* Их молчание – громкий крик.

«Речи против Катилины», I, 8, 21 (25, т.1, с.296)

(Римская) свобода не внушает страха жестокостью казней, а ограждена милосердием законов.

«Речь в защиту Гая Рабирия», 3, 9 (172, с.283)

Недолог путь жизни, назначенный нам природой, но беспределен путь славы.

«Речь в защиту Гая Рабирия», 10, 30 (172, с.290)

* Цезарь не забывает ничего, кроме обид.

«Речь в защиту Квинта Лигария», 12, 35 (173, с.271)

Никто (...) не станет плясать (...) в трезвом виде, разве только если человек не в своем уме.

«Речь в защиту Мурены», 4, 13 (172, с.335)

Кто остался доволен, забывает, кто обижен, помнит.

«Речь в защиту Мурены», 20, 42 (172, с.346)

Природные качества без образования вели к славе чаще, чем образование без природных качеств.

«Речь в защиту поэта Архия», 7, 15 (173, с.37)

Эти занятия (науками) воспитывают юность, веселят старость, при счастливых обстоятельствах служат украшением, при несчастливых – прибежищем и утешением.

«Речь в защиту поэта Архия», 8, 16 (173, с.38)

Занятия другими предметами основываются на изучении, на наставлениях и на науке; поэт же обладает своей мощью от природы, он возбуждается силами своего ума и как бы исполняется божественного духа.

«Речь в защиту поэта Архия», 8, 18 (173, с.38)

Природа велела мне быть сострадательным, отчизна – суровым; быть жестоким мне не велели ни отчизна, ни природа.

«Речь в защиту Публия Корнелия Суллы», 3, 8 (173, с.7)

Будем надеяться на то, чего мы хотим, но то, что случится, перенесем.

«Речь в защиту Публия Сестия», 68, 143 (173, с.153)

На людей известных ссылаться не следует, так как мы не знаем, хотят ли они быть названными по имени.

«Речь в защиту Секста Росция», 16, 47 (172, с.15)

Собаки (...) не могут отличить воров от честных людей, но все же дают знать, если кто-нибудь входит в Капитолий ночью. И так как это вызывает подозрение, то они – хотя это только животные, – залаяв по ошибке, своей бдительностью приносят пользу. Но если собаки станут лаять и днем, когда люди придут поклоняться богам, им, мне думается, перебьют лапы за то, что они проявляют бдительность и тогда, когда для подозрений оснований нет. Вполне сходно с этим и положение обвинителей.

«Речь в защиту Секста Росция», 20, 56 (172, с.18)

Если возможно применить законы, то преступного гражданина, вернее внутреннего врага, надо сломить судом, но если насилие препятствует правосудию или его уничтожает, то наглость надо побеждать доблестью, бешенство – храбростью, дерзость – благоразумием, шайки – войсками, силу – силой.

«Речь в сенате по возвращении из изгнания», 8, 19 (173, с.49)

Мы всегда считали подати жилами государства.

«Речь о предоставлении империя Гнею Помпею», 7, 17 (172, с.171)

Выдающийся император (полководец) должен обладать следующими четырьмя дарами: знанием военного дела, доблестью, авторитетом, удачливостью.

«Речь о предоставлении империя Гнею Помпею», 10, 28 (172, с.174)

Если нашей жизни угрожают какие-либо козни, насилие, оружие разбойников или недругов, то всякий способ самозащиты оправдан. Ибо молчат законы среди лязга оружия.

«Речь в защиту Милона», IV, 10–11 (173, с.224)

Я (...) скорблю из-за того, что в то время как государство должно быть бессмертно, оно держится на дыхании одного человека (т. е. Юлия Цезаря).

«Речь по поводу возвращения Марка Марцелла», 7, 22 (173, с.258)

* Жил довольно для славы, но для отчизны мало.

«Речь по поводу возвращения Марка Марцелла», 8, 25 (173, с.258)

Различие между миром и рабством огромно. Мир – это спокойная свобода, рабство же – это худшее из всех зол, от которого мы должны отбиваться не только войной, но и ценой жизни.

«Филиппики» (речи против Марка Антония), II, 44, 113 (173, с.318)

(Цезарь), то внушая страх, то проявляя терпение, приучил свободных граждан к рабству.

«Филиппики», II, 45, 116 (173, с.319)