меня!
Когда очередной раунд с Леной был закончен, та встала и подошла к Лоре. Они зашептались, и я запомнил только, что Лора ответила Лене: 'В тёмной'.
Теперь мне всё стало ясно. Какой-то нетерпеливый или пьяный клиент невовремя припёрся к Лоре. Та не захотела его терять, и они сделали своё дело в тёмной комнате (без окон) для прислуги, которую использовала как чулан вся квартира. Дверь тёмной комнаты никогда не запиралась, и комната эта находилась прямо у входа. Помню, когда Лора как-то не захотела, чтобы соседка увидела меня, то она спряталась со мной в эту комнату, и мы вышли только тогда, когда эта соседка зашла к себе. Так эту комнату и называли - 'тёмная'.
Итак, я попал к проституткам. Плохо это или хорошо? С моральной стороны - плохо, но ведь Травиата и Катюша Маслова - тоже были не лучшего поведения. Зато не будут требовать верности и женитьбы - это уже хорошо. Не забеременеют - это тоже хорошо, но могут заразить дурной болезнью - это плохо. Хотя я наблюдал, как Лена и Лора блюдут гигиену - и спринцовки разные, и пасты, и шарики: Даже огромную генеральскую ванну мы втроём 'принимали' то с марганцовкой, то 'метиленовым синим' - сильным антисептиком, придающим воде замечательный голубой цвет. А Натаха - доцент, и на тебе - заразила меня тривиальным триппером! Конечно же - с профессионалами лучше иметь дело, чем с неумехами- любительницами. И я понял - это меня устраивает! Только одно неясно - для чего я им?
Этот вопрос я задал Лене. Она задумалась, но ответила доходчиво и без смеха.
- Эти клиенты - наша работа, для нас они - не мужики. Нам даже наплевать, молод он или стар, блондин или брюнет. Лишь бы не был больным, психом или страшным уродом, как Квазимодо. Лучше всего иностранцы - мы знакомимся с ними на выставках, у гостиниц, через подруг. Они чистые, много не болтают, и не обманут, как наши хамы. Но повторяю, клиенты - не мужики! А тебя мы любим, особенно Лора. Ты, правда, молодой, наивный и глупый, - не обижайся, но это правда, я же твоей науки не касаюсь! Но зато - не хитрый врун, и не подлый, как большинство вашего брата - мужиков! С тобой всё можно - ты не пойдёшь хвастаться и болтать вокруг. Да и как мужик ты хорош - сильный, фигуристый, и в 'этом' отношении - как племенной бычок, тебе и двух баб мало! - Лена захихикала. Ну, и защитишь бедных женщин, если надо будет!
Мы выпили виски 'глухонемого' иностранца за наш симбиоз, и к вечеру, как верные друзья вернулись к Лоре. Так наша 'развратная' жизнь продолжалась весь мой отпуск. Продолжалась она и после - я ездил в Москву каждую неделю - в четверг или пятницу выезжал, а в понедельник или вторник возвращался. Лекции у меня были во вторник, Учёные Советы и заседания кафедры - в среду. Так что, я управлялся. Науку я 'делал' везде - и дома, и в Москве, и в поезде - голове-то думать не запретишь!
С Таней я встречаться перестал. Мы перестали звонить и писать друг другу, наша любовь умерла естественной смертью.
А что касается профессионалов, то они тоже разные бывают - и утерявшие душевные качества, и наоборот, обострившие их у себя. Лору-то и профессионалкой назвать нельзя - она и в личных отношениях и в сексе была как любовница. Ей нужна была душевная теплота, и она действительно, без ревности, но любила меня.
Лена же была профессионалкой высокого класса. Камасутру должна была писать именно она. Её быстрый взгляд, точные движения, до долей секунды выверенный вздох или стон - всё поражало талантом и отточенностью. Бывают гении дзю-до, или гении танца; она же - гений секса, секса профессионального.
Бывали ситуации, когда у меня с ней определённый нетривиальный акт затягивался и грозил превратиться в бесконечное мучение. Лена умела вовремя почувствовать, когда наступал наилучший, оптимальный момент для её вмешательства. Тогда, на секунду отвлекаясь от 'дела', и, подняв на меня взгляд, она быстро произносила лишь одно слово - глагол в повелительном наклонении - и 'миг последних содроганий' наступал тут же, незамедлительно!
