– На нем нет никаких следов мутации. – Переводчик стал подражать шефу в интонациях. – Вполне нормально развитый человек, но употребляющий алкоголь. Имеется только черепно‑мозговая травма теменной области… Очень старая травма…
– А что еще надо? – возмутился было батька и был посажен на место.
– Третий глаз. У мутанта должен быть третий глаз! И два
– У мутанта должен быть третий глаз! – прорычал переводчик, копируя американца.
И тут нос у добычи зашевелился вместе с бородой, в следующий миг открылись глаза, и Волков отшатнулся. А мутант сел в шезлонге и, выпутавшись из открытого мешка, протянул руку за кубком.
– Колька, похмелиться дай! – гортанным, булькающим голосом сказал он. – Дай выпить, мать твою! Чего вылупился? Батю родного не узнал? А я тебя сразу унюхал… Раз напоил – похмеляй!
– Юрко, внучок, пойдем в хату? – ласково попросила бабка. – Я на стол собрала, а ты сутками не евши…
– Паня парился‑мылся – кундал як, – горестно произнес он. – Чорный тундара летел.
– Какой кундал?
– Кундал ойху, ынеркия называется. Ынеркия – як, слой дух – балдей. Плокой Юрко шаман.
– Ой, хоть привыкаю, – обрадовалась бабка, – понимать вроде начинаю… А плохой потому, что не ешь ничего. Со злыми духами бороться сила нужна, ынеркия твоя, кун‑дал‑мундал. А ты вон как исхудал. Дед говорит, мухоморами питаешься…
– Арсан Дуолайя сытых люпит – ай‑яй‑яй! Колодный шаман батыр, айбасы кириккитте, бизда кой.
– Да ведь там тебя Оксана ждет! Всю ночь глаз не сомкнула…
– Окосана, – с тоской проговорил он. – Юрюнг… Юрко стытно. Алмас – як, кроши – як…
– Она тебя не за алмазы любит, и не за гроши… Вот ведь какие вы, мужики. Гордость у вас ! А девка мается.
– Батур тыала хотун! Эрын чуумпу айбасы! Окосана клятит – слой дух бизда, стена кириккитте, Юрко кундал бар! Ынеркия! Синьгами Юрко, санаабар! Потвик, как дыд Кур. Керой! Хатыныны тазыстыллар! Сачем Окосане корпа‑тый мутант?
– Так вы бы вместе супротив айбасов этих и воевали? – подхватила Сова. – Вместе‑то сподручней. Вот мы с твоим дедом такой им кириккитте устраивали! Такой эрын чумпу! А потом, ты же отмылся, красивый стал, мягонький. И даже горб вроде того… рассосался немного.
– Ни, баба Ыгылыз. Ойху‑дьарзаа, совсем батыр…
– Вот погоди, дождешься. Сосватает кто‑нибудь Ок‑санку, и будет тебе ойху. Колька‑крестник клинья бьет, с отцом вроде уж договорился. Даже американец глаз положил!
– Окосана каюк… Юрко плокой жених. Алмас – як… Бабка придвинулась поближе, толкнула плечом и заговорила шепотом:
– Да погоди ты! Если сразу с горбом‑то примет, куда потом денется? Без горба‑то за тебя любая дура пойдет! Она же тебя еще толком не рассмотрела. Только внутренние органы щупала, когда ты без сознания в козлятнике лежал. И не давай особенно‑то глазеть. В темноте с ней надо справиться… Ну это, кундал‑мундал свой проявить, ынер‑кию.
– Юрюнг, светло… Ночью шаманить ната, айбасы ки‑риккитте.
– А ты в подпол полезай! – придумала бабка. – У деда подземный ход есть, из сортира. А я Оксанку пошлю. Скажу, достань‑ка мне какой‑нибудь айбасы. Она залезет, а ты ее обласкай там. Разговор заведи – про свою тундару, про шаманство… Только смотри, не напугай!
– Тутан, тутан… Хатыныны тутан! Окосана юрюнг кур‑дук! Та Юрко ызык сапыл…
– Ничего, поймет! Когда тебе говорят «юрюнг» – оно всегда тутан. Если что, шаманской мове научишь. Да в темноте, Юрко, ты больше не языком, а руками работай. Да только не хватай сразу, как твой дед. А то и схлопотать недолго. И как в сириалах кажут, тоже не надо. А то ходят, ходят вокруг серий двести… Ну что, пошли, я тебе ход покажу?
– Баба Сава санаабар, мутрый баба, – подумав, сказал Юрко. – Как старый шаман…
Схватил котомку с луком и бубен, однако бабка отняла и на стену повесила:
– Я еще тот шаман! А это там тебе не пригодится.
Елизавета Трофимовна вышла из бани, огляделась – вроде никого, поманила за собой внука. Сортир стоял на отшибе, увитый буйным хмелем, а за ним уже начинались огороды и сараи: Куров все продумал, как ходить через границу незамеченным. Бабка открыла дверь:
– Иди!
