чего уж осторожничать, когда всё потеряно! Я уже хотел, было отметить мою неудачу дома, но Наташа меня попросила:

- Сделай мне приятное, зайди со мной к одному знакомому, он в соседнем доме живёт. Он - шофёр- таксист. Недавно он меня с Курумоча бесплатно довёз. Летала в Казань, ещё до знакомства с тобой, а по дороге назад у меня из кармана кошелёк спёрли, так он довёз меня бесплатно домой. Правда, я обещала занести ему деньги, даже паспорт показывала, где живу, оказалось, что мы соседи.

- Посидим полчасика, выпьем, отдам ему деньги, поблагодарю, и домой пойдём. Только не вздумай ревновать - ему пятьдесят с лишним лет, мужлан такой малограмотный - сам увидишь!

Взяли пару бутылок водки, Наташа перевела меня через двор, и позвонила в дверь, крыльцо, которого выходило почти на угол нашего дома. Дверь открыл хмурый мужик в тулупе, оказавшийся тем самым водителем.

- Дмитрий Васильевич, вот я и нашла вас! А вы, наверное, решили, что я забыла про должок! - Наташа вошла в дом, ведя меня за собой. В комнате оказалось очень холодно - отопление было печное, а печь - нетопленой. Кроме холода в комнате был страшный беспорядок, бардак, что называется. На газете на столе - недоеденная селёдка и полкирпича чёрного хлеба. Мы, не снимая верхней одежды, присели за стол, я вынул бутылки. Хозяин оживился, сбегал куда-то, принёс охапку дров. Помимо стенной печи, в комнате стояла жестяная печка-буржуйка, дымовая труба от которой шла прямо в верхнюю часть стенной печи.

Печка загудела, в комнате сразу же стало тепло. Мы сняли пальто и положили рядом с собой. Дмитрий Васильевич тоже снял свой тулуп и принёс из сеней пару селёдок, стал их чистить. Я заметил, что у него не хватает верхних фаланг нескольких пальцев на руке, а где эти фаланги имелись, был несмываемый 'траур' под ногтями. Всё это было так противно, что я только и стал дожидаться конца этого визита. Мы выпили по первой, мне после вчерашнего стало тошно, и я больше не притрагивался к водке. Наташа и шофёр продолжали пить; Наташа оживилась, стала отпускать какие-то сальные шуточки.

Если хотите увидеть людей в самом гадком свете, то при коллективной пьянке сами воздержитесь, не пейте, и вам будет до тошноты противно смотреть на пьющих и слушать их бред. Если, конечно, они не английские лорды. Наташа и Дмитрий Васильевич лордами не были, и мне стало гадко. Я начал звать Наташу домой, мотивируя тем, что мне жарко (а в комнате действительно стало как в бане - тепло и сыро). Она посоветовала мне одеться и подождать во дворе.

- Я за тобой - мухой! - заявила она и поцеловала меня в щёку.

Я оделся и вышел. Подождал с четверть часа, разозлившись, вернулся назад. Но дверь оказалась запертой. Тогда я стал звонить, дверь, ворча, отворил Дмитрий Васильевич - босиком, в майке и кальсонах. Кинувшись в комнату, я увидел Наташу, лежащую в койке под одеялом; лицо у неё было багровым и в пятнах.

- Дмитрий Васильевич, - прогнусавила она, - выгоните его, он мне надоел!

- Ну, что, - спросил меня этот монстр в кальсонах, - сами уйдём, или сделаем, как они велели?

Я повернулся и, не ощущая ничего, вышел во двор. Полная Луна сияла, как холодное Солнце, освещая снег. Вокруг была смертельная красота. Глубоко проваливаясь в сугробы, я шёл 'напрямки' к входу в общежитие и удивлялся, как это земля не разверзнется подо мной, и я не провалюсь в Тартарары. Что это всё означает - спасение моё из петли, внезапное любовное счастье, неожиданное предательство сотрудника, и конец карьеры? И далее - неслыханное по цинизму предательство любимой женщины! Не слишком ли частая смена декораций, дальше, как будто, некуда:

Но я, как обычно, ошибся, дальше было куда: Зайдя в комнату Наташи (ключи были у меня), и погасив свет, я лёг в её постель. Постель не менялась, наверное, никогда; простыня была местами необычно накрахмаленной; в комнате стоял устойчивый запах застарелого секса. Понюхав подушку, глубоко втянув носом воздух, я почувствовал после прогулки по чистейшему и лунно-морозному воздуху, что от подушки приторно сладко запахло Наташей. Подумав немного, я снова сладострастно понюхал подушку и заснул, обняв и прижав её к лицу. Проснулся я от стука в дверь. Ключ был вставлен в замок и торчал с моей стороны.

- Кто там? - ошалело спросил я и понял, что уже утро.

- Нури, прости, это я! - жалобным баском пропела лисица-Наташа.

Отворив дверь, я увидел несчастных, дрожащих с похмелья, Наташу и её монстра-приятеля. Они вошли, и Дмитрий Васильевич заспешил обратно.

- Я проводил их, чтобы ничего по дороге с ними не случилось! Простите нас, чего по-пьянке не бывает! - стуча зубами, просипел Васильич.

- Одну минуточку! - бросил я ему и приказал Наташе, - раздевайся, и - в койку!

Она, дрожа от тремора, принялась быстро раздеваться, и я не отставал от неё. Раздевшись, она - худющая и сутулая, бессильно повалилась на койку. Я лёг на неё, покрыв своим телом, и тогда уже спросил ошеломлённого этим зрелищем Васильича.

- Что, выйдешь сам, или помочь?

Тот нелепо затопал сапогами, завертелся, видимо забыв, где выход и, наконец, вышел вон. Я запер за ним дверь и приступил к экзекуции Наташи:

А через три дня:Чтобы было понятно, и в тоже время, чтобы обойтись без обыденщины, расскажу анекдот в тему, причём в двух сериях.

Над Африкой, районом, где проживали дикие племена, разбился самолёт. Все погибли, осталась в живых одна стюардесса, которую взял своей очередной женой вождь местного племени. Конец первой серии.

Вторая серия. Через три дня вождь собирает своих воинов и спрашивает их:

- О, мои храбрые воины, помните, как в позапрошлом году крокодил откусил мне ногу, плакал ли я тогда?

- О, великий вождь, ты не плакал тогда! - отвечали воины.

- А когда в прошлом году тяжеленный бегемот наступил мне на живот, плакал ли я тогда?

- О, великий вождь, ты не плакал и тогда! - отвечали воины.

- А теперь я плачу, плачу, когда писаю!

Теперь ясно, что со мной случилось через три дня? Если не ясно, то дополняю сказанное ещё одним анекдотом.

- Всё течёт, всё меняется! - сказал философ.

- Всё течёт, но ничего не меняется! - возразил больной одной неприличной болезнью, называемой 'гусарским насморком', 'путешественником', 'триппером', 'гонорреей' и мало ли ещё как:

Одним словом, мне не хватило всех бед, которые со мной приключились, и я получил в наследство от Дмитрия Васильевича этот гусарский насморк, будь он неладен (и Васильич, и насморк!). Хотел, было, набить Натахе лицо, но пожалел - своя, всё-таки: