Бывают страдания двоякого рода. Некоторые страдания лежат прямо на нашем пути и входят в круг нашей обыденной жизни. Мы с ними свыклись, они не удивляют нас. Но бывают и такие горести, такие скорби, которые нам кажутся сверх наших сил, которые как бы вне врат, и им труднее покориться.

Когда такого рода испытания выпадают на нашу долю, нам кажется, что судьба к нам несправедлива, что мы могли бы терпеливо перенести всякое другое горе, но страдания 'вне врат' представляются нам непосильными, они возмущают и оскорбляют нас.

Однако тот, кто написал эти слова, хотел нам принести особое утешение, хотел сказать, что наша скорбь 'вне врат' подобна скорби Христа; Он ими зовет нас в минуты уныния в сад Гефсиманский, в котором мы видим Страдальца 'вне врат'.

В этом саду, во время величайшей предсмертной тоски, Сын Божий не нес еще на Себе открытой раны. Он как будто бездействовал, не принимая участия в борьбе. Он терпел беспрекословно несправедливые упреки. Людям могло казаться, что жизнь Его бесполезна и не нужна никому. Однако великое служение Его в эти минуты, Его заслуга перед людьми не может ни с чем сравниться. В этом саду Он совершил подвиг непостижимый, исполинский! Там, в Гефсиманском саду, во время кажущегося бездействия, была одержана величайшая в мире победа. В ту ночь, в которую Он был предан, унижен, отвержен, поруган людьми, слава Его достигла высшей степени. И вы, страдающие 'вне врат', уединитесь с Ним в Гефсимании, ищите там утешения вашей скорби. Ободритесь, воспряньте душою при мысли о тех торжественных минутах, когда Сам Сын Божий был 'послушен даже до смерти, и смерти крестной' (Флп. 2, 8).

Многочисленны и разнообразны способы, которыми 'Бог всякого утешения' утешает нас. Иногда какое-нибудь слово из Священного Писания вдруг осветит наш ум и сердце, как светлый солнечный луч, пробивающийся сквозь тучи. Это слово долго звучит в нашем сердце, ободряя, просветляя наши мрачные мысли. Иногда участие ближнего, теплое слово, выказанная нам любовь согревают нашу душу, мнившую себя одинокой и покинутой всеми. И любовь эта является нам прообразом той вечной любви, которая окружает нас с самого нашего рождения и до смертного часа.

Нет такой скорби, в которую Господь не вливает хотя бы малую долю утешения. Он не сразу отнимет боль от нашего сердца — она нужна и полезна нам, но Он облегчает ее Своим присутствием. Будем только стараться ловить эти светлые лучи, проникающие к нам. И не будем погружаться всецело в наше горе, не будем унывать настолько, чтобы не заметить луч света, пробивающийся сквозь тучи. Невольно спрашиваем мы себя иногда: зачем нужна сердечная наша боль, поражающая все наше существо, почему все, что составляло наше счастье, что наполняло нашу жизнь, мало-помалу исчезает, оставляя нас одинокими, разбитыми! Не будем допускать такого вопроса, а будем искать глубокую цель всего случившегося в этих словах апостола: 'Чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби'.

Неужели мы не найдем облегчения в этой мысли? Горе было бы невыносимо при сознании, что оно бесполезно, не нужно, и потому не спрашивай никогда, почему? Та школа терпения и скорби, через которую ты проходишь, имеет свое особое назначение, и, быть может, придет время, когда Господь сподобит тебя утешить страждущего брата тем утешением, которое ты приобрел собственным опытом.

Когда перед тобою раскроется бездна чужого страдания, ты будешь иметь возможность облегчить его тем самым, что облегчило и твою бесконечную скорбь, в которой тебя не оставил Господь.

Долготерпение Спасителя неисчерпаемо. Он терпит нас годами, Он не перестает следить за нами шаг за шагом, готов прощать наши слабости и отступления. И среди глубочайшего мрака, среди самого тернистого пути 'Отец милосердия и Бог всякого утешения… утешает нас самих'.

В любви матери, столь естественной, столь знакомой каждому из нас, Господь олицетворяет для нас любовь Свою ко всему человечеству В Своей бесконечной любви 'Он печется о нас' (1 Пет. 5, 7), и в этом самом попечении Он посылает нам скорби и испытания. Какая любящая мать не принуждает себя иногда огорчать своего ребенка, подвергая его наказанию или лишая удовольствия, когда она знает, что такое лишение должно послужить ему в пользу? Ребенок плачет, его маленькое горе кажется ему невыносимым, несправедливым, и сердце матери болит при виде этого горя, но, имея в виду благо ребенка, которое для нее дороже всего на свете, она тверда в проведении своих мер.

Как часто в нашем горе мы бываем похожи на безрассудных детей! Мы плачем безутешно, нам кажется, что посланное нам страшное испытание могло бы миновать нас, что оно выше наших сил, и мы не сознаем того высшего блага, которое им приобретаем для вечности. Наверное, любящий Господь в Своем бесконечном милосердии жалеет нас не меньше, чем самая нежная мать. Несомненно, и для нас придет час, когда 'печаль наша обратится в радость' (Ин. 16, 20). Мы поймем тогда, что временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая откроется в нас' (Рим. 8, 18).