резко вышла Зина. Увидев меня, она за руку, почти насильно, затащила меня внутрь и сказала Насте:
- Разберитесь тут втроём, а я погуляю!
Настя сидела за столом, Шурик, развалился на её койке. Было видно, что он 'подшофе'. Невыразительное угреватое лицо, русые вьющиеся волосы с 'чубчиком'. Соперник уставился на меня светлыми водянистыми глазами и молчал. Настя сидела, по обыкновению опустив глаза. Я сел на стул Зины и понял, что разговор надо начинать мне.
- Я так понимаю, что Шурик знает, кто я такой, кем прихожусь Насте, да и я знаю про ваши дела. Я люблю Настю, и хотел бы прожить с ней всю жизнь, - Настя подняла глаза и посмотрела мне в лицо, - но и я, и Настя сейчас находимся в браке с другими людьми. Но брак - государственный, а не церковный - дело наживное. Его заключают и расторгают, если на это есть серьёзная причина.
- А мне и разводиться не надо, - с вызовом вымолвил Шурик, захочу - хоть завтра женюсь!
- Не женишься ты завтра, Шурик, ещё Насте надо разводится, а Саша может развода и не дать. Армия - не причина для развода! Поэтому я, как человек не чужой в этой компании, хочу поставить вопрос так - с кем из нас хотела бы остаться Настя, если считать, что мы все - свободны, и оба хотим жениться на Насте.
- А ты не москвич, ты не можешь жить здесь! - сдуру брякнул Шурик.
- И Сасово - не Москва, а к тому же, если я женюсь на Насте, то могу жить там, где живёт моя жена!
- Я не позволю! - в Шурике вдруг заговорил пьяный мужчина, - я убью тебя, и все дела!
- Руки коротки! - вдруг в сердцах сказала Шурику Настя. Я понял, что Настя склоняется в мою сторону.
- А что, Шурик, ты смелый и решительный человек, но готов ли ты действительно убить меня, рискуя, что и я буду обороняться? - остроумный план уже созрел в моей голове, - ведь я человек неслабый, и потом - грузин, а мы грузины, с финками ходим!
Шурик вскочил с кровати и замахал руками.
- Было бы старое время, я вызвал бы тебя на дуэль и убил бы как собаку! - махая перед собой руками, разглагольствовал Шурик, - да в тюрьму из-за такого чмура идти неохота!
Настя смотрела на Шурика с нескрываемым презреньем.
Я встал и серьёзно спросил Шурика:
- Выходит, если бы у тебя была возможность убить меня так, чтобы про это никто никогда не узнал, но с равным риском, что убью тебя я, ты пошёл бы на это? - завлекал я Шурика в хитрые сети, но он не понимал этого.
- Конечно, но всё равно - убью тебя я! - как-то быстро согласился Шурик.
- Всё, - подытожил я, - завтра я хочу предложить способ как одному из нас остаться вдвоём с Настей, и чтобы всё было тихо и по закону. Настя, это и тебя касается, попроси, пожалуйста, Зину пойти погулять часа два, с семи до девяти вечера, а я зайду сюда ровно в семь! - и я, вежливо поклонившись, вышел.
- Лишь бы не сорвалось, лишь бы Шурик не передумал! - лихорадочно думал я, идя в комнату к ребятам.
Когда я зашёл к ним, выпивка 'за приезд' уже кончилась. Но у меня в чемодане, разумеется, была бутылочка отменной чачи. Ребята восприняли её с энтузиазмом, я налил чачи и предложил тост:
- За успех безнадёжного дела!
Все выпили и похвалили мой тост - они такого не слыхали раньше. Я сейчас уже не помню, знал ли я его раньше, или экспромтом придумал, но предложил такой тост в своей жизни впервые. Я-то уж знал, какое 'безнадёжное дело' меня ожидало и очень уж хотелось его осуществить!
Японская дуэль
Назавтра с утра я поехал в ЦНИИС чисто с формальной целью - отметился, зашёл к моим благодетелям - Фёдорову и Недорезову (к счастью, оба оказались в Москве). Заглянул я и на Опытный завод, убедился, что комплект чертежей готов и нужен только наряд-заказ из института на изготовление деталей. Договорившись о том, что серьёзные дела начнутся завтра, я ушёл из ЦНИИСа пораньше.
