Мученичество не в твоей состоит власти, а в воле Божией (...). Иное дело – недостаток готовности к мученичеству, а иное – недостаток мученичества при готовности к нему. (...) Бог не хочет крови нашей, а требует веры.
«О смертности» (77, с.301)
Зачем же нам просить и молить, да приидет Царство Небесное, когда нам приятен земной плен? Зачем, в часто повторяемых молитвах, мы просим о скором наступлении дня Царства, когда сильнее и пламеннее желаем работать здесь, на земле, диаволу, нежели царствовать на небе со Христом?
«О смертности» (77, с.301–302)
Не должно оплакивать братьев наших (...), они (...) не погибают, а только предшествуют нам, подобно путешественникам и мореплавателям. Мы должны устремляться за ними любовию, но никак не сетовать о них: не должны надевать здесь траурных одежд, когда они уже облеклись там в белые ризы; а иначе подадим повод язычникам справедливо осуждать нас за то, что мы, как совершенно погибших, оплакиваем тех, которые, по словам нашим, живут у Бога.
«О смертности» (77, с.302–303)
Нет спасения вне церкви.
Письма, 73, 21, 2 (185а, с.331)
Климент Александрийский
Климент Александрийский (? – до 215), греческий философ, глава христианской школы в Александрии.
Нельзя же на том основании, что человеку смеяться естественно, все делать предметом смеха. И лошадь ведь, которой ржать естественно, не на все ржет.
«Педагог», II, 5 (77а, с.150)
Как праведников может быть много, так и пути спасения их многочисленны.
«Строматы» («Узоры»), I, 4 (79, с.43)
Можно быть верующим и без науки; зато уразуметь существо веры неуч не в состоянии.
«Строматы», I, 6 (79, с.47)
У обученных и чувства более изощренны.
«Строматы», I, 6 (79, с.47)
Вера – это свободный выбор, поскольку она есть некое стремление, и стремление разумное. Но так как в начале (...) каждого действия лежит свободный выбор, то выходит, что и вера есть его начало, основа всякого разумного выбора.
«Строматы», II, 2 (79, с.122)
От доказательств (...) вера тверже быть не может.
«Строматы», II, 2 (78, стб.184)
Страх Божий заключается в боязни греха (...). Не самого Бога боюсь я, а боюсь низвержения с лона Его.
«Строматы», II, 8 (79, с.137, 138)
Человек добродетельный (...) (живет) на границе, отделяющей природу бессмертную от смертной.
«Строматы», II, 18 (79, с.157)
Вожделение не происходит от тела, хотя и удовлетворяется телом.
«Строматы», III, 4 (78, стб.329)
Человек должен стремиться к познанию Бога не из-за желания спастись, но ради божественной красоты и величия, святости, превосходства и сверхъестественности самого этого знания.
«Строматы», IV, 22 (79, с.209)
Нет познания, которое не имело бы связи с верой; равно как нет и веры, которая не зависела бы от познания.
«Строматы», V, 1 (79, с.225)
Вера есть слух, ухо души.
«Строматы», V, 1 (79, с.225)
Есть среди них (христиан) боящиеся эллинской философии, подобно тому как дети боятся привидений. Если вера их – я уже не осмеливаюсь говорить об их познании – в такой степени слаба, что может колебаться от человеческих рассуждений, то не стоит ее себе и приписывать; пусть эти немощные признают, что никогда и не верили в истину.
«Строматы», VI, 10 (79, с.260)
Поститься (...) значит (...) воздерживаться от всякого вообще зла, будет ли оно состоять в деле, в слове или даже в мысли.
«Строматы», VI, 12 (78, стб.721–722)
