утверждать таковое и немедленно применил его к обрядам и дисциплине Униатской Церкви — словом, довел унию до такого состояния, при котором переход из унии в латинство становился нечувствительным и которое предвещало, по-видимому, в недалеком будущем полное слияние унии с латинством. Сторонники латинства в среде униатов, в особенности базилиане, радовались этому, но униаты — ревнители православия в Униатской Церкви, — в особенности униатское белое духовенство, ничего от этого Собора не выигравшее, были далеко не в радостном настроении. Такая постановка дела на Замойском Соборе повела Униатскую Церковь к самым безотрадным для нее последствиям. Тотчас же после окончания Замойского Собора представители униатского духовенства принялись за извращение униатского богослужения в духе постановлений этого Собора и за исправление униатских богослужебных книг, в которые рабски вносились латинские новшества. Сначала этими изменениями горячо занялся митрополит Лев Кишка, а потом его преемник Афанасий Шептицкий, но особенную ревность в этом деле обнаружили базилиане. Последние по своему усердию стали вводить в Униатской Церкви многое такое в духе Церкви Латинской, о чем Замойский Собор не упоминал. В униатских храмах стали появляться открытые алтари, конфессионалы (испове дальни), органы, боковые престолы и т.п.
Совращение униатов в латинство
Много приходилось претерпеть гонений от униатов православным за веру, но наступило время, когда и униатам пришлось испытать те же ужасы преследования от латинян. Одновременно с латинизацей богослужения Униатской Церкви шло и усиленное совращение униатов в латинство. Этому делу с особым усердием помогала шляхта и латинское духовенство. Буйные и ничем не сдерживаемые шляхтичи, привыкшие безнаказанно обижать православных, перенесли свое буйство на униатов. Они повели натиск на униатов горячо, не стесняясь в средствах, с обычным своеволием и грубостью; стали совершать наезды на униатские церкви и монастыри, причинять униатским священникам без всяких поводов побои; требовать с них барщину, захватывать и отчуждать церковные и монастырские земли. Помещики стали вмешиваться в церковные дела, разверстывать по своей прихоти униатские приходы; не допускать строить храмы и праздновать храмовые праздники; налагать на священников запрещение исполнять требы и прочее. Вместе с этим шляхта на каждом шагу старается унизить униатов, дать им почувствовать, что уния не более как вера людей невежественных, что она, как и православие, «chlopska wiara», и потому можно с ее последователями разделываться столь же своевольно и бесконтрольно, как и со своими подданными «хлопами». Неудивительно, что после этого униатским священникам приходилось выслушивать от шляхты такие угрозы: «Я здесь (в приходе) епископ и владыка, как совершу над тобой освящение, то с места не встанешь».
Подобное отношение дворянства и шляхты к унии и униатскому духовенству давало возможность католическому духовенству совершенно открыто изменить свою политику по отношению к Униатской Церкви — политику, которая с половины XVIII в. принимает уже характер систематического совращения униатов в латинство по строго обдуманному плану. План этот составлен был в 1752 г. Перемышльским латинским епископом, впоследствии архиепископом Львовским, Сераковским. Сераковский утверждал, что, хотя уния пользовалась покровительством Римской Церкви, она не представляла надлежащей полноты и чистоты ее учения; что униаты слишком еще тесно связаны в обрядности с Восточной Церковью, вос питываются в национально-русском духе и поэтому при всяком удобном случае могут перейти обратно в православие. Чтобы избежать этого, Сераковский рекомендовал пользоваться всевозможными обстоятельствами и не упускать ни одного случая, как частного, так и общего, для совращения униатов в латинство. Напрасно униатское духовенство, встревоженное такой постановкой дела, составило Собор и выразило на нем протест против посягательств латинян на самостоятельное существование Униатской Церкви: протест этот остался без всяких последствий, ибо программа Сераковского последовательно вытекала из давно обдуманного латинянами плана действий, к которому латино-польская партия стремилась в Польше уже с конца XVI в. и от которого отказываться