— Ладно, — с присущей ему эмоциональностью Кадеон рассказал Ридстрому о поездке к Груту, о контрольно-пропускных пунктах и почти смертельном спасении, об опасности при сражениях с призраками и демонами огня.
Но когда Кадеон стал рассказывать о своей жене, его поведение изменилось. Стакан с варевом был забыт на столе.
— Мы знали, какая она умная. Но кто предполагал, насколько сексуальным может быть математик?
— Как ты получил меч?
— Для этого я должен был отдать ее Груту. Думал, ты будешь гордиться мной, если я впервые в своей жизни принесу жертву. Я думал о тебе, о королевстве и о его жителях. Однако я планировать забрать ее, но ублюдок обманул меня…
После этого Кадеон рассказал все, что произошло. Ридстром мог только вообразить, как болезненно видеть лицо любимой женщины, считавшей, что ты предал ее.
Даже несмотря на то, что у Кадеона был план по ее спасению, Ридстром не знал, сделал бы он то же самое на его месте.
Кадеон сказал, что Холли… плакала.
— Холли простила тебя?
— Почти. Она все еще напоминает мне об этом, когда чувствует себя плохо. Я воспринимаю это как признак супружества, — произнес Кадеон, выпятив грудь.
— Чувствует себя плохо? Ты же сказал мне, что она бессмертная?
— Ага, но она испытывает кое-что, потому что, ну, чувствует это… А, проклятье, Ридстром, я обрюхатил ее.
— Ты скоро станешь отцом?
Боги помогите миру.
— Я сделал Холли ребенка, кажется, при первом же выстреле. Никс называет меня Точный выстрел и Налетчик на матку.
— Никс не была бы Никс без своих метких замечаний.
Месяц назад Ридстрому было бы нелегко смириться даже с мыслью, что его брат сделает ребенка Сосуду. Теперь он же был уверен: женщина родит воина окончательного добра.
— Вот почему сегодня вечером я предоставлен сам себе — Никс и Холли отправились покупать детские мечи или что-то в этом роде. — Кадеон почесал затылок. — Я надеюсь, что они шутили, но с Валькириями разве можно знать что-то наверняка?
— Что ты чувствуешь по поводу малыша?
— Сначала я был счастлив, потому что думал, что Холли придется простить меня, ведь я заполучил тайного союзника внутри нее, который поможет мне, — сказал Кадеон, все еще оставаясь в душе немного наемником. — Тогда я погорячился. Холли говорит, что я свожу ее с ума, и я представил, что будет, если вокруг станут бегать несколько Кадеонов.
— У меня есть личный опыт общения с одним. И мне его хватило.
В комнате возникла неловкая тишина. Ридстром пробормотал:
— Убедитесь, что панели целы, — и сделал глоток.
— Что?
Ридстром покачал головой:
— Ничего.
— Нет, скажи мне.
— Когда ты был маленьким и твои рожки росли, они настолько сильно чесались, что ты терся ими об стены. Нилсон и я смеялись, когда находили новые борозды три фута высотой вдоль стен всего главного зала. Мы никому не позволили заделать их. — Губы Ридстрома растянулись в улыбке, тут он заметил выражение лица Кадеона: — Почему ты так смотришь на меня?
— Ты говоришь обо мне. И это звучит так… словно ты меня любишь.
Что, черт возьми, Ридстром теряет?
— Меня почти сломало то, что я должен был отослать тебя.
Кадеон нахмурился.
— Тогда почему ты не навещал меня?
— Я использовал все возможности, какие только мог. По крайней мере, раз в неделю вначале. — Увидев во взгляде Кадеона недоверие, он добавил: — Я следил за тобой, удостоверялся, что у тебя есть все необходимое. Я не показывался тебе, потому что Зоя и Миа сказали, что я буду мешать тебе строить отношения с твоей новой семьей.
— Как насчет того, чтобы не отсылать меня вообще?
— После того, как Нилсон и наш отец были убиты? Потому что они нарушили обычай? Когда ты был маленький, я все еще не мог до конца осознать, что я — король. Я только что потерял своего старшего брата, который был моим лучшим другом. И моего отца. Получается, что и ты должен был находиться под угрозой? Я не мог вынести даже мысли об этом. Я безумно хотел забрать тебя, сестер и начать все сначала, повернуться спиной к войнам и убийствам.
Кадеон открыл рот в изумлении:
— Ты что, хотел отказаться от короны?
— Если бы была достойная замена — да. Спустя несколько лет у меня отобрал королевство порочный убийца. Я спрашивал себя, достаточно ли упорно боролся, или отпустил корону слишком легко. Чувство вины постоянно мучило меня… мучает до сих пор.
— Но корона была для тебя всем. Именно поэтому ты ненавидел меня все эти годы.
— Я никогда не ненавидел тебя. И корона не имела никого отношения к тому, почему я был строг с тобой. — Кадеон вскинул брови и Ридстром поправился: — Хорошо, имела, но небольшое. Но я был сердит в основном из-за того, какую жизнь ты вел. Ты был эгоистичен и ни о чем не беспокоился. — Ридстром знал, что Кадеон не захочет обсуждать это. — Сабина сказала мне, что тебя бы убили, если бы ты отправился в Торнин. У Оморта было пятьсот воинов, ожидающих тебя.
— Сабина сказала тебе это?
— Она хотела хоть отчасти смягчить вражду между нами.
— Неплохо для столь злой сучки.
— Выбирай свои слова тщательно, брат, эта женщина скоро станет твоей королевой.
Как только Ридстром уже решил, что они поссорятся, Кадеон вскинул ладони вверх.
— Да. Ты прав. Извини. Но не стоит забывать, что она одна из причин, по которой я отказался от Холли. Я думал, что, заполучив меч, смог бы освободить тебя. Меня грызла изнутри мысль, что ты сидишь в темнице. Никс сказала, что чародейка будет…
Кивнув на опустевшую бутылку, Кадеон сказал:
— Ты прикончил ее, чего я никогда не ожидал увидеть, — ты готов рассказать, что случилось?
Ридстром вздохнул. И рассказал Кадеону почти все, за исключением ложной клятвы, закончив:
— У меня нет успехов с ней, как я надеялся. Я только и получил, что еще два дня.
— Слушай, я знаю, что я — последний человек, от которого ты хочешь получить совет, то ты не можешь вызвать чувство. Ты не можешь заставить ее полюбить себя.
— А что сделал бы ты?
— Ну, знаешь ли, сделай какую-нибудь приятную чушь для нее. Купи ей вещи. Подумай о том, что ей нравится и что сделает ее счастливой, и сделай это. Она придет в твои объятия. А если нет, ты можешь спилить свои рожки ради нее. Цыпочки тащатся от этого.
Пристальный взгляд Ридстрома устремился на голову брата. Конечно же, Кадеон постригся.
