на боку у каждого болталась кривая турецкая сабля, не говоря уже о колчанах за спиной, из которых торчали пучки стрел, что придавало им вид дикарей из Нового Света. Сопровождавшие их слуги носили на плечах тяжелые железные дубины.

Вечером был устроен торжественный прием в Тюильри.

Для Карла IX присутствие брата было невыносимо, и он требовал его скорейшего отъезда в Польшу. Никаких отсрочек!

– Брат мой, если вы не уедете сами, именем моей любви к вам я заставлю вас уехать силой.

Генриху Анжуйскому пришлось подчиниться, но, опасаясь, как бы он не уклонился от цели, Карл решил сопровождать его до границы Лотарингии. Королева-мать, Маргарита и герцог Алансонский также отправились в путь.

На границе королева-мать в слезах распрощалась со своим любимцем. На прощание она предсказала ему:

– Прощайте, сын мой, вам не придется отсутствовать долго.

Через некоторое время король слег от приступа своеобразной болезни – кровоизлияний через поры кожи, пугающего проявления туберкулеза. Этого явления никто не счел естественным. Протестанты видели в этом знак гнева Господня и снова воодушевленно готовились к войне.

Со впалыми щеками и провалившимися глазами этот еще совсем молодой человек был похож на старика, согбенного прожитыми годами. Он не вставал с постели. Екатерина не покидала сына в эти его последние дни.

30 мая 1574 года молодой король, которому даже не исполнилось еще и двадцати четырех лет, скончался в четыре часа пополудни в объятиях своей рыдающей матери. Прежде чем агония завладела его телом, он подписал указ, по которому назначил Екатерину Медичи регентшей. Последними словами короля были:

– Моя мама.

Он любил мать больше остальных сыновей и дочерей.

Спустя четырнадцать лет после смерти Франциска II Екатерина Медичи хоронила второго сына, бывшего королем Франции. В глубине души, боясь признаться себе в этом, королева-мать считала смерть Карла IX возмездием за Варфоломеевскую ночь, как в свое время гибель Генриха II она связывала с преследованием еретиков.

Едва Карл IX навеки закрыл глаза, как Екатерина Медичи уже писала герцогу Анжуйскому, королю Польши, заверяя его в любви и умоляя немедленно прибыть во Францию. Королева-мать боялась, что безвластием могут воспользоваться враги самой Екатерины и династии Валуа. Франция нуждалась в сильном монархе, способном противостоять оппозиции. Генрих, герцог Анжуйский, как ей казалось, был самой подходящей фигурой.

После бала, который закончился под утро, король Польши устал. Он лежал, откинувшись на подушки; двое фаворитов обмахивали его веерами. Несколько изящных юнцов в женских платьях сидели вблизи кровати короля; один поглощал виноград, другой примеривал кольца, третий любовался новой шляпой с цветными перьями. Генрих всем дарил ласковые улыбки. Ему совсем неплохо жилось в своем маленьком королевстве. Он пользовался любовью и почитанием подданных. При его появлении на улицах Кракова его окружала восхищенная толпа поляков, радовавшаяся возможности лицезреть своего кумира: они никогда прежде не видели такого великолепного мужчины, как их благоухающий изысканными духами, накрашенный, как прекрасная пани, король. Иногда он носил женские наряды и выглядел в них еще более загадочно – как человек, не похожий ни на кого из окружающих. Все жители польской столицы считали, что именно так и должен выглядеть король.

Он не должен быть похож ни на кого из своих подданных!.. А то, что их король был французом, вызывало у поляков особую гордость.

Генриху нравилось вести себя эксцентрично и непредсказуемо. Он обожал удивлять себя самого и окружающих.

В опочивальню короля вошел его любимый друг дю Га; он был крайне взволнован.

– Ваше Величество, с важными новостями прибыл гонец из Франции.

– Позовите его сюда.

Вошедший гонец с подчеркнутой почтительностью опустился на колени перед возлежащим на кровати королем. Поцеловав тонкую, безупречной красоты руку монарха, он произнес:

– Да здравствует король Франции Генрих III. Ваша мать, Ваше Величество, с нетерпением ждет вашего скорейшего возвращения во Францию.

Поднявшись с колен, гонец передал королю послание Екатерины Медичи.

«Королю, сыну моему, королю Польши.

Ваш брат умер, отдав утром Богу душу, последние слова его были: «Моя мама». Это причинило мне глубочайшую скорбь, и не будет мне утешения до тех пор, пока я не увижу вас здесь, ибо в этом нуждается ваше королевство, и в добром здравии. А если я вас потеряю, я прикажу похоронить меня рядом с вами заживо…

Ваша добрая и преданная мать Екатерина.»

Генрих несколько раз перецеловал письмо и заплакал от радости: теперь он король Франции, он должен покинуть Польшу, вернуться в Париж, обнять Мари…

Он с облегчением вздохнул и улыбнулся.

– Значит, мой безумный братец наконец-то освободил от своего нежелательного присутствия эту землю…

Король похлопал гонца по плечу и отдал приказ пажу:

– Накормите его блюдами, достойными человека, принесшего нам такую новость. Проследите за тем, чтобы о нем хорошо позаботились.

Когда гонец ушел, Генрих откинулся на подушки и улыбнулся своим друзьям.

– Я должен немедленно отправиться во Францию! – сказал король.

– Сегодня же! – воскликнул Виллекье.

– Но сегодняшний отъезд будет похож на бегство, – произнес более рассудительный дю Га и посоветовал: – Устройте полякам бал. Пусть он станет прощальной церемонией.

Генрих хмуро посмотрел на дю Га.

– Он ошибается. Мы должны отправиться во Францию немедленно, – настаивал Виллекье, которому не терпелось поскорее почувствовать под ногами французскую землю. – Об этом просит и мудрая королева- мать.

– По-моему, ты прав, дорогой Виллекье. Я так соскучился по матушке… – согласился Генрих. – Именно так мы и поступим.

Как только стемнело, согласно договоренности, фавориты короля бесшумно вошли в его апартаменты. Они помогли Генриху одеться, покинули дворец, добрались до оседланных лошадей и тайно выехали из Кракова.

Возможность погони возбуждала их.

Всю ночь они мчались к границе, преследуемые поляками, быстро обнаружившими исчезновение короля. Эта безумная гонка завершилась на рассвете, когда изнуренный Генрих, которого уже почти настигли его польские министры, въехал на территорию Австрии.

Покинув пределы Польши, Генрих осознал, что он не спешит оказаться на родине.

Он с раздражением думал о скучных гугенотах и фанатичных католиках, которые постоянно ссорились. Он с удовольствием оттягивал момент встречи с ними. Ему хотелось солнца и радости! Он чувствовал потребность насладиться жизнью, прежде чем взвалить на себя страшное бремя власти.

Вскоре радостное волнение охватило Вену. Впервые со времен Карла Великого император принимал у себя короля Франции. И какого короля! Героя Жарнака и Монконтура, защитника Церкви, избранника поляков, государя, чья красота смущала всех женщин Европы! Все верили, что его восшествие на трон Франции станет началом новой эры. У этого короля в двадцать три года была уже своя красивая легенда: несчастная любовь и романтический побег от подданных.

При виде запряженной оленями золоченой кареты, где рядом с императором Максимилианом сидел