она не желала. А между тем, согласно плану Сераковского, дело совращения униатов в латинство было поведено весьма успешно: тысячи униатов переходили в латинство, и Униатские церкви стали все более и более пустеть. Католическое духовенство пускало в ход все свое искусство, чтобы сделать унию возможно более противной для ее последователей, чтобы доказать ее несостоятельность и вместе с тем во всем величии представить католичество. Пропаганду свою оно вело не столько доказательствами превосходства учения и обрядов Католической Церкви, сколько издевательством над униатами и их верой. В целом ряде своих проповедей католическое духовенство старалось унизить Униатскую Церковь, утверждая, что уния не более как ересь, сравнивало ее с нехристианскими вероисповеданиями. Иезуиты в своих проповедях утверждали, что «обряды Униатской Церкви достойны посмеяния, что ее учение хуже веры турецкой, еврейской, лютеранской, что никто из ее последователей не может быть спасен; что церкви униатские хуже еврейских синагог» и т.д. Эти отзывы повторялись везде, где только было возможно, сделались ходячими и, подрывая авторитет унии, на страивали против нее ее исповедников. Насмешки и презрение к униатам в особенности практиковались в школах, и дети, не выдерживая насмешек, спасались от них только переходом в католичество. Чтобы показать простому народу наглядно, что униатская вера не равноправна с католической, католические ксендзы употребляли различные средства: например, запрещали униатам звонить в колокола в Пасхальную ночь в том случае, если униатская Пасха случалась раньше католической и совпадала с последними неделями католического поста. За неисполнение же этих незаконных запретов подвергали униатских священников преследованиям и заключению. Даже в тех случаях, когда униатским священникам приходилось принимать участие с ксендзами в исполнении каких-либо христианских обрядов, католические ксендзы во всем старались подчеркнуть свое превосходство и унизить униатских священников. Для иллюстрации приведем следующий характерный пример. Когда несколько униатских священников были приглашены для участия в погребальной процессии в кармелитский монастырь, их не поместили за обедом вместе с католическим духовенством, а угощали в конюшне, вместе с панской прислугой. Но более всего католическое духовенство пользовалось для совращения униатов скрытыми мерами, закулисными. Имея полный доступ в Униатскую церковь и полное право исповедовать там униатов, они совращали их на исповеди. Особенное внимание обращено было католическими ксендзами на семьи смешанных браков. Всеми силами они старались повлиять на членов-католиков этих семейств, и те, выполняя возложенную на них ксендзами миссию, совращали своих родичей в католичество, воздействуя при этом на них даже насилием. Под влиянием ксендзов редкие смешанные семьи крестили своих детей у униатских священников, а почти всегда у ксендзов. Вот почему последние старались поощрять смешанные браки, надеясь втереться в такую семью и оказать на нее свое латинизаторское влияние. Бывали случаи, что ксендзы венчали униатов с католичками и обратно даже в тех случаях, когда врачующийся униат уже был связан узами брака.
В деле окатоличения униатов ксендзам помогали и паны-помещики. То убеждениями, то другими способами, как, например, взысканиями, штрафами и стеснительными экономическими мерами, паны заставляли своих подданных униатов искать свое материальное облегчение в переходе в католичество. Не щадили паны и религиозных чувств своих подданных, заставляя их отбывать барщину в праздничные дни. Когда же те ссылались на церковные постановления, шляхтичи отвечали им с насмешкой: «Ваши русские (униатские) праздники обязательны только до полудня, позже этого они тают, как иней на солнце».
Так печально переживала уния свою историческую судьбу. Вызванная политической и религиозной интригой, не имея в своей основе строго установленного догматического учения и канонического строя, к тому же навязанная западно-русскому народу насилием, она не могла глубоко пустить корней для своего существования, а была только годна играть роль объекта для латинизаторских целей Рима.
Глава XX
ПОЛОЖЕНИЕ ПРАВОСЛАВНЫХ В ПОЛЬШЕ В КОНЦЕ ПРАВЛЕНИЯ АВГУСТА II (1698—1733) И ПРИ