«Выпустить шасси». Саша дергает ручку и механически открывает замки шасси (гидравлическая система не работает). Земля командует: «Проходи дальний на высоте тысяча». «Дальний» - это дальняя приводная радиостанция, которая находится на расстоянии четыре километра от посадочной полосы. Слышу сигналы станции, вижу на высотомере высоту шестьсот метров. Думаю: «Не долетаем». Впереди железная дорога и бетонный забор. «Только бы не в забор!» Слышу новую команду: «Ближний проходи на триста». «Ближний» означает, что до полосы остается один километр. Саша проходит на высоте двести. Опять ниже! Теперь взгляд прикован к Земле. Пролетели над железной дорогой. Пролетели забор. Это уже хорошо. Полоса под нами. Но мы еще высоко! Почти середина полосы, а высота шестьдесят метров. Если сядем на полосу, то затормозить не успеем. Впереди полосы высокий лес - там спасенья нет! Смотрю, Саша резко наклоняет машину в левый крен и разворачивает ее в направлении, перпендикулярном полосе.
Решил садиться на грунт. С земли кричат: «Убери шасси!» Посадка на грунт должна проводиться с убранными шасси, чтобы колеса не зацепились за какое-нибудь препятствие и не произошло переворота самолета. Но руководитель полета не учел, что гидравлическая система не работает. Шасси убрать невозможно.
Все происходило очень быстро. Самолет ткнулся колесами в грунт и запрыгал по кочкам. Я уперся двумя руками в замки фонаря, чтобы попытаться самортизировать удар в случае переворота. Самые опасные моменты были, когда мы пересекали бетонные дорожки. Они выступали над грунтом, и за них легко было зацепиться. Но нам повезло. Мы докатились до края аэродромного поля и остановились среди молодых деревьев, в десятке метров от бетонного столба. Какой Саша молодец! Если бы он точно выполнял рекомендации Земли, мы бы не спаслись. Вот он медленно выходит из кабины, отходит от самолета, смотрит в мою сторону. Осторожно встаю с кресла, чтобы не задеть ручку катапульты. После такой тряски она, казалось, готова была выстрелить при малейшем прикосновении. Прыгать с крыла не пришлось - самолет увяз колесами в мягком грунте и наклонился так, что крыло почти легло на траву. Подошел к Саше. Закурили... Минут через десять примчался на газике командир части Владимир Серегин. Тот самый Серегин, которому через полтора года суждено погибнуть вместе с Юрием Гагариным. Мужественный, собранный человек. Но тогда он был очень взволнован. Когда смотрел на нас, на глаза навернулись слезы. Обнял нас по очереди, буркнул: «Садитесь в машину». И мы уехали. Через час в столовой Гагарин, проходя мимо нашего столика, поздравил меня «со вторым днем рождения». А через пару дней Саша получил от Главкома ВВС благодарность и именные часы. Я был очень рад за него.
Потенциальную возможность подобных ситуаций каждый из нас осознавал. Все понимали, что вероятность их невелика; но никто не мог предвидеть, где и когда встретится опасность и чем это закончится, - все было во власти случая. Конечно, прыжки и полеты составляли лишь небольшую часть нашей подготовки. Основную часть времени мы проводили на тренировках по управлению кораблем, а в перерывах между ними изучали в планетарии звездное небо; слушали лекции о том, как космические наблюдения могут облегчить поиск полезных ископаемых; занимались спортом; иногда по вечерам ходили в финскую баню. Но большую часть времени занимали тренировки.
Полет был запланирован на апрель. Довольно быстро наступило время готовить личное снаряжение: кресла, одежду, шлемофоны, пояса с медицинскими датчиками, скафандры. Нас стали приглашать на завод для примерок. Они были похожи на примерки в ателье, только размеров снимали больше и специалистов участвовало больше.
