парашют. Самолет взорвался у него на глазах, когда он еще висел под парашютом. В ЛИИ тогда все решили, что он погиб. Даже С.П.Королеву об этом сообщили. А Анохин вернулся живой и здоровый, сдал парашют, который спас ему жизнь, и на следующий день опять пришел на работу. Сколько у этих летчиков было предельных ситуаций! Вот кто заслуживает настоящего уважения!

Мы их проблем не знали. О сложности полетов судили лишь по поведению самолета. Конечно, оно было необычным. Перед наступлением невесомости и сразу после нее нас прижимало к полу с силой, которая в несколько раз превышала силу веса. Самолет в это время трещал от нагрузки. Крылья изгибались вверх так, что обшивка на них вздувалась пузырями. И эта нагрузка появлялась мгновенно. Очень важно было перед концом невесомости успеть подплыть к полу и занять удобное положение. Иначе могло так ударить, что запомнилось бы надолго. Кое-кто это прочувствовал на себе. Но приспособиться к невесомости было несложно.

По окончании испытаний прямо из ЛИИ я поехал на предприятие. В мое отсутствие в цехе началась сборка корабля. Время неумолимо приближалось к старту. Работы, связанные с ручной ориентацией, казалось, были завершены. И вдруг новая проблема! Кто-то из проектантов спохватился: а как освещать космонавта при выходе? Мы ведь должны его видеть. Да и космонавт должен видеть и шлюз, и люк, и поручень. Как сделать, чтобы Солнце светило с нужной стороны? Проблему следовало решать срочно. Никаких серьезных приборов установить на корабль уже невозможно, ни к каким сложным процедурам управления экипаж уже не подготовить. Единственная мысль, которая с ходу пришла в голову, - понять, где должен в кабине располагаться солнечный зайчик при удачном освещении, и научить экипаж туда его загонять.

Чтобы проверить эту идею на тренажере, поехали мы с моим другом Валентином Литягиным (он тоже занимался ручным управлением) в Звездный городок. Валя снаружи держал фонарь, который имитировал Солнце, а я сидел внутри кабины и смотрел, куда попадает зайчик. Замысел провалился сразу. Оказалось, что зайчик при удачной ориентации попадает не на гладкую стенку, а в зону, где установлены приборы, и описать словами его положение практически невозможно. Но появилась другая мысль: установить за иллюминатором нечто похожее на солнечные часы - диск со стержнем посередине. И направить стержень туда, откуда должно светить Солнце. Тогда задача космонавтов при управлении будет сводиться к тому, чтобы добиться отсутствия тени. Сделали из спички и куска кальки макет, выбрали удобные размеры, придумали, как нанести вспомогательные линии, и вдохновленные гениальной находкой помчались в КБ. Теперь надо было договориться с конструкторами, чтобы они подготовили чертежи, включили индикатор в состав оборудования корабля и отдали чертежи на завод для изготовления.

В то время конструкторский отдел возглавлял Григорий Григорьевич Болдырев. Когда мы запыхавшиеся ворвались к нему в кабинет и рассказали, чего мы от него хотим, он сразу обрушил на нас целую серию несокрушимых вопросов: «Вы аэродинамические испытания проводили? Вы тепловые испытания проводили? Вы на прочность рассчитывали? Вы что хотите, чтобы я экипаж загубил? Даже речи об этом не может быть!» Только после того, как мы объяснили, что прибор будет весить меньше ста граммов, что оправу можно сделать из алюминия, а стекло поставить органическое, он сдался и написал резолюцию, обладающую магической силой: «Срочно! Козлову к исполнению!».

Завод очень быстро сделал два прибора: один был установлен на корабль, второй - на тренажер. Также быстро было спроектировано и изготовлено гораздо более сложное устройство - имитатор Солнца. Это устройство перемещало искусственное Солнце вокруг кабины тренажера, когда космонавты учились управлять. Тренировки были проведены буквально за несколько дней до вылета экипажа на полигон.