Я походил по аптекам, приобрёл кое-что, затем купил бутылку 'Старки', бутылку шампанского и пошёл домой - в общежитие. Там я немного 'поколдовал' в одиночестве в пустой комнате, а потом прилёг отдохнуть. К семи часам вечера я цивильно оделся, взял с собой портфель и, не торопясь, поднялся в знакомую - 'заветную' комнату. Там уже сидели за столом Настя и Шурик, лица у них были серьёзные.
- Слава Богу, - подумал я, - они всё восприняли всерьёз!
Я спокойно, с достоинством зашёл, и попросил Настю запереть дверь на ключ, что она и сделала. Затем поставил на стол бутылку 'Старки' и предложил выпить за любовь, что и было выполнено с охотой.
- Здесь присутствуют два человека, которые любят одну и ту же женщину, - дипломатично начал я, - но остаться с ней может только один (не современно как-то, но происходило-то это в 1960 году!). Другой должен уйти, и я предлагаю сделать это по-японски.
Я попросил у Насти блюдечко, достал из кармана пробирку и выкатил из неё на блюдечко две серо- белые горошины.
- Одна из горошин - адреналин, другая - 'плацебо', или только наполнитель, сахар, если угодно - начал пояснять я. - Если принять горошину адреналина, а это очень большая доза, но только обязательно нужно проглотить её, а не удерживать во рту, - медленно и выразительно говорил я, чтобы 'наживка' была заглотана, - то минут через пять кровяное давление поднимется до невероятных величин и сосуды мозга лопнут, не выдержав его. Человек сначала чувствует тяжесть в голове, потом он ощущает там удары сердца, как молотком по наковальне, ну, а потом - летальный исход. Сразу и без мучений. Кому же попадёт горошина из сахара - тот - счастливец, он и будет мужем Насти. Через час-полтора адреналин в организме умершего разложится на уксусную кислоту и углекислый газ и никакой анализ не покажет его. Кстати, надпочечные железы у человека сами вырабатывают адреналин, так что сосуды мозга могли лопнуть, например, от стресса, вызвавшего выброс натурального адреналина. Таким образом отвечать никто не будет - оставшийся в живых через часик-другой вызывает скорую помощь, дескать, человеку стало плохо, думали - просто заснул, а он - навеки!
Я методично вешал Насте и Шурику 'лапшу на уши', но лапша-то таковой была лишь наполовину. Человек без специального медицинского образования, даже достаточно эрудированный, мог всё воспринять серьёзно и вполне поверить легенде. Серьёзный врач или биохимик, конечно же, обнаружил бы ляпсусы, в основном, намеренные, в моих разговорах.
На самом деле обе горошины были изготовлены из нескольких толчёных таблеток нитроглицерина, свободно продаваемого в аптеках, и клея. Те, кто пользуется или пользовался нитроглицерином, знает, какие неприятные ощущения вызывает даже одна таблетка в голове - кажется, что она должна разорваться от сильнейшей пульсации крови. Но вреда от этого лекарства нет никакого. Таблетки сладковатые на вкус и действительно, они почти целиком состоят из сахара - нитроглицерина там крохи.
Я прогнозировал поведение Шурика, следующим образом. Мы одновременно берём по горошине в рот, я тут же глотаю её, и показываю пустой рот. Проглоченный нитроглицерин хоть и действует, но гораздо слабее, чем спрятанный под языком или за щекой. Шурик осторожно пробует горошину на язык, чувствует сладость и полагает, что ему попалась 'плацебо'. На всякий случай, он не глотает горошину, а прячет её под язык, чтобы она не была видна при открывании рта. И тут-то нитроглицерин ударит по Шурику во всю мощь трёх таблеток, слепленных в горошину. Минуты через три, когда горошина рассосётся и выплюнуть её уже будет нельзя, начинаются 'удары кувалдой' по голове и сильнейший страх смерти для непосвящённого. А дальше я предполагал действовать по обстоятельствам.
Всё произошло так, как и планировалось. Настя, казалось, была шокирована происходящим настолько, что раскрыв рот и вытаращив глаза, она просто молча наблюдала за происходящим. 'Старка' придала Шурику уверенность - после того, как я, морщась, как бы от неприятного вкуса горошины, проглотил ее, он, прикоснувшись языком к ней, тут же запрятал горошину под язык и открыл рот для проверки. Я долго заглядывал ему в горло, но потом признал, что всё честно.
Мы с Шуриком уставились друг на друга, ожидая исхода, а Настя - со страхом смотрела то на одного, то на другого. И тут я со злорадством увидел, как расширяются от ужаса глаза Шурика. Он хватается за голову,
