и проекты, лабораторки - жена сидела с ребёнком. И надо было обеспечивать отличные оценки для нас двоих, иначе - прощай повышенная, да и вообще - стипендия! Постепенно у меня с женой появлялись разногласия по разным вопросам, и её любимым ответом на мои доводы были слова: 'Хорошо, тогда я брошу учёбу!'. Или поступком - например, разорванным курсовым проектом. Проект-то был её, но делал-то его - я! Почему-то я считал, что брак - это на всю жизнь, и жена обязательно должна соответствовать мужу по образованию, эрудиции, спортивным и учёным званиям и т.д. Поэтому я и поднимал 'уровень' жены во всех отношениях, преимущественно насильно. Насильно заставлял учить предметы, насильно выводил на пробежки, насильно учил английскому языку (немецкий, который она учила в группе, я считал неперспективным).

Бабушка рассказывала, что это обучение моей жены английскому языку напоминало ей то, как её брат - 'дядя Саша', ставший в нашей семье 'притчей во языцех', обучал свою мегрелку-жену - Надежду Гвитиевну Топурия, русскому языку.

Легендарный дядя Саша, служивший при царе в полицейском управлении детективом, прославился тем, что упустил уже пойманного им большевика-террориста Камо. Дядя Саша выследил Камо и преследовал его по бывшей Кирочной улице (там раньше была немецкая кирха) в Тбилиси. Камо, почувствовав 'хвост', зашёл в часовню, где были выставлены гробы с покойниками для последующего отпевания. Дядя Саша панически боялся мертвецов, но по долгу службы зашёл туда за Камо. Тот стал истово молиться, дядя Саша, стоя в полутёмной часовне рядом с Камо, последовал его примеру. И вдруг, Камо медленно поворачивает к дяде Саше своё лицо, на котором изобразил страшнейшую гримасу. Камо был мастер по таким 'прикидам', он несколько лет успешно изображал из себя сумасшедшего. Дядя Саша был очень нервным и возбудимым человеком; увидев страшную 'рожу' Камо, да ещё в часовне с гробами, он истошно закричал и выбежал вон. Когда же детектив опомнился от ужаса и бросился обратно, Камо и след простыл. Всё сыскное отделение полиции смеялось над этим происшествием.

Дядя Саша женился несколько раз и всё как-то случайно. Когда бабушка спросила брата, почему он женился на мегрелке из деревни, которая не то, что русского, грузинского языка не знала, да к тому же была старше него на 5 лет, тот отвечал:

- А кто же ещё жениться на такой?

'Тётя Надя' пережила своего молодого мужа лет на 60 и умерла 105 лет от роду, воспитав четверых детей от дяди Саши, дала им всем высшее образование.

Но возвратимся к тому, как дядя Саша всё-таки учил свою мегрелку-жену русскому языку. Будучи полицейским, он привязывал жену к дереву, и начинал обучение русскому языку почему-то со слова 'врач'. Ну, какой мегрел сможет произнести слово 'врач'? Да он язык сломает при этом! Поэтому тётя Надя произносила это слово как 'рача'.

- Ах, 'рача', мегрельская рожа, я покажу тебе 'рачу'! - орал дядя Саша и кидал в жену всеми попавшимися под руку предметами: яблоками, бутылками, тарелками, табуретом :

- А ну, скажи, как положено - 'врач'!

- 'Рача!' - упрямо повторяла тётя Надя.

Не выдержав преподавательского труда, дядя Саша сбежал от тёти Нади к некоей Нюрке, с которой уехал куда-то в глубинку России, где и сгинул :

Но я был прирождённым преподавателем - я выучил таки жену английскому лучше, чем она знала немецкий, который изучала и в школе, и в ВУЗе. Я просто прекратил говорить с ней по-русски: Но нервы-то тратились, и я всё чаще стремился уйти из дома куда-нибудь подальше. Мечтал, конечно, о Москве, о Насте - днём, и ночью - во снах. Иногда называл жену Настей, ну и получал за это. Никому не советую жениться на силовых спортсменках - штангистках, боксёрках и тому подобных. Напомню, что Лиля была спортивной гимнасткой, а это тоже очень даже силовой вид спорта!

Но один важный вывод я при этом сделал - если одновременно 'встречаешься' с несколькими дамами, то позаботься, чтобы их звали одинаково. Это же так легко сделать! Ну, не выбирай себе в подруги Гертруду, Степаниду или Домну, а - Машу, Настю, Олю или Тамару. Кстати, забегая вперёд, доложу, что в годы моего сексуального расцвета имя 'Тамара' было очень даже популярно. И я избрал его в качестве эталонного. Многие годы подряд у меня были одни только Тамары, и параллельно и последовательно. Друзья даже прозвали меня 'Тамароведом'. Я даже и сейчас обвенчан с Тамарой.