На заключительном этапе переполох внес Королев. В этом корабле пришлось особым образом расположить ручку управления. Причина была в необычной компоновке кабины. Корпус кабины использовался такой же, как в предыдущих полетах, а чтобы разместить в нем систему шлюзования и двух космонавтов в скафандрах, кресла пришлось развернуть на девяносто градусов. В результате, оптический визир, служивший космонавтам для ориентации на Землю, который должен находиться перед глазами, оказался с левой стороны от них. При таком положении визира, сидя в кресле, Землю увидеть нельзя. Для выполнения ориентации надо было лечь поперек кресел. Прямо скажем, совсем не естественная поза, но мы тогда считали, что в невесомости это не страшно. А для того чтобы сделать управление в таком положении удобным, пришлось и ручку поставить поперек кресел. Это было решено без ведома Королева. Когда он впервые увидел собранную кабину в цехе, то крайне удивился и возмутился. Потребовал развернуть ручку так, чтобы можно было управлять, лежа в кресле. Мы этого сделать не могли. Никакие объяснения, оправдывающие наше решение, Королев не принимал. Дело дошло до того, что ручку вообще сняли с корабля, и нас предупредили, что мы срываем график подготовительных работ. В конце концов конфликт помог разрешить ведущий инженер, который нес ответственность за выполнение этого самого графика. Он понимал существо проблемы и при очередном визите Королева, держа ручку в руках и перемещая ее из одного места кабина в другое, сумел убедить его, что без радикальных изменений кабины ничего исправить нельзя. Пожар загасили... А после полета, анализируя его результаты, мы увидели, какую опасность таило в себе наше решение... Но об этом позже.

Полет с выходом в открытый космос назначен на март 1965 года. На этот раз мы с Раушенбахом летим на ТП вместе с основным экипажем. Хотя формальное назначение экипажа, как всегда, произойдет в последний день, все уже знают, что полетят Павел Беляев и Алексей Леонов.

Несколько дней назад они сдавали экзамены. Происходило это совсем не так, как в учебных заведениях. На экзаменах космонавтов не ставилась задача проверить их знания. В них никто не сомневался. Специалисты по кораблю и инструкторы-методисты провели с экипажем много дней в аудиториях и на тренажерах и хорошо представляли себе, что и как усвоено. Экзамены лишь формально завершали цикл подготовки. Их организовали для того, чтобы, с одной стороны, еще раз обратить внимание космонавтов на самое главное, а с другой - подписать заключение о готовности к полету. Конечно, на экзаменах задавали вопросы. Но обычно спрашивающим заранее было ясно, что космонавты ответят правильно. Было и присущее всем экзаменам волнение. Только на этот раз волнение имело особую природу - и экзаменаторы, и экзаменуемые четко понимали, что берут на себя большую ответственность. Они были причастны к осуществлению полета, который воплотил в себе труд десятков тысяч людей и который, как бы мы не стремились его уменьшить, таит немалый риск для жизни космонавтов. Сейчас экзамены позади, впереди старт.

Основной и дублирующий экипажи никогда не летали на старт вместе. А вдруг что-нибудь случится с самолетом? Полет в космос должен состояться независимо ни от чего.

На этот раз основной экипаж летит в служебном самолете маршала С.И.Руденко: стол, кресла, ковры - как в гостиной. Настроение приподнятое - все ждут большого события. Разговаривают ни о чем - как в театре перед началом спектакля. Погода хорошая, дует попутный ветер, и мы садимся на пятнадцать минут раньше запланированного времени. Как я потом понял, этого делать было нельзя. Маршала по протоколу должны встречать подчиненные ему генералы, их уже прилетело на ТП немало. Но генералы ориентировались на расчетное время посадки. Когда самолет приземлился, на летном поле никого не было. Приходится ждать. Только минут через десять из-за горизонта стали вылетать черные машины. Генералы сначала торопятся доложить маршалу, а потом, незаметно для него, ругают пилота-майора, не задержавшего самолет в воздухе. Вслед за генералами появляется Королев. Он, как человек предельно занятый, приехал точно к расчетному времени. Дружески со всеми здоровается, особенно тепло приветствует космонавтов и обещает встретиться с ними позже. Потом зовет к себе в машину БВ, заодно и меня, и мы едем сразу на «двойку» (на этот раз пропуска нам выдали прямо на аэродроме).

Водителем у Королева был рядовой солдат. Кстати, Королева, так же как и Раушенбаха, все наши сотрудники звали по инициалам - СП. Любопытно было наблюдать взаимоотношения между Королевым и водителем. Судя по всему, водитель получил от своего начальства инструкцию не ездить ни при каких обстоятельствах со скоростью выше шестидесяти. СП очень спешил, на свободных участках дороги он умолял: «Ну, сынок, поднажми, никого же нет». Но «сынок» был тверд, как скала. Он ничего не отвечал и ни