подтвердил, что именно за ними, и он проводил меня в дверь за стойкой, которая выходила на узкую деревянную лестницу, которая. в свою очередь, вела в подвал дома.

В конце лестницы была еще одна дверь, обитая звуконепроницаемым материалом, за которой находился коридор, протянувшийся во всю длину здания. Из него вправо вело три двери, две обычных, и еще одна звуконепроницаемая. Рикардо отпер ее, пропустил меня внутрь и прикрыл ее за мной, сказав на прощание, что когда я закончу свои дела, мне будет достаточно ее захлопнуть. За дверью оказалась маленькая узкая комнатка, метра в два в ширину и около четырех в длину. В конце комнаты стояло несколько блоков какой то аппаратуры, мигавшей разноцветными лампочками, и от которой шел пучок кабелей вверх, исчезавший в проходящей через потолок пластиковой трубе. Перед аппаратурой стоял обшарпанный деревянный стол, с двумя стульями перед ним, а на столе стояли три телефонных аппарата. Я знал, что красный был предназначен для связи с Нью Рино исключительно, синий – для звонков везде, где в этом мире была связь, а белый соединен с аппаратурой ЗАС. И именно за него я взялся сначала, набирая номер Разведуправления РА.

Барабанова на месте не было, но в отделе был Владимирский, который и ответил на звонок. Обрадовался, поздравил меня с тем, что я живой, затем выслушал от меня требование о встрече в Аламо. Особенно разбалтываться я не стал, все же узел связи принадлежит хоть и дружественной, но не своей разведслужбе. Договорились о встрече, и ладно.

Впрочем, не удержался. чтобы не уточнить потери. Связи с Раулито и Дмитрием у меня сейчас нет, они же в ППД улетели с остальными. Оказалось, что Дмитрий ранен. Очередь из автоматической пушки с 'Пираньи' хлестнула по его машине. Он схлопотал порядка семи осколков, но ранения, хоть и неприятные, но при этом не тяжелые. А вот двое егерей из группы Совы, сидевшие с ним, были убиты наповал. Так что потери у нас тоже были немалые.

А затем я взял со стола телефонный справочник, полистал его, нашел код Алабама Сити, и взялся за трубку синего аппарата. Теперь еще один, очень важный звонок.

Утро выдалось пасмурным, и с низкого неба срывался редкий дождик. И назвать утро жарким язык бы не повернулся – температура была градусов пятнадцать, не больше. Джей- Джей сказала, что сезон дождей уже начинается, и до него осталось не больше недели, максимум – десять дней. И уже сейчас следует быть с погодой осторожным. Мы быстро загрузили оружием и имуществом два прокатных 'сузуки', торопливо напились кофе в специально для нас открытом баре мотеля, где мы попрощались с Саркисом, и рванули к аэродрому. Меньше всего нам хотелось бы быть прижатыми к земле затянувшейся непогодой, а если взлететь сейчас, то была надежда вылететь из полосы дождя. Тучи шли не слишком быстро, и шли с востока на запад, как раз по курсу следования нашего самолета, так что возможность вылететь из непогоды у нас была.

У стоянки прокатных машин на аэродроме нас встретил немолодой дядек, который помог перегрузить наши сумки и чехлы в старый проржавелый 'сто десятый', и на нем отвез нас прямо к самолету. От него я узнал, что жизнь раненого вчера парнишки сейчас вне опасности и врачу обещают ему полную и окончательную поправку. Хорошие новости.

За сам самолет я не опасался, в смысле того, что кто-то сможет повредить его ночью, с целью завершить покушение. Эта часть аэродрома очень хорошо охранялась, и рискнувший подойти к чужой машине без сопровождения пилота, скорее всего, схлопотал бы очередь из М16.

