутимо закончил Пауль.

– Какой еще холодильник?

– Яйца, молоко… рождественский поросеночек, холодец, чтоб не испортился… – пояснил Пауль.

И тут послышался истошный женский визг. На этот раз орала тетка Христина:

– Ты что в нашем холодильнике делаешь, немчура поганая?

Пауль досадливо поморщился.

За окном метались тени – кажется, там кто-то за кем-то гонялся. Инга даже догадывалась, кто и за кем. Потом они исчезли, а через пару минут дверь распахнулась – и погоня выкатилась прямо на Ингу с Паулем. Впереди, неловким подпрыгивающим шагом человека, привыкшего к сидячей жизни и ежедневному пиву, бежал Гюнтер. Время от времени он останавливался и, хватая воздух широко распахнутым ртом, хрипло- жалобно лепетал на ломанном русском:

– Bitte, не надо бить-драться, фрау! Не есть вор! Хотеть курица на Новый год!

Но настигающая его – тоже не слишком быстро, зато неумолимо – тетка Христина не желала ничего слушать.

– Курицу тебе? – на почти ультразвуковой ноте визжала старушонка. – «Курка, млеко, яйки…»? Дед твой тут не дограбил, так ты явился? На-а тебе курицу, оккупант недорезанный! – Тетка Христина размахнулась, и только тут Инга увидела, что в руках она сжимает замороженную куриную тушку.

Птичка со свистом пронеслась у Гюнтера над головой и ударилась в каменную крышу замкового колодца. Отскочила с глухим стуком – видно, смерзлась до каменного состояния. Гюнтер, не вдаваясь больше в объяснения, рванул вдоль крепостной стены, улепетывая прочь от грозной тетки. Христина подхватила упавшую в снег тушку и потрусила следом, целясь на бегу. Почему-то Инга была уверена, что в этот раз тетка не промажет.

– Хороший человек тетка Христина, но совершенно не политкорректный, – неодобрительно покачал головой Пауль.

– Да, забивать подозрительно любопытных архитекторов курицей – это даже менее политкорректно, чем травить хозяина замка собаками, а хозяйку мочить вместе с сортиром, – в тон подхватила Инга.

– Забивать курицами и травить собаками вполне политкорректно, если делать это молча, не упоминая о печальных разногласиях, существовавших в прошлом между нашими великими народами, – наставительно погрозив пальцем, сообщил Пауль – и они оба захохотали.

А прикольный он, этот Пауль, которого все здесь зовут Павлом! Ну и пусть он с ней гуляет (до колодца и обратно) только потому, что других девочек тут нет. Если она сама не насочиняет себе всяких глупостей – ну, типа, что она ему нравится, несмотря на лишние килограммы и курносый нос, – то можно совсем нескучно провести время. А забыть его имя раз и навсегда она успеет и после того, как папина секретарша пригонит им на помощь все местное МЧС.

Три удара, таких тяжелых и гулких, словно их нанес своей дубиной гигантский тролль, обрушились на замковые ворота. Пауль резко остановился. Инге мгновенно вспомнилось похожее на гигантскую обезьяну чудовище, что шагало, раздвигая перед собой лес. Она представила, как мохнатая тварь стоит сейчас у ворот и кулак Кинг-Конга с грохотом обрушивается на створки, разнося в щепки старое дерево…

– Ну наконец-то, – сказал Пауль, поставил ведра, бегом бросился к калитке и распахнул ее…

– Класс! – радостно завопил он. – Круто! Ты погляди, какая! А пахнет!

Инга подошла поближе. За калиткой лежала елка. Терпкий запах смолы мешался с ароматом хвои, а растопыренные ветви походили на небольшой лесок, неожиданно выросший у входа в замок. За елкой тянулся след, оставленный стволом и ветвями в снежной целине. Начало его терялось где-то вдали.

– Это кто такую здоровенную приволок? – округлив глаза, выдохнула девочка.

– Кто-кто… – небрежно пробурчал Пауль, двигаясь вдоль ствола и охлопывая его руками, словно проверяя качество. – Партизаны!

Инга поглядела на него неодобрительно – ну конечно, если б он ответил по-человечески, у него бы немедленно отнялся язык!

– Я сейчас ведра отнесу, позову мужиков и Ганну, мы возьмем веревки и затащим, – как всегда, деловито говорил Пауль.

Одна из придавленных еловых лап неожиданно разогнулась… Прямо под ней в снегу красовался отпечаток босой ступни – размером с чемодан.

Инга долго пялилась на непривычно растопыренные пальцы – над оттиском каждого красовалось что-то вроде небольшой дуги. Словно там в снегу отпечатались… когти? Не смея поднять голову и вглядеться в лес, девочка попятилась, отступая в глубь замкового двора.

– Я… пожалуй, все-таки пойду, – пробормотала она. – Лучше мне сейчас с Ганной не встречаться… И мама будет сердиться, если я не помогу к Новому году готовиться…

– Ладно, иди, – легко согласился Пауль. – Мне тоже с нашими праздновать надо. После Нового года пересечемся. – Подхватив ведра, он заспешил к замку, явно выкинув Ингу из головы и думая только про елку и Новый год.

Ну и ладно! Она ведь сама так и хотела! Инга побрела обратно в замок. Мимо нее пробежала Ганна со свернутой толстой веревкой на плече, за ней Петрусь и еще пара деревенских мужиков.

Из комнаты дохнуло теплом. В здоровенном очаге пылали сложенные аккуратной горкой и присыпанные стружками для растопки дрова. Инга удивилась – судя по перемазанной сажей физиономии, работу истопника взял на себя дядя Игорь. Инга и не подозревала в нем таких талантов. Очаг не только грел, но и служил источником света – узкое окно закрыли доской, и в помещении было сумрачно. В полумраке Инга разглядела выставленное посреди комнаты, словно трон, автомобильное кресло, в котором, естественно, восседала мама.

– Все приходится делать самой, пока наша принцесса изволит обозревать свои владения! – поворачиваясь к дочери, патетическим тоном выдала она. И тут же легким движением пальчика остановила шофера Витю, волокшего здоровенную корзину: – Поставьте в угол, чтоб не мешало! Там еще должен быть большой короб… – И снова Инге: – Ты никогда не сможешь найти себе мужа, если не научишься хоть что-то делать по дому…

– По замку… – пробормотала Инга.

– Будь любезна, убери свою постель! – мама обвиняюще указала на лежащий у стены чехол от сиденья и брошенную сверху овчину. – И помоги, наконец, матери, я с утра верчусь, как белка в колесе! Фройляйн Амалия, думаю, корзинку с едой надо разобрать и поставить возле камина.

Амалия без возражений скользнула к корзине и зашуршала оберточной бумагой, вытаскивая наружу закатанные в пластик блюда и расставляя их на расстеленном у очага пледе. Вроде бы она ни на минуту не отрывалась от своей работы, но Инга чувствовала, как время от времени немка украдкой поглядывает на нее. Когда Инга принялась скатывать овчину, оттуда что-то выскользнуло и негромко стукнуло об пол.

– Что там у тебя? – спросила запыхавшаяся тетя Оля, появляясь в дверях с охапкой каких-то тряпок. И с любопытством посмотрела на зажатый у Инги в кулаке черный брусок с короткой антенной.

– Ничего! – торопливо сказал Инга, пряча рацию за спину. – Мобилка. Она не работает.

– Такие здоровенные сейчас не то что девочки, даже старые тетки вроде меня не носят, – проворчала тетя Оля. – Хочешь, поменяемся? – Она вытащила из кармана свой смартфон.

Сжимая в кулаке рацию, Инга помотала головой.