Речь – убранство души.

«Письма к Луцилию», 115, 2 (141, с.293)

С тех пор как они (деньги) в чести, ничему больше нет заслуженной чести: делаясь поочередно то продавцами, то товаром, мы спрашиваем не «какова вещь?», а «какова цена?».

«Письма к Луцилию», 115, 10 (141, с.294)

Всем кажется лучшим то, от чего отказались.

«Письма к Луцилию», 115, 17 (141, с.295)

Мы защищаем наши пороки, так как любим их, и предпочитаем извинять их, а не изгонять. (...) «Не хотим» – вот причина; «не можем» – только предлог.

«Письма к Луцилию», 106, 8 (141, с.297)

Тебе кажется высоким то, от чего ты далеко, а взойди наверх – и оно окажется низким. Пусть я буду лжецом, если тебе и тогда не захочется взойти выше: то, что ты считал вершиной, – только ступенька.

«Письма к Луцилию», 118, 6 (141, с.303)

Деньги никого не сделали богатыми, – наоборот, каждого они делают еще жаднее до денег.

«Письма к Луцилию», 119, 9 (141, с.306)

Необходимое не приедается.

«Письма к Луцилию», 119, 15 (141, с.307)

Расточитель прикидывается щедрым, хотя между умеющим одарять и не умеющим беречь – разница огромная.

«Письма к Луцилию», 120, 8 (141, с.308)

Великое дело – играть всегда одну роль. Но никто, кроме мудреца, этого не делает; все прочие многолики. (...) Порой о человеке, с которым виделись вчера, по праву можно спросить: «Кто это?»

«Письма к Луцилию», 120, 22 (141, с.310–311)

Даже бессловесным и тупым скотам, как бы ни были они неуклюжи во всем прочем, хватает ловкости и вниманья, чтобы жить. (...) Даже те из них, что для других бесполезны, для своей цели ничего не упустят.

«Письма к Луцилию», 121, 24 (141, с.314)

Только не имея некоторых вещей, мы узнаем, что многие из них нам и не нужны.

«Письма к Луцилию», 123, 6 (141, с.318)

Тут испустил он дух и перестал притворяться живым.

«Сатира на смерть императора Клавдия» (145, с.269)

Нигде в мире мы не найдем чужой нам страны; отовсюду одинаково можно поднять глаза к небу.

«Утешение к Гельвии», 9, 1 (141, с.336)

Гай Цезарь (Калигула), которого природа создала словно затем, чтобы показать, на что способны безграничная порочность в сочетании с безграничной властью, однажды устроил пир, стоивший 10 миллионов сестерциев; и хотя изобретательность всех была к его услугам, он лишь с трудом добился того, чтобы один обед поглотил доходы с трех провинций.

«Утешение к Гельвии», 10 (138, с.411)

Никто не может быть презираем другими до тех пор, пока он не научился презирать самого себя.

«Утешение к Гельвии» (146, с.146)

Нельзя найти такого несчастного дома, который не имел бы утешения, видя другой дом, еще более несчастный.

«Утешение к Марции» (29, с.319)

Никому не дано счастья – безнаказанно родиться.

«Утешение к Марции» (29, с. 320)

Ничто так не нравится, как погибшее; тоска по отнятому делает нас несправедливыми к оставшемуся.

«Утешение к Марции» (29, с.321)

Смерть – лучшее изобретение природы.

«Утешение к Марции» (29, с.324)

Ничто так не обманчиво, как жизнь; (...) поистине, ее не принял бы никто, если бы не получил против воли.

«Утешение к Марции» (29, с.326)

Если рост прекратился, близок конец.

«Утешение к Марции» (73а, с.?)