Мы вылетали на 'Сессне Скайлэйн', той самой, на которой Джей-Джей привезла меня сюда перед вылетом на Нью Хэвен. Нам быстро дали добро на вылет, самолет пробежал по полосе, оторвался от нее, слегка завалившись на левое крыло от налетевшего порывистого ветра, затем выпрямился и пошел вверх. Примерно через час мы вырвались из области непогоды, и встречный ветер быстро высушил мелкие капли с лобового стекла кабины. Еще когда самолет лишь набрал высоту, я спросил у Джей-Джей:

– Как у вас все прошло там, на острове? Были осложнения, или нет?

– Абсолютно никаких. Смит подъехал к самому самолету, они с папашей вышли из машины и встретили того важного парня, Родмана. Он им даже два пальца не протянул и кто такой Джо, не спросил. Судя по всему, чувство собственного достоинства ему не позволило. Они зашли внутрь, а затем Смит вышел наружу и выпустил меня из машины. Я вошла в самолет, а Смит поехал с аэродрома.

– И как дальше?

– Дальше я уселась рядом с этим вашим Родманом, улыбнулась ему как смогла широко, и сунула ему ствол пистолета в морду, пообещав пристрелить если даже дышать попытается. Почему-то он мне решил не поверить и попытался отобрать оружие. Пришлось его долбануть рукояткой по голове и успокоить. Джо тем временем вывел из кабины этого пилота-педика, с его мальчиком. Мальчика с Родманом мы привязали лентой к креслам, а Джо сказал пилоту, что я полечу с ним в качестве механика и второго пилота. И если тот будет вести себя плохо, он начнет распускать его мальчонку на ленты. И с этими словами папаша вытащил свой 'ка-бар'[29] и приложил его к щеке мальчонки.

– Подействовало? -спросил я.

– Еще как. Мне даже пришлось пилота успокаивать, потому что у него так тряслись руки, что он не мог штурвал держать. В конце концов мы взлетели, и весь полет в ту сторону мне приходилось его успокаивать, обещая, что Джо его невесту не тронет. Родман очнулся в полете, попытался угрожать, но Джо его быстро угомонил.

– Как?

– А как еще Джо может успокоить? Двинул того в солнечное сплетение. Тот отдышался, сказал что-то еще, и Джо повторил экзекуцию. Тут и до Родмана дошло, что лучше просто сидеть молча, как ему и предлагали с самого начала. Так и молчал до точки назначения.

– А как там прошло?

– Все по плану было. Нас встретили Михаил и Сергей, забрали Родмана и мальчишку.

– Что с ними потом стало?

– Мне не сказали, хоть я и спрашивала. Насколько понимаю, пилот должен был всех везти обратно на остров, а мальчишку оставили там в роли заложника. Родмана сразу погрузили в другой самолет с охраной, и они улетели. А что должны были сделать?

– Попытайся угадать. Они же знают в лицо Смита и то, что Смит сыграл на нашей стороне.

– Ох… так не честно! – возмутилась Джей-Джей.

– Возможно. Но это правило, и его выполняют всегда. Я хотел, чтобы ты знала, что летчиков на этот раз не убили. Их отдадут под суд за соучастие в транспортировке наркотиков и в работорговле, потому что русское командование решило забрать этот самолет себе, а летчики подтвердят перед судом, что он использовался для перевозки наркотиков и рабов. Они просидят в тюрьме много лет, и не смогут выдать нашего агента сейчас. А вообще их должны убить, при иных обстоятельствах. И если ты хочешь работать с нами и зарабатывать деньги на спецоперациях, то ты должна знать, что мы не 'белые шляпы', а наемники со всеми вытекающими из этого последствиями. Это понятно?

– Понятно… – вздохнула Джей-Джей, после чего надолго замолчала.

В середине дня мы заправились на аэродроме 'подскока', где заодно и отобедали, а во второй половине дня наш самолет прокатился по полосе аэродрома в Аламо, где и остановился почти у самого трейлера диспетчерской. Там же стоял М151А2 нашего пилота, на который мы перегрузили багаж, и на котором она отвезла нас домой. Так и долетели.

Home, sweet home! Как ни банально высказывание, но очень правдиво. Как