Но это всё пришло гораздо позже, а пока наступила летняя сессия, после которой - летняя производственная практика в ЦНИИСе. И хотя ребят нашей специальности и так на практику направляли в ЦНИИС, я, не рассчитывая на случай, запасся соответствующим письмом оттуда. Жена же осталась на практике в Тбилиси, поближе к дому.

Но, наконец, прошла сессия, всё сдано на 'отлично', и я еду в Москву! Со мной вместе едут студенты - мои целинные приятели - 'старик' Серож Калашян, комсорг Левон Абрамян, весёлый парень-музыкант Толик Лукьянов, 'Крисли' Сехниашвили - сын проректора, проводившего со мной собеседование. Все мы направлены на летнюю практику в ЦНИИС, и нас впятером поселяют в знакомое общежитие МИИТа в большую комнату на 2-м этаже.

Я в Тбилиси тайком откладывал деньги в 'заначку', и по дороге в общежитие зашёл в ювелирный отдел Марьинского Мосторга и купил для Насти обручальное кольцо.

Я едва дождался вечера и, увидев с улицы, что в заветной комнате зажёгся свет, бегом взлетел на четвёртый этаж и, еле сдерживая удары сердца, постучал в эту заветную комнату. Крик: 'Да!'. Открываю дверь - Настя с Зиной сидят вдвоём и пьют чай с баранками.

Увидев меня, девушки и не приподнялись со своих мест, только как-то странно переглянулись. Зина со словами 'третий лишний' выпорхнула в коридор, а я, поцеловав Настю, сел на её место. Меня удивило, насколько холодной была наша встреча. 'Стыдится Зины, наверное', - подумал я и протянул Насте коробку с кольцом.

- Что это? - недоверчиво спросила она, - но раскрыв коробку даже ахнула. Она быстро примерила кольцо, потом сняла его, посмотрела на внутреннюю сторону, убедилась, что оно золотое, и снова надела его, любуясь обновкой.

- Оно моё? - как-то загадочно спросила Настя, и, получив утвердительный ответ, сказала, - мне оно так нравится, я не верну его тебе! - и продолжила, - ты знаешь, я тебе изменила! Густо покраснев и потупив, как обычно, глаза, она продолжила: - я познакомилась с парнем, который неженат, который никуда не уезжает и который меня любит! Конечно, кольца золотые он мне не дарит, - и Настя снова залюбовалась колечком на руке, - парень он простой, не спортсмен, не изобретатель, но мне он нравится. Настя в упор посмотрела мне в глаза, - и я хочу остаться с ним! Ты меня понял? - спросила Настя, видя, что я продолжаю улыбаться, - ты ведь не бросишь из-за меня жену, а я не хочу жить одна. С Сашей я всё-таки разведусь, вот и выйду замуж за Шурика! А ты езжай к своей жене, - вдруг распаляясь, стала повышать голос Настя.

- Ничего не понимая, я встал и вышел из комнаты. У самых дверей стояла Зина и 'переживала'. Она взяла меня за руки и, волнуясь, рассказала то, о чём я уже упоминал ранее. Зина повторила, что она уже 'свободная женщина', и что я ей нравлюсь.

- Зина, ты тоже мне нравишься, но ведь Настю я люблю, ты знаешь, что это такое? - шептал я ей, роняя слёзы. Зина, видя мои слёзы, заплакала сама.

- Хорошо, тогда я скажу тебе всё, - вдруг решилась она, - Настя не любит Шурика, а ты ей очень по сердцу, может она даже любит тебя. Но он свободен, понимаешь, и намекает, что если Настя разведётся, то он женится на ней! Вот она и не знает, как поступать! Лучше синица в руках: Если ты пообещаешь, что разведёшься, то Настя снова будет твоей! - Видя, что я замотал головой, Зина резко сказала: 'А ты соври, ты что, с неба свалился? Соври, как все мужики! Этот Шурик - никчёмность, я его терпеть не могу! Зря я вам с Настей воду замутила, хотела тебя закадрить, а ты какой-то несовременный - заладил своё: 'люблю да люблю!' Решай - я тебе всё рассказала! - и Зина, пожав мне запястья, зашла в комнату.

Я не знал, куда и деваться. Стоять здесь перед закрытой дверью было бессмысленно. Идти к себе в комнату и веселиться вместе с ребятами - не хотелось. Что-то надо было решать, но что - непонятно. Я чувствовал, что теряю что-то важное в жизни, но как поступать - не представлял себе.

Жизнь опять оказалась 'богаче планов' - к дверям заветной комнаты подошёл нетвёрдой походкой худенький парень. Стукнув в дверь, он смело открыл её и вошёл. Я понял, что это был Шурик, мой соперник. Кровь прилила мне в голову, но войти в комнату я не решился. Но дверь опять открылась и из комнаты