Забавно выглядела подготовка кресел. Для них создавались индивидуальные вкладыши, которые выполняли функции амортизаторов удара при посадке. Эти вкладыши должны были плотно прилегать к спине космонавта по всей поверхности. Для того чтобы добиться этого, вкладыши отливали по слепку, сделанному непосредственно с космонавта. Нас по очереди сажали в металлический корпус кресла в позу, которую мы должны занять перед приземлением, и заливали гипсом. Ждали, когда гипс затвердеет, после чего нас вынимали из кресла, и в нем оставалась точная копия будущего вкладыша. Для меня эта процедура была сложнее, чем для других. Мой роет больше того, на который были рассчитаны кресла. Соответственно размер туловища тоже больше. Если бы я садился в кресло для заливки без предварительной подготовки, то место, оставшееся для вкладыша, было бы недостаточным для обеспечения нужной амортизации. Меня бы наверняка забраковали. И я решил искусственно уменьшать свой рост перед заливкой и перед будущими примерками. Я слышал, что рост человека вечером меньше, чем утром на один-два сантиметра за счет сжатия позвоночных хрящей в течение дня под действием силы веса. А раз так, то их можно сжать и искусственно, причем не только на Земле, но и в полете! И я перед тем, как ехать на завод, уединялся куда-нибудь, чтобы меня никто не видел, становился в проем двери, с силой упирался руками в притолоку и с минуту стоял в таком положении. Ощущение было, словно я держу над собой тяжелый груз. Потом делал небольшой перерыв и повторял это упражнение. И так несколько раз. В результате, когда меня измеряли, оказывалось, что рост почти нормальный. Были превышения в два-три миллиметра, но с ними инженеры соглашались. Естественно, я об этом никому не рассказывал.
По мере приближения даты старта все более плотным становился наш график. Тренировки на тренажере стали продолжительнее. Они теперь содержали элементы, которые не требовали каких-то специальных знаний или навыков, а лишь психологически настраивали на полет. Нас просили входить в макет корабля, переодеваться там, садиться в кресла, устанавливать связь точно так, как это следовало делать перед стартом. Потом методисты вели репортаж о воображаемой подготовке к пуску, о работе ракеты, об отделении корабля от носителя. Мы в свою очередь докладывали о своем самочувствии, о том, как мы якобы ощущаем динамику полета. Мы даже питались во время заключительных тренировок теми же продуктами, которыми предстояло питаться в полете, пользовались полетными средствами гигиены, укладывали оборудование так, как будто находимся в реальной невесомости. Все эти простые и, казалось, мало значащие дополнения как бы связывали между собой отдельные фрагменты и в голове появлялась довольно полная картина полета... Наверное, именно благодаря этим тренировкам потом в полете часто появлялось такое ощущение, что тебе все знакомо, как будто ты летишь уже не в первый раз...
Незадолго до полета врачи попросили нас провести целый день на бортовом питании. Они, очевидно, хотели понять, выдержим ли мы его весь полет. В то время были живы еще мечты о дальних космических полетах, в которых придется обеспечивать жизнь космонавтов на борту в течение нескольких лет без снабжения с Земли. И специалисты всерьез работали над созданием продуктов питания для таких полетов. Один из рассматриваемых вариантов был относительно простым: приготовить все блюда на Земле, высушить их и уложить на борт в виде порошка или сухих кубиков, похожих на те бульонные, которые мы можем сегодня купить в магазине. В полете нужно только растворить этот порошок или кубики в воде, и блюдо опять станет нормальным. Воду предполагалось в небольшом количестве взять с Земли, а в основном - восстанавливать из того, что человек выделяет. Уже провели эксперименты по восстановлению воды. Рассказывали, что Королев и Келдыш даже пробовали такую воду и высоко отозвались о ее вкусовых качествах (в воду добавляли минеральные соли, которые делают ее вкусной). Но чтобы начать ее пить, надо было, конечно, преодолеть определенный психологический барьер.
Второе предложение было более радикальным - создавать на борту нечто похожее на приусадебное хозяйство и выращивать овощи, а может быть, и разводить птицу непосредственно в полете. По этому направлению тоже проводились и теоретические, и экспериментальные работы. Любопытно, что молдавский институт виноделия даже работал над созданием винных концентратов, которые при растворении в воде должны превращаться в вино. И они сделали такие концентраты. Мы пробовали приготовленное из них вино, и оно всем понравилось.
В нашем полете было запланировано испытать кубики в сочетании с обычной водой. Чтобы вода не портилась, в нее внесли безвредные добавки, которые не ухудшали ее вкуса. К сожалению, на «Союзе» нельзя было воду разогреть и кубики растворить. Их ели сухими и запивали холодной водой. Признаюсь, это питание не понравилось никому. Оно было, скорее, похоже на прием лекарства. Хотя врачи и убеждали, что все необходимое человеку в этих таблетках содержится, весь тот памятный день мы ходили голодные и нам ничего не хотелось делать. Помню, Валера Быковский надо мной подшучивал: «Захочешь летать - удобрения есть будешь». Настроение нам смогли исправить только добрые женщины из нашей летной столовой. Когда ужин для всех закончился и врачи ушли домой, мы пошли к ним и они нас вкусно накормили. Спасибо им! А в полете у нас выбора не будет.
В Центре подготовки все чаще стали появляться инженеры. Корабли прошли заводской цикл испытаний и были отправлены на космодром. Нам рассказывали о результатах испытаний, о выявленных особенностях