Нет, я не назову этот глагол, я не хочу раскрывать профессиональных тайн специалистов! Нет, это не то, что вы подумали, это можно воспринять двояко, в том числе и как призыв к окончанию, прекращению действа. Нет, это и не другое - оно слишком пошло и даже где-то смешно. Это - единственное в своём роде слово - оно чисто, остроумно и неожиданно, поощрительно, задорно и чрезвычайно сексуально! Почти как 'обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй' в эпиграфе у Радищева.
Гадайте - не отгадаете, если только не спросите у настоящих профессионалок! Боюсь, однако, что не осталось больше таковых! 'Нет больше турок, остались одни проходимцы!' - как кричал с минарета Тартарен из Тараскона. Это его изречение мне очень по душе!
Матильда-Лора
Наши встречи втроём продолжались ещё год-полтора, а потом Лена постепенно отошла в сторону - мы ей наскучили. А с Лорой я продолжал встречаться. У меня в дальнейшем были и другие женщины в Москве, но с Лорой я прекратить отношений не мог. Вот и приезжал я к моей новой любимой женщине, но на день позже, а один 'неучтённый' вечер, и oдну 'неучтённую' ночь проводил с Лорой.
Правда, с психикой у Лоры становилось всё хуже и хуже. 'Голоса' беспокоили её всё чаще. Жертвами подозрений становились соседи. Вот, полковник Петров, дескать, тайно заходит к ней в комнату и 'издевается' над цветами.
- Как же он издевается над цветами? - недоумевал я,
- Ты что, не знаешь, как издеваются над цветами? - искренне удивлялась Лора.
- Я не знал этого, и мне становилось стыдно.
- А как же он заходит в комнату? - не унимался я.
- Ты разве не знаешь, что ключ лежит под ковриком? - раздражаясь, кричала Лора.
Как-то мы с Моней купили новый замок, и на перерыве вставили в дверь комнаты Лоры (она жила прямо у Чистых Прудов, рядом с ИМАШем). Ключи вручили Лоре прямо на работе и предупредили, чтобы она не клала их под коврик, а носила с собой - ведь в комнате жила она одна. А назавтра, придя на работу с перерыва, Лора во всеуслышание заявляет:
- Этот негодяй Петров опять издевался над моими цветами!
- Как, - закричали 'мы с Петром Ивановичем', - то есть с Моней, - мы вставили тебе новый замок и предупредили, чтобы ты не клала ключ под коврик!
- Вы что, с ума сошли, как я могу не положить ключ под коврик? - бурно возмущалась Лора, но объяснить, почему она не может не положить ключ под коврик, она тоже не могла.
Смог объяснить всё только знакомый врач-психиатр, у которого мы попытались разузнать причину такого поведения Лоры.
- Ребята, - сказал врач, - вы хотите, чтобы место этого полковника Петрова занял кто-либо из вас? Тогда вставьте ей ещё один замок, и издеваться над её цветами будете каждое утро именно вы. Оставьте всё, как есть, и пусть 'негодяй' Петров продолжает издеваться над этими несчастными цветами - и он и цветы к этому уже давно привыкли!
Как-то в конце июня, когда Лора уже жила на даче в посёлке 'Луч', и ездила туда после работы, она пригласила меня заехать в пятницу к ней туда и провести с ней там выходные. Но я задержался в Москве и приехал на электричке в Луч, когда было уже темно. Я сильно устал, но дорогу знал хорошо: и по тропинке через лесок к дачному посёлку Дома Учёных, где был домик Лоры, ходить приходилось часто, правда, в дневное время.
Но на этот раз меня по дороге охватил жуткий страх. Я сколько мог, держался, а потом побежал. Ужас подгонял меня и, передвигаясь с такой скоростью, я давно уже должен был прибыть в посёлок. Но лес всё не кончался. Мне казалось, что прошло несколько часов, пока я не выбрался на поле, освещенное луной. Невдалеке я заметил некое сооружение, и, приблизившись к нему, с суеверным страхом увидел, в чистом поле ... огромные железные ворота, причём запертые на замок! Ни стены, ни забора - одни только ворота в никуда!
Морально и физически раздавленный, я присел около этих ворот и просидел до утра. А утром даже не стал искать дачи Лоры, а дошёл до станции, сел на электричку и уехал в Москву. Я осознал, что наши с ней отношения - это дорога в никуда, и мне было об этом предупреждение. Больше мы с